Штурман улизнул. И что самое обидное, дон Диего впервые за последние лет двадцать растерялся. Растерялся от неожиданной и странной реакции Вилли на, казалось бы, пустяковый эпизод. Нет, он не ругал себя за вспышку бесконтрольной ярости. Такое с ним бывало часто. Особенно в драке или в бою. Он даже гордился собой, что может так взрываться. Ярость в бою ничем не хуже отваги. Сначала у него было желание просто выпороть Джила, но затем кровь хлынула в глаза и все вокруг окрасилось в красный цвет.
Штурман улизнул, и, как он поведет себя дальше, оставалось только догадываться. Досадно, поскольку дон Диего возлагал на знакомство с Вилли большие надежды. Достаточно было притащить его в подвал, и за ночь можно было узнать о чужаках все. А пока те искали бы очередного своего пропавшего товарища, вернулся бы Карлос, и тогда мечты губернатора обрели бы реальность.
Впрочем, не так все безнадежно, продолжал размышлять дон Диего. Штурман по-прежнему у него на крючке, наживкой на котором Кармен. Придет в себя, утрет сопли и опять будет топтаться под стенами его дома.
Напротив губернатора сидел Чуи. Боясь шелохнуться, чтобы не помешать хозяину думать, он рассматривал собственные сапоги. Внезапно его чуткий слух уловил частый топот бегущих ног. По тропе к дому губернатора бежал старый Гомес.
– Хозяин, – тихо окликнул дона Диего Чуи, кивнув в сторону приближающегося испанца.
Гомес, подбежав к дому, махнул рукой, привлекая к себе внимание.
Губернатор поднялся и, уперевшись руками в перила, недовольно спросил:
– Чего ты там сипишь, старая развалина?
– Сеньор! Измена! Вас хотят убить!
– Тише! Не ори. Поднимись наверх.
– Да-да. Я сейчас, я мигом.
Гомес с трудом поднялся по крутым ступенькам и, задыхаясь, выдавил:
– Я все слышал. Это измена!
Дон Диего, скривившись, плеснул в кружку вина из кувшина и поставил на стол.
– На… хлебни и успокойся, а то ничего не пойму, что ты несешь.
Гомес глотал, судорожно дергая кадыком.
– Благодарствуйте, сеньор. Вы не пожалеете, что угостили старого бродягу. Я самый преданный ваш слуга.
– Да говори уже, наконец, что ты услышал! – Дон Диего начинал злиться. – Если ты вздумал дурачить меня, чтобы опохмелиться, я вышвырну тебя через перила.
– Нет-нет, сеньор! Сейчас. Никак не отдышусь. – Гомес схватился за грудь, не сводя жадных глаз с кувшина. – Моя хижина стоит на самом краю поселка, да вы наверняка знаете. Она уже совсем стала ветхая, и по ночам я слышу, как под стенами рычат эти проклятые кошки.
– Ах ты, облезлая обезьяна! Да ты вздумал испытывать мое терпение?
– Не бейте меня, сеньор! – взмолился Гомес. – Я сейчас вам все расскажу. Так вот, сегодня через стену я услышал, как один из наших плел заговор против вас с чужаком. Вот Иуда! В мое время ему бы отрезали язык и заставили проглотить.
– Кто это был?
– Я знаю, как его зовут! Он сам назвал свое имя. Сеньор, позвольте еще глоточек вашего прекрасного вина. Последний раз я пил такое вкусное вино, когда мы с капитаном Гонзало напали…
– Говори, кто это был! – взревел дон Диего.
– Это был Элой!
– Элой? Это который? – наморщил лоб губернатор.
– У нас на острове один Элой, сеньор. Он так и сказал чужаку: запомни, меня зовут Элой! Это тот, который, когда вы его спасли, вытащив из воды, не мог понять, почему должен давать клятву верности вам, если он уже присягал испанскому королю.
– Да, припоминаю.
– А я сразу поклялся отдать за вас жизнь.
– Ты ее сейчас отдашь, если не прекратишь нести всякую чушь. Так о чем они говорили?
– Надо было вам его еще тогда заколоть, сеньор. Он так и сказал чужаку: все знаю про нашего губернатора и все расскажу капитану.
– А что он знает? Не говорил?
– Говорил, сеньор, говорил. – Гомес согнулся в раболепном поклоне. – Я как раз только начал обедать. Добрейшая донна Дебора позволила мне забрать кости с кухни, и я хотел…
– Да говори ты уже по существу!
– Да-да. Значит, я обедаю, а они шепчутся за стеной. А я ведь все слышу! Старый Гомес хоть и стар, но ухо у него по-прежнему остро! Слышу, Элой говорит: видел, что тогда случилось в таверне, и знаю, куда подевался ваш матрос. Заберите меня с собой, а я вам все расскажу.
– Собака, – прошипел, покраснев от злости, дон Диего.
– Сеньор! Позвольте глоток вина. Я так торопился к вам, что не успел запить свой обед. И теперь у меня дерет от костей все горло.
Дон Диего, презрительно скривившись, посмотрел на сморщенное, заросшее лицо и плеснул в дрожащую кружку из кувшина. Подождав, когда Гомес, едва не подавившись, проглотит вино, спросил:
– Что он еще рассказал?
– Ничего! Сеньор, сегодня ночью он собрался идти к чужакам.
– Где его хибара, ты знаешь?
– Конечно знаю, сеньор! Вон та крыша возле свинарника.
– Хорошо. Иди и следи за ним, чтобы он никуда не удрал. А мы сейчас подойдем.
– Все сделаю в точности, как вы приказали, сеньор.
«Что за напасть? День не задался с самого утра», – мрачно подумал дон Диего.
– Идем, Чуи, посмотрим на нашего ренегата. Сегодня у нас хлопотный день.
Губернатор поправил съехавший ремень со шпагой, встряхнул шляпу и разгладил бороду. «Надо вжиться в роль судьи, – подумал он. – Сурового, но справедливого судьи».
Хотя приговор был ему известен наперед.
«Надо собрать толпу бездельников, – продолжал размышлять дон Диего. – Пусть посмотрят, как расправляются с предателями. Чтобы впредь другим неповадно было».
– Где Томас?
– Внизу, хозяин.
– Пусть соберет зевак, им это будет интересно.
Расставшись с чужаком, Элой заперся и лег на топчан, набитый соломой. Дело сделано, оставалось лишь дождаться, когда солнце заглянет в щель в двери, и можно считать, что день закончен. Элой в полудреме закрыл глаза и довольно улыбнулся. Скоро этому осиному гнезду придет конец. Ему бы только добраться до Гаваны. Там правит наместник испанского короля, которого дон Диего боится как огня. Стоит ему узнать о Бенито, и губернатора повезут отсюда в кандалах и с петлей на шее. Если прежде не вздернут на подходящей пальме.
Элой довольно потер руки. Грядет возмездие, грядет!
К хрюканью и визгу поросят в соседнем свинарнике прибавился многоголосый гул. Свиньи вдруг заговорили невнятным человеческим голосом. Элой удивленно открыл глаза, прислушался. В глухом ропоте он ясно услышал, как ругается дон Диего. Вскочив, Элой припал к щели в двери. Рядом с хибарой толпились человек двадцать. Впереди, ухмыляясь, стоял губернатор.
Элой бросился к окну. Его заметили. Из кустарника, протянувшегося вдоль стены, не особо скрываясь, выглядывали три головы.
– Выходи, предатель! – загудел за дверью голос дона Диего. – Что ты там делаешь? Прячешь свою блохастую шкуру?
Губернатор засмеялся, довольный своей шуткой.
Элой на секунду замер, затем бросился переворачивать топчан.
– Выходи, или мы сейчас зажарим тебя, как поросе… – Дон Диего осекся на полуслове.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Элой. Он был бледен, но в глазах не было страха. Дон Диего отступил на шаг, завороженно глядя в дюймовое отверстие ствола направленного на него мушкета. Сглотнув подкативший к горлу ком, он изобразил на лице улыбку и севшим голосом пророкотал:
– Опусти мушкет, Элой. У тебя всего лишь один выстрел, а нас посмотри сколько.
– Мне достаточно одного! Прежде чем твои шакалы набросятся на меня, я успею прострелить твое мерзкое брюхо. Меня такая цена вполне устроит, а вот готов ли к этому ты?
– Не дури, Элой! – Дон Диего сделал еще один шаг назад, инстинктивно пытаясь затеряться в притихшей толпе. – Мы пришли всего лишь поговорить с тобой, а ты сразу за мушкет. Так гостей не встречают. И, кстати, не тот ли это мушкет, который мы искали прошлым летом? Мушкет, который пропал у моего сына Карлоса?
– Он самый. – Элой покрепче прижал к плечу приклад. На нем не было наплечника для уменьшения силы отдачи. «Да это и ни к чему, – подумал он, – после выстрела останется жить недолго».
– Я знаю этот мушкет, – задумчиво произнес дон Диего, не в силах оторвать взгляд от шестигранного ствола. – Он не дает осечек. Хороший мушкет.
– Хороший, – согласился Элой. – И стреляю я хорошо. Так что, думаю, губернатор, у нас обоих сегодня не очень удачный день. Мы вместе предстанем на суд Господа.
Элой прицелился в голову дона Диего, зажмурив левый глаз.
– Погоди, погоди! Не горячись! – Дон Диего сжался в ожидании выстрела. – Ты решил уйти к чужакам? Это твое право! Я даже не буду спрашивать, почему ты так решил! Давай просто поговорим. Уверен, что мы можем еще отложить наш судный день.
– Все юлишь, старая лиса! Между нами всего десять шагов, так что шансов у тебя, губернатор, нет, а у меня уж и подавно. – Элой наслаждался растерянностью дона Диего. Он решил еще потянуть время. Палец, сжимавший курок, расслабился и отошел в сторону. – Так о какой отсрочке ты говоришь?
Губернатор облегченно вздохнул. Он выиграл несколько секунд, а больше ему и не было нужно.
– Я предлагаю тебе, Элой, испытать судьбу! Всегда ведь интересно, как к тебе относится ее светлость фортуна? Ты ведь любишь играть в кости, Элой? Уверен, любишь. Так сыграй сейчас по-крупному, или ты смелый лишь с мушкетом в руках? Против судьбы мушкет бессилен.
– О чем ты говоришь?
– Вот серебряный талер. – Дон Диего поднял в руке крупную монету и показал толпе. – Бросим его, и пусть дальше с ним играет хозяин нашей жизни – случай! Ляжет кверху герцог Сигизмунд – иди к своим чужакам, коль они тебе нужнее, чем мы.
– А если нет? – Заинтригованно Элой уставился на блестящий кругляк в пальцах губернатора.
– А если нет? – Дон Диего, наморщив лоб, задумался. – Ты меня ставишь в тупик. Не знаю, что тебе и предложить. Скажи я – отдай мушкет, ты не согласишься и опять начнешь мне угрожать. А это меня не устраивает. Из оружия у меня лишь шпага, а остальные и вовсе безоружны. Получается так, что ты хозяин положения! Что же нам делать?