– А теперь спросите, кто на престоле Англии?
От такого вопроса испанец рассвирепел:
– Он даже говорить не хочет об этой старой деве – Елизавете Первой. Пусть род Тюдоров прервется на ней. А ее папаша Генрих Восьмой горит в аду!
– Все верно, – тихо произнес Отто.
Гюнтер мрачнел после каждого слова Удо. И будто для того, чтобы окончательно его добить, Отто спросил:
– Может ли испанец не знать, если мы все-таки в тысяча девятьсот сорок втором году, кто такой генерал Франко? – и, кивнув Удо, произнес: – Спрашивай.
От такого вопроса испанец надолго задумался, ерзая и пытаясь ослабить веревки. Наконец Удо перевел:
– Когда он еще жил в окрестностях Толедо, у них был знаменитый бык Франко. Победитель всех праздничных коррид. Сеньор об этом Франко спрашивает?
– Но ведь этого не может быть, – произнес Гюнтер. – Скажите, Отто, ведь этого действительно не может быть?
– Но если все-таки на миг допустить, что это именно так, то взгляните, капитан, насколько понятны и логичны становятся все последние события.
С трудом пропуская сквозь себя услышанное, Гюнтер взглянул на Вагнера, ища поддержки у него. Но на лице у Герберта была написана полная растерянность.
– Что же нам теперь делать?
– Для начала надо с этим смириться, а потом уже думать, что делать, – ответил старший помощник. – Во всяком случае, проблему продовольствия, из-за которой мы здесь, вполне решить сможем.
– Вы думаете, это все из-за взрыва парохода?
– Не знаю, но думаю, что взрыв сыграл не последнюю роль. Необходимо еще раз все обдумать и сопоставить события.
В полном замешательстве Кюхельман отошел и скрылся в темноте. Старпом послушал, как шаги командира затихли на корме лодки, и пошел следом за ним.
– Отто, расскажите мне об этом времени, – произнес Гюнтер из темноты.
– Конечно, капитан. Я рад, что вы смирились с действительностью. Мне было легче, о чем-то подобном я начал догадываться раньше и был готов.
– Может, все-таки мы ошибаемся? Я даже склонен поверить, что так испанцы решают проблему содержания душевнобольных, изолируя их на необитаемом острове.
– А такое хорошее знание этого периода?
– Среди историков тоже есть сумасшедшие, – не сдавался Гюнтер.
– Нет, капитан. Сумасшедшие не разгуливают по морю на паруснике шестнадцатого века и не вооружаются мушкетами. Да и не объясняет ваша теория все загадочные события последней недели. – Отто положил руку на плечо командира и добавил: – Я не знаю, почему это произошло, не могу пока объяснить причину, по которой мы оказались здесь, но я почему-то уверен, что все это правда. Не скажу, хорошо это или плохо. Может, лучше было бы нам тогда всем погибнуть при взрыве. Но раз уж мы остались живы, давайте думать, как выжить в чужом для нас мире. А если сможем разобраться, как здесь оказались, то, возможно, сумеем отыскать дорогу домой.
– Вы действительно верите, что мы сможем вернуться в наше время?
– Почему нет? – улыбнулся старший помощник. – Я вижу, что вы все-таки поверили в невероятное – в то, что мы в тысяча пятьсот семьдесят шестом году. А почему не поверить, что мы сможем вернуться в тысяча девятьсот сорок второй? Если существует дорога сюда, должна быть и отсюда. Надо только поискать.
– Где вы предлагаете ее искать?
– Здесь. Но для начала нам необходимо многое понять и во многом разобраться. А уж потом, поверьте мне, мы обязательно узнаем, как нам вернуться домой.
Гюнтер кивнул, оптимизм Отто вселял в него уверенность, что и невозможное возможно.
– Хорошо… на все у вас есть ответ. Наверное, вы уже знаете, что делать дальше? – произнес Гюнтер, двинувшись назад к рубке. Холодный рассудок помог справиться с минутной растерянностью. – Брать штурмом поселок ради нескольких свиней глупо. Но и как объяснить здешним жителям, кто мы и откуда, даже не представляю.
– Да-а, – протянул Отто. – Пытаться объяснить, что мы из будущего, – только все запутать. Нас не поймут и не поверят. Можно попробовать сыграть на суеверии и невежестве этого времени.
– Объявить себя богами, – усмехнулся Гюнтер. – Или детьми бога?
– Нет. У христиан единственный Сын Божий – это Христос. Нам бы подошел образ каких-нибудь полубогов, небожителей. Или небесных воинов? Точно! Наверняка в Библии есть упоминание о господнем воинстве, способном плавать на воде и под водой. А если даже и нет, ну что же – одной легендой станет больше.
– Уже светает… – произнес Гюнтер, оглядываясь на остров. – На том и решим. Надо подготовить команду, успокоить людей. Придумать красивую сказку. В общем, не мне вам объяснять, займитесь этим, Отто. А я поговорю еще раз с нашим испанцем, но уже в новой роли.
Он обошел рубку и протиснулся к привязанному испанцу. Обступившие пленника подводники, увидев командира, затихли.
Гюнтер обвел взглядом подсвеченные лучом фонарика осунувшиеся лица.
– Друзья мои, мои морские волки, – обратился он к окружающим, немного стушевавшись от непривычного для него пафоса. – Ситуация фантастическая, но в нее приходится верить. Во всяком случае, я поверил. Мы очутились в шестнадцатом веке. Как это произошло, я не знаю. Обратитесь к старпому, он лучше объяснит.
Гюнтер замолчал. Собственные слова казались невероятными, не верилось, что он их сам произносит.
– Чтобы выжить, нам всем придется сыграть роль мифических воинов, этаких морских полубогов. Я надеюсь, что на короткое время.
– Но, командир, нам не поверят, – возразил, улыбнувшись, Вагнер. – Да и не получится, какие из нас боги? Может, просто высадить десант?
– Послушай, Герберт! Если будет необходимо сыграть чертей, я прикажу, и вы будете отращивать хвосты, и у вас получится! – нервно произнес Гюнтер. – Десант ничего не даст, разве что толику продовольствия на несколько дней. Задача у нас глобальней: вернуться домой, в свое время. Смогли найти дорогу сюда, теперь будем искать дорогу отсюда.
Кюхельман не заметил, что повторил фразу старшего помощника. Затем, обернувшись к Удо, добавил:
– Ну, а вы что на меня смотрите, как на русалку, запутавшуюся в сетях Лорьянской базы? От вас сейчас многое зависит. Подберите челюсть, напустите на себя важности, загадочности. Вы ведь теперь почти божество.
– Из этого ничего не выйдет, – неуверенно промямлил доминиканец.
– Послушайте, Удо! Я понимаю, что в свете сложившихся обстоятельств ваша роль и ценность для нашего экипажа значительно возросла, но не настолько, чтобы спорить со мной! – голосом, не терпящим возражений, произнес Гюнтер. – Скоро рассвет, и нам надо спешить. Переводите, да так, чтобы он поверил, а с ним и остальные на острове.
Он наклонился к испанцу и спросил:
– Как там тебя?
– Алонсо… – подсказал Удо.
– Вот именно. Алонсо и еще какая-то борода.
Гюнтер скривился, почувствовав исходивший от испанца запах перегара.
– Ты доплывешь до берега?
– Он говорит, что ваши слова обидны, – перевел Удо. – Он – моряк и переплывал куда большие расстояния.
– Вот и хорошо. Скажи, что мы его отпускаем, пусть принесет своим радостную весть. На жителей этого заброшенного острова снизошла благодать. Их посетили воины повелителя всех морей и океанов. Повелителя, без воли которого ни один корабль не смеет распустить паруса, и ни одна волна не поднимется без его разрешения. Пусть губернатор и все жители острова готовятся принимать великих гостей, радуются им и выходят на берег для встречи. А мы, как только солнце озарит небо над джунглями, выйдем из-под воды и почтим вниманием радушных островитян.
Вагнер от такого красноречия командира удивленно выдохнул:
– Феноменально, Гюнтер! Даже я уже не сомневаюсь в своей мифической родословной. Будь я на месте испанца, то растянулся бы перед нами в благоговейным трепете.
Но Алонсо, выслушав Удо, окинул скептическим взглядом фигуру командира и брезгливо сплюнул себе под ноги. Речь Кюхельмана особого впечатления на него не произвела.
«Не поверил, – подумал Гюнтер. – Здесь нужны эффекты поярче».
Прибавив басу собственному голосу, он проревел:
– Ты, паршивая собака, смеешь сомневаться в моих словах?! Одного жеста моей руки достаточно, чтобы море поглотило этот никчемный остров! Одного взгляда хватит, чтобы сгорели ваши трухлявые хибары на берегу! Ты сейчас поплывешь на берег и передашь мои слова губернатору и всем жителям острова, и не дай бог вам рассердить нас! А первым, на кого я обрушу свой гнев, будешь ты, Алонсо! Сейчас мы уйдем в морскую пучину, к повелителю и хозяину морей, а когда взойдет солнце, вернемся и подумаем, что делать с этим островом!
Гюнтер посмотрел вокруг, наслаждаясь произведенным на моряков эффектом, и, не желая выходить из роли, погрозил пальцем испанцу:
– Помни! Начну с тебя!
Удо, пытаясь подыгрывать командиру, делал страшные глаза и сипел низким голосом, полагая, что именно так говорят воины хозяина морей.
Алонсо втянул голову в плечи. Теперь он боялся даже взглянуть на Кюхельмана.
Гюнтер удовлетворенно кивнул и, превращаясь обратно в командира лодки, спокойно произнес:
– Все вниз, готовимся к погружению.
Вагнер перерезал веревки и вывел испанца на палубу перед орудием. Он указал рукой на остров, который возвышался над горизонтом, укрытый хлопьями предрассветного тумана.
Кюхельман еще раз погрозил пальцем Алонсо, нырнул вниз, с лязгом захлопнув люк.
Он обхватил перископ и развернул по курсу, выискивая застывшую на палубе фигуру испанца. Зашипел воздух, вытесняемый водой из балластных цистерн, лодка вздрогнула и начала погружаться. Гюнтер с улыбкой наблюдал, как Алонсо заметался по уходящей из-под ног палубе.
Лодка замерла на перископной глубине, над водой возвышался лишь стеклянный глаз.
Гюнтер наблюдал, как испанец, размахивая руками и поднимая тучу брызг, плывет в сторону острова. Течение подхватило его и потащило вдоль берега, унося на усыпанное огромными валунами правое побережье. Голова надолго исчезала под водой, и Гюнтер забеспокоился, что Алонсо может и не доплыть, особенно в таких огромных сапогах. Наконец испанец достал ногами дно и медленно побрел между камнями. Вышел из воды и, обессиленный, рухнул на песок.