– Ты очень не хотел возвращаться, и лишь упрямство Ситлалис и ее песни богу Кокишек вернули тебя назад в мир живых.
Карлос повернулся к девушке и кивнул ей в знак благодарности.
Наевшись, он встал и тут же пошатнулся от слабости. Племя с опаской расступилось. Карлос заметил, что он, пожалуй, на две головы выше любого из мужчин племени, и те с почтением глядят на его мощную фигуру.
– Скажи, бледный человек, как твое имя? – обратился к нему жрец.
– Карлос.
– Что означает это имя в твоем племени?
– Человек.
Коланихе удивленно посмотрел на него, но промолчал.
Затем, что-то вспомнив, он отложил свой кусок мяса в сторону и спросил:
– Скажи, Карлос, почему ты говорил, что мы животные по имени обезьяны? Я долго думал над твоими словами, смотрел на свое племя, искал что-нибудь похожее, но не нашел. Ты сказал загадочные слова, но я жрец и должен знать все.
Карлос смущенно улыбнулся:
– Я не знал, что вы меня спасаете. Мы сравниваем человека с обезьяной, когда хотим его оскорбить или обидеть. Обезьяна – это недостойное животное, и сравнение с ним унижает человека.
– Обезьяна – недостойное животное? Но почему? Своим спасением ты обязан ей! Все эти дни ты пил зелье, сваренное из сока болотных трав, крови и мочи обезьян. Сейчас ты ел ее мясо, чтобы снова стать сильным.
Карлос почувствовал, как у него к горлу подкатил комок из мгновенно взбунтовавшегося желудка. Он посмотрел на обглоданную кость у своих ног.
– Коланихе, скажи, что ты посмеялся надо мной, – сказал Карлос, но, взглянув на жреца, понял, что тот и не думал шутить.
– О господи, – прошептал Карлос. – Меня сейчас вывернет наизнанку.
Он огляделся, выбирая куст, под которым мог бы очистить желудок, но затем, сглотнув, решил, что это глупо и лучше об этом не думать.
– Где мы находимся? Мне кажется, когда я просыпался, то видел вокруг море.
– Боги разгневались на нас. Они забрали нашего вождя Куетлачтли и его сына Куохтли. Племени Синего волка больше нет. Наша земля прогнала нас. Тогда мы уплыли сюда. Это чужая земля. Нашим охотникам здесь нельзя охотиться. Нам нельзя идти в глубь острова. Мы должны жить здесь до тех пор, пока племя не исчезнет.
Карлос посмотрел вдоль побережья и на открывшееся от тумана море. Никаких островов по соседству не было. За спиной высился облепленный высохшей травой обрывистый берег. Племя ютилось на тонкой полоске желтого песка, зажатого между водой и каменной стеной.
– Как далеко мы от нашего острова? Сколько мы плыли?
– Наши пироги отправились в путь вместе с солнцем. А закончили, когда оно уже спало.
– Да… Не близко, – протянул Карлос.
Мысль о том, чтобы вернуться на Бенито вплавь или на каком-нибудь плоту, отпала сама собой. Прикинув, сколько могли пройти за день шустрые, не зависящие от ветра индейские пироги, он удрученно опустил голову.
– Ответь, Коланихе, а что сталось с Амадо?
– Он ушел.
– Ушел! Куда?
– В племя бледных людей. Они приходили на большой пироге, и он ушел с ними.
– Так вы его… – Карлос чуть не сказал «не съели», но, спохватившись, добавил: – отпустили?
– Амадо никто не держал. Нам было жаль с ним расставаться, но он решил, что так будет лучше ему.
– А я? Я тоже могу уйти?
– Ты можешь уйти, когда захочешь.
Карлос посмотрел на крутой обрыв за спиной. Оттуда, наверное, было видно гораздо дальше.
– Коланихе, идем наверх. Я хотел бы осмотреть остров.
– Нельзя. Мы можем отойти от воды только на расстояние летящей стрелы. Таково слово вождя Чикахуа. Эти земли принадлежат племени Падающего орла.
Карлос посмотрел на обступивших его мужчин. Многие сжимали тонкие копья, но у нескольких он увидел длинные, почти в рост туземцев, луки.
– Дай мне, – протянул он руку, выбрав, на его взгляд, самый мощный лук.
Не будучи силен в искусстве точной стрельбы из лука, Карлос был уверен, что главное – изо всех сил натянуть тетиву, и, покраснев, потянул так, что изогнувшиееся луковище жалобно заскрипело. Стрела взмыла в небо и, пролетев над краем обрыва, исчезла, мелькнув черным оперением.
– Идем, Коланихе, теперь это доступная для вас земля, – не без гордости сказал Карлос.
Племя удивленно загудело.
Карлос довольно расправил плечи. Он заметил, с каким восхищением посмотрела на него Ситлалис. Не дожидаясь, когда жрец дозреет до нужного ему решения, он первым начал карабкаться по склону обрыва.
– Как же вы до сих пор живы, если вам нельзя охотиться? – спросил Карлос у взбирающегося сзади Коланихе.
– Нашим женщинам вождь Чикахуа разрешил собирать вдоль берега ягоды и съедобные корни. Этого мало. Но еще до того, как кончатся ягоды, наше племя исчезнет. Поэтому мы не узнаем голод.
– Почему? – Карлос наконец обратил внимание, что фразу об исчезновении племени он слышит уже несколько раз.
– У нас нет вождя. Его сын тоже ушел в долину павших.
– Так назначьте или изберите нового.
– Мы не можем этого сделать! – возмущенно выкрикнул жрец. От такого святотатства он в негодовании остановился и едва не скатился вниз. – Новым вождем может стать лишь тот, кто ответит на вызовы остальных воинов и победит их. После этого его должны признать старейшины.
– А где живут ваши старейшины?
– В каждом племени. Это жрецы, несущие мудрость от поколения к поколению. Один раз в год, когда наступает самое короткое солнце, старейшины собираются в круг, чтобы просить у богов удачной охоты. Тогда они могут признать вождя. Я тоже один из круга старейшин, – гордо произнес Коланихе. – А до этих пор любой вождь может прийти в племя без вождя и забрать у него, что он захочет: еду, оружие, людей. Пока ты спал, к нам уже приходил вождь Чикахуа. Он забрал двух наших следопытов. Он хотел забрать и Ситлалис, но я упросил его, пока ты не вернешься из долины павших, оставить Ситлалис рядом с тобой.
– Зачем ему люди чужого племени?
– С ними вождь Чикахуа может сделать все, что захочет. Принести в жертву своим богам, отдать в другое племя, оставить в своем. Вождь Чикахуа может забрать и тебя.
– Но я не из вашего племени и я не туземец!
Карлос выбрался на вершину обрыва и подал руку жрецу.
– Вождь Чикахуа суров и зол. Он приносит жертвы богам войны. Если он укажет на тебя, не противься, потому что тогда все старания Ситлалис окажутся напрасны. Вождь не терпит тех, кто ему перечит.
Закрывшись ладонью от солнца, Карлос взглянул на море. Куда ни доставал взгляд, всюду была лишь ровная голубая пустыня. Где-то далеко над горизонтом белело одинокое облако. Возможно, там была земля.
– Дьявол! Куда вы меня завезли? Где наш остров?
Он попытался вспомнить карту. Острова были и южнее Бенито, и севернее. На карте они были рассыпаны то мелкими зернами, то крупными гроздьями, но все – очень далеко.
Отвернувшись от моря, Карлос осмотрел клочок суши, на котором сейчас находился. Шагов на триста тянулась выжженная и растрескавшаяся земля, утыканная редкими кустами и покрытая красной пылью. Дальше начинались джунгли, такие же, как и на его острове. Остров был большой, возможно, даже больше, чем Бенито. Не было только такой, как у них, горы, служившей в море отличным ориентиром.
– А где же ваши пироги? – спросил Карлос. Он был уверен, что туземцы спрятали их где-то в кустах.
– Их забрали люди из племени Падающего орла.
– И вы им отдали?! – Карлос не поверил собственным ушам, почувствовав, как под ногами качнулась земля вместе с зародившейся надеждой.
– У нас нет вождя.
– О господи! Да-да, я помню. Вы как войско, потерявшее знамя. Другого выбрать вы не можете, потому что легче сменить на испанском троне короля, чем вам назначить нового вождя. Коланихе, неужели ты не видишь, что эта глупость вас погубит? А почему бы тебе не объявить себя вождем? Этим ты спас бы свое племя!
– Я – жрец! Я не должен думать о племени. Я должен хранить мудрость, идущую к нам из глубины времен.
– Тысячу штормов вам на голову! А что же делать мне?!
– Спускайся и собирай ягоды вместе с женщинами. Тебе нужно окрепнуть.
Карлос застонал от собственного бессилия. Увидев внизу Ситлалис, он побрел к ней. Ягоды оказались вполне съедобными и даже вкусными. Но они только пробудили голод. Карлос сыпал их себе в рот горстями, но так и не наелся. Ситлалис смеялась над его бородой, перепачканной соком ягод, и показывала, какие можно есть, а какие нежелательно. Она поднесла к его лицу пучок корней и, очистив один от черной кожицы, с аппетитом надкусила. Карлос скривился. Затем он увидел радостного мальчишку, который выковырял из сухого бревна жирную личинку размером с детский мизинец и поторопился ее проглотить, пока никто не отобрал. Карлос отвернулся. Еще он чувствовал, что ему все больше и больше нравится Ситлалис. Он ходил за ней хвостом, каждый раз смущаясь, когда встречался с ней взглядом. Карлос вздыхал и с удвоенным вниманием принимался рассматривать ягоды на протянутой ладони Ситлалис. Его раздражал собственный облезлый вид. От прежнего лоска не осталось и следа. Обрывки штанов жалкими лохмотьями болтались на ремне. Он похудел. Некогда аккуратный клинышек бородки среди взлохмаченной жесткой щетины. Болтающаяся поверх ремня кольчуга покрылась пятнами глины и ржавчины. Кожа на открытых ногах пестрела ранами и волдырями от ожогов.
Карлос критически осмотрел себя с головы до ног. Да… такой вид может вызвать в женском сердце лишь жалость, а не восхищение.
С досадой он сорвал с головы бесполезный шлем и принялся собирать в него ягоды.
За этим занятием прошел и второй день, с него же начался и третий.
Карлос чувствовал, что от жары, однообразного занятия и голода он начинает тупеть. Утром он увидел выбежавшую из джунглей маленькую пятнистую лань. Обрадовавшись, он крикнул Коланихе, чтобы тот отправил ей наперерез охотников.
– Табу! – отрезал жрец.
– Плевать я хотел на ваше табу! – в сердцах выкрикнул Карлос, с сожалением провожая взглядом убегающую лань. – От ваших ягод у меня уже вяжет рот. Я сам добуду мясо!