«Сейчас закричит», – подумал Герберт и хотел сказать Густаву, чтобы тот зажал незнакомцу рот, но не успел.
Густав среагировал самостоятельно. В воздух взлетели его руки с зажатым автоматом, и четыре с половиной килограмма вороненой стали обрушились на голову незнакомца, который тяжело осел к ногам Вагнера.
– Густав, ты же его, наверное, убил, – произнес Герберт, склонившись над телом.
Густав виновато пожал плечами, затем облегченно вздохнул, услышав хриплое дыхание несчастного.
– Свяжите его, – скомандовал лейтенант. Заметив, что никто не двинулся с места, спросил: – У кого-нибудь есть веревка?
Ответом было молчание.
«Да… хорошо подготовились», – подумал он.
Зашуршали раздвигаемые ветки, и что-то холодное и мокрое ткнулось Герберту в ладонь. От неожиданности он вскрикнул, отдергивая руку. Поскуливая и пытаясь еще раз лизнуть, перед ним стоял огромный лохматый пес. Вагнер попятился и едва не упал, споткнувшись о растянувшегося на земле незнакомца.
– Сейчас, герр лейтенант, я его… – прошептал Густав, поднимая ствол автомата.
Но собака, почуяв неладное, исчезла, нырнув в кусты.
– Больше не появится, – удовлетворенно произнес Густав.
– Или появится, но только уже с хозяевами, – сказал кто-то у него за спиной.
«Все, хватит», – подумал Герберт. Испуг от появления пса был последней каплей, смывшей его решительность.
– Берите его, – шепнул он, кивнув на силуэт у ног. – И бегом к лодке.
Подхватив за руки и ноги хрипящее тело, они поволокли его на шум прибоя. Подгонять никого не пришлось, Вагнер едва поспевал за моряками, торопившимися поскорее покинуть наводящие ужас джунгли.
Лодка была на месте. Бросив пленника на дно, они потащили ее в воду.
Когда лодка закачалась на волнах, завозился, приходя в себя, незнакомец. Герберт снял с головы Густава пилотку и заткнул пленнику рот.
Наконец резиновый нос уперся в стальной борт подводной лодки.
– Быстро вы обернулись, – удивленно произнес командир, помогая Вагнеру подняться на палубу.
– А это кто? – Старпом первый рассмотрел лишнюю фигуру в лодке.
– Наш трофей, – с гордостью ответил Герберт.
Пленник, выпучив глаза и двигая челюстями, пытался избавиться от пилотки во рту. Получив пару увесистых тумаков, он притих и, когда его передавали из раскачивающейся спасательной лодки на палубу, не сопротивлялся и покорно переставлял ноги по технологическим отверстиям в борту подводной лодки.
– Куда его, командир? – спросил Вагнер. – Внутрь?
– Нет. Принесите фонарь и отведите за рубку, чтобы с острова не было видно.
Матросы протащили пленника сквозь толпу любопытных и, усадив на палубу, привязали к трапу.
Старпом осветил его лицо фонариком и произнес:
– Чья пилотка? Заберите у него изо рта.
– Будет кричать, – уверенно констатировал Герберт. – Нам уже один раз пришлось его успокаивать.
– Как же тогда мы его допросим?
– Ничего, я думаю, обойдемся без крика. Ведь правда? – произнес командир, обращаясь к незнакомцу. – Вы понимаете немецкий язык?
И, не дождавшись ответа, выдернул закрывавшую рот пилотку.
Пленник кричать не стал. Он пыхтел, пытаясь отдышаться после вынужденного воздушного голодания. От него разило тяжелым сивушным перегаром.
– Фу-у, – сморщился и замахал рукой Отто. – Что они там пьют?
Жмурясь под лучом фонаря, незнакомец произнес несколько слов на незнакомом языке.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Гюнтер старпома. – На какой язык похоже?
– Кажется, португальский или испанский.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись от пришедшей им одновременно в голову мысли.
– Удо!
– Конечно! – Отто обвел взглядом стоявших вокруг и, не увидев доминиканца, скомандовал: – Быстро ведите сюда нашего черного радиста! Кстати, капитан, Удо уже неплохо освоил немецкий! Своими способностями он меня удивляет.
Пленник, ослепленный фонарем, затравленно озирался. Гюнтеру показалось, что сейчас он забьется в истерике и без крика все-таки не обойдется. Он с интересом рассматривал одежду незнакомца. В разорванной рубахе и неопределенного цвета шароварах ничего примечательного не было, но сапоги – высокие, с изломами на коленях, из толстой, красного цвета кожи, – такие Гюнтер видел впервые.
Наконец появился Удо. Уже зная, что от него требуется, он без лишних вопросов раздвинул двойное оцепление и, тронув пленника за плечо, обратился к нему на португальском, затем на испанском языке.
Но едва незнакомец рассмотрел Удо, как его лицо исказилось от злости. Сказав несколько слов, будто пролаяв, он готов был испепелить доминиканца взглядом.
Удо отшатнулся, как будто его ударили.
– Что он вам сказал? – спросил старший помощник.
Герреро молчал, сжимая кулаки.
– Удо, – обратился к нему старпом, беря под руку и разворачивая лицом к себе. – Что бы он вам ни сказал, вы должны нам переводить. Даже если он прошелся по вашей матушке, мы это тоже должны знать. Вы меня поняли?
Доминиканец кивнул, но продолжал молчать.
Отто начинал терять терпение.
– Так что же он вам сказал? Говорите дословно.
Удо проглотил ком в горле и с трудом выдавил:
– Не трогай меня, раб.
Командир со старпомом удивленно переглянулись.
– Где ты нашел этого рабовладельца? – спросил Гюнтер Вагнера.
– Рядом с поселком. Наткнулись в кустах. Спал, наверное, – смущенно ответил Герберт.
– Ладно, Удо. Бить не стоит. Во всяком случае, пока. Но, чтобы он стал разговорчивее, скажи ему все, что ты о нем думаешь, – обратился Гюнтер к доминиканцу и ободряюще похлопал его по плечу. – Даже спрашивать не буду, как ты его там крыть будешь. А кстати, на каком языке вы общаться будете?
– На испанском, – угрюмо ответил Удо.
– Значит, все-таки испанцы, – задумчиво проговорил Гюнтер.
С легким злорадством он наблюдал, как Удо, склонившись над испанцем и брызгая ему в лицо слюной, разразился словесной тирадой. Пленник пытался вставить пару слов, но победа была на стороне доминиканца. Удо с ненавистью шипел ему в ухо угрозы и оскорбления, и окончательно сломленный испанец умолк, объективно расценив баланс сил не в свою пользу.
Наконец, выговорившись, Герреро выпрямился с видом победителя и обратился к командиру:
– С чего начнем?
– Со знакомства, – ответил Гюнтер, пожав плечами.
Удо кивнул и спокойно, как ни в чем не бывало, обратился к испанцу. В ответ тот что-то недовольно пробурчал.
– Алонсо Красная Борода.
– Странные у них имена, – удивленно произнес Отто, разглядывая бороду. Ему она показалась очень даже черной.
– Кому принадлежит остров? – спросил Гюнтер.
– Этот пьяница сказал, что остров – владение испанской короны, – перевел доминиканец.
Говорить он пытался на немецком, но незнакомые слова вставлял на английском. От такого винегрета Кюхельман поморщился.
– Удо, переводите без ваших комментариев, мы сами разберемся, – произнес он. – Вы уверены, что верно перевели?
– Да, он так и сказал – «испанской короны».
– Спросите, есть на острове американцы или англичане?
Выслушав вопрос, испанец рассмеялся.
– Он сказал, что только сумасшедший англичанин сунет нос на Бенито, где ему сразу перережут глотку.
– Удо, переводите, пожалуйста, от первого лица, – вмешался старпом. – Значит, остров называется Бенито…
– Узнайте, есть ли на берегу радиостанция и кто у них главный? – спросил Гюнтер.
– Он говорит… – начал Удо.
Но старпом его прервал:
– От первого лица, Удо, от первого…
– Хорошо, – кивнул доминиканец. – На острове самый главный – губернатор дон Диего.
– А радиостанция?
Герреро пожал плечами:
– Он не понимает, о чем я его спрашиваю.
Гюнтер удивленно посмотрел на Удо:
– Ты, наверное, ему неправильно перевел?
– Я перевел правильно, – обиженно поджал губы Герреро. – Но он действительно не понимает, о чем я его спрашиваю!
– Тогда узнайте, какое у них есть оружие?
– Есть несколько мушкетов у охраны губернатора, – улыбнувшись, сказал Удо. – Пара пищалей есть у Амбросио, хозяина таверны.
– Что несет этот недоумок? – возмущенно произнес Гюнтер. – Он что, над нами издевается?
Кюхельман сжал кулаки. Он уже пожалел, что не позволил Герреро отвесить пару хороших оплеух наглому испанцу.
– Подождите, капитан, – остановил его старший помощник. – Удо, спросите у него, какой сейчас год?
– Не понял, Отто, что вы хотите сказать? – спросил удивленно Гюнтер.
Но Герреро уже задал вопрос и, услышав ответ, переспросил еще раз и теперь стоял, будто впав в ступор, с отвисшей челюстью.
– Ну?.. – не выдержал старпом.
Удо смущенно произнес:
– Бред какой-то. Испанец утверждает, что сейчас тысяча пятьсот семьдесят шестой год от Рождества Христова.
Повисла тишина, которую никто не решался нарушить.
Первым не выдержал Кюхельман:
– Это действительно бред! Вагнер притащил пропившего мозги пьяницу, а вы, Отто, и поверили? Вам бы только мистического дыму напустить.
Отвечать старший помощник не торопился. Задумавшись, он закрыл глаза, будто что-то вспоминая, и наконец произнес:
– Капитан, скажите, может ли безмозглый пьяница, оторванный здесь на островах от цивилизации, настолько хорошо знать историю, чтобы ответить на вопрос: кто в тысяча пятьсот семьдесят шестом году был королем Испании? Сомневаюсь, что и вы это знаете. Но так уж получилось, что в свое время я очень интересовался историей. И, если не ошибаюсь, в то время на престоле Испании был Филипп Второй. Спросите Удо, кто ими правит?
Испанец удивленно рассмеялся, будто у него спросили прописные истины.
Опешивший Герреро осевшим голосом переводил:
– Разве может кто-то не знать короля Испании, обладателя всех заморских владений Испании, Филиппа Второго, из династии Габсбургов? Единственного законного сына Карлоса Первого!
Отто слушал, кивая головой, затем произнес: