Дайра чуть отвернулся и стал смотреть мимо меня. В стену. На свои драгоценные волшебные светильники. Лицо каменной статуи порой выражает больше чувств.
— Ты мне нужен, Дайра. Но будь я проклята, если я еще раз унижусь о чем-то тебя просить. Мне от тебя больше ничего не понадобится. Ты отступился, так это называется, да? Я, кажется, наконец-то поняла, что это значит. И я это принимаю. Забудь все, что я тут наговорила… И береги себя, Дайра. Желаю тебе победы в этой войне. Прощай.
Я слышала собственные слова, гордилась своим спокойствием и цепенела от ужаса, не понимая, как я сейчас буду дальше дышать, зная, что Дайры у меня больше нет.
Он медленно перевел взгляд на меня.
— Прости меня, — проговорил он, на этот раз не отводя глаз.
Простить его я не могла. Сказать вслух «нет» тоже не решилась. Постаралась только стать еще спокойнее и тверже.
— Не о чем говорить, князь Дайра.
Он еще раз медленно обвел взглядом комнату, словно набираясь духа что-то сказать, но, видимо, кроме еще одного «прости» ничего ему в голову не пришло, а Дайра не такой дурак, чтобы не понимать: повторять бессмысленно.
— Я распоряжусь проводить тебя, куда скажешь, — проговорил он, наконец, взглянув опять мне в глаза. — Лависа доведет тебя до портала и…
— Я никуда не уйду без Райса.
Дайра слегка дернул головой, как он всегда делал в недоумении:
— Но он в подземелье, под комплексным заклятьем. Сначала должно закончиться лечение, и только потом Лависа снимет общую защиту…
— Неважно. Я подожду.
— Здесь никто не причинит ему вреда, я за это ручаюсь. А потом…
— Я не брошу Райса здесь! — мне пришлось повысить голос. — Не пытайся меня переубедить, ты не знаешь, каково чувствовать эту странную связь. Мы с ним вместе шли сюда, вместе и вернемся.
— Хорошо, — согласился Дайра, вышел в холл и, перегнувшись через перила, зычно проорал вниз. — Лависа!
Я тоже покинула комнату.
Через долгие мучительные секунды неловкого молчания мы дождались Лавису.
— Алишу отведи к скатти, пожалуйста, — обратился Дайра к ней.
— Плохая идея пускать… — сразу же занудила эта стерва.
— Будь добра, проводи госпожу Алишу к ее метаморфу! — отчеканил Дайра, добавив в голос неприятного льда.
Кажется, это был конец великокняжеской аудиенции.
Вспомнив, как вели себя местные аристократы, пришедшие на несостоявшуюся свадьбу, я чуть поклонилась и обронила торжественно:
— Князь Дайра!
— Госпожа Алиша! — так же торжественно и сухо отозвался он, отвесив официальный поклон.
Лависа, совместив постное выражение лица с вежливым жестом, пригласила меня следовать за ней вниз.
Я принялась осторожно спускаться по лестнице. Как нелепо было бы сейчас гордо завалиться со ступенек. Ведь Дайра наверняка стоит наверху и смотрит мне вслед.
Дойдя до поворота на следующий лестничный пролет, я получила шанс убедиться, что никто не стоит и не смотрит.
Что ни делается, всегда имеет причину, но часто не имеет смысла. В том, что сейчас произошло смысла не было ни капли. Никакого. Совсем.
Глава 20
Спускаясь все ниже и ниже, я ожидала, что попаду в такое классическое подземелье, темное, сырое, с низкими потолками, неровными стенами, со звуками гулких шагов и капающей воды, с паутиной, мышами и ржавыми решетками поперек проходов. Но нет. Я уже во второй раз пыталась думать о Морлескине как о средневековье. Непростительная ошибка, даже для моего богатого воображения.
То, что Дайра называл то подвалом, то подземельем, было всего лишь подземными этажами. Сколько их, я так и не поняла. Весьма возможно, что больше, чем над землей.
Райс лежал вовсе не в сыром каземате, а в просторной комнате. Да, стены были выложены из гладких булыжников, но они были светлыми и сухими.
Откуда-то тянул свежий воздух, а освещали помещение примерно такие же полоски неонового света, только розовые. Под розовым светом серая шкура скатти приобрела легкомысленный сиреневый оттенок, и вся картина получилась очень умиротворенная. Возможно, Лависа по старой памяти была бы не прочь устроить недруга в более спартанских условиях, но видимо не было в этом поместье таких условий.
Скатти лежал в углу на толстенной подстилке из грубо сваляного войлока и выглядел безмятежно спящим. Пребывал он в своем изначальном виде. Нормальная человеческая кровать у стены, застеленная по-больничному скромно, была ему не нужна. Еще в помещении стоял низкий столик с кувшином и стаканами, а к нему можно было придвинуть огромное пухлое кресло, если очень постараться. Я вся взмокла, пока его двигала.
Лависа, уходя, объяснила мне, что трогать скатти можно, но трепать его и пинать, чтобы разбудить — бесполезно. Лечебное заклятье перенастраивается так, что из забытья больной выйдет только, когда перестанет быть больным. А затем, чтобы к нему вернулись все возможности удаленной связи, и исчезли ограничения в использовании магических способностей, кто-то очень сильный и сведущий должен приложить руку извне.
Меня такой расклад очень даже устроил. Хоть и почувствовала я, наконец, необъяснимую связь с Райсом, то, как цепко он хватает за горло, я еще помнила. Так что мысль о том, что, очнувшись, он не сможет повторить свой подвиг, меня грела.
Я проверила скатти по-своему и убедилась, что лечение в разгаре. Заклятье действовало иначе и намного медленнее, чем получилось бы у меня, но все шло нормально.
Потом я уселась в кресло поближе к столику, налила себе стакан воды и просто глазела на скатти. Так мне стало, как ни странно, спокойнее.
Сначала на душе у меня было отвратительно и тяжело. Я попыталась прокрутить в голове последний разговор с Дайрой, но не смогла. Как только я представляла себе, что произошло, так сразу все перемешивалось, распадалось на части, и вместо связной картины всплывали отдельные фразы, бессмысленные, глупые и никому уже не нужные. Никогда еще не было такого, чтобы мысли разбегались от одного простого желания подумать и представить. Но они разбежались, пока я так сидела, потеряв счет времени. Не осталось ни печали, ни мыслей.
Когда в комнату вошел Коста с корзинкой, я очень удивилась.
— Зачем ты здесь?
— Тебя навестить, — сказал Коста, ставя на столик традиционную низкую и широкую корзинку, содержимое которой скрывала плотная салфетка. — Ты наверняка проголодалась.
— Да нет вроде.
— Да точно, — уверенно кивнул Коста. — Ты здесь уже почти сутки.
— Не может быть! — испугалась я. Мой организм как-то совсем не почувствовал, что я сутки просидела в кресле.
— Может. Скорее всего, ты проспала большую часть времени и не заметила.
— Да я глаз не сомкнула!
Коста недоверчиво мотнул головой, но не стал возражать, просто снял салфетку с корзинки. Ничего особенного там не было, обычная для морлескинского завтрака мясная нарезка с лепешками и две кривоватые темные бутылки.
— Что это?
— Обычные цветные вина, — пожал плечами Коста, расстилая салфетку на краю столика. — Черное… ну, оно в этом случае всегда годится. И, кажется, желтое. Это особо хорошо действует, когда концентрация нужна.
— Ну, Коста! — возмутилась я. — Ну тебе ли не знать: не пью я это! Толку от них нет!
— Тихо, тихо, — примирительно улыбнулся Коста. — Не из чего мне здесь бабушкин морс сварить, а то я бы сварил. Понятное дело, он лучше помогает. Но, что есть тут в запасах, то и принес. Ольгер сам отобрал и пробу снял. Сказал, тебе не навредит.
— Может, и не навредит, — фыркнула я. — Но и не поможет… Скорее всего, вообще не подействует.
— Подействует, — раздался от входа голос Ольгера. — Черное вместе с желтым подействуют. Может быть, ненадолго, но все-таки. Тебя надо немного подбодрить.
Он вошел, быстро оглядел комнату, уставился на скатти.
— Жить будет? — неизвестно зачем спросил он равнодушно.
— Так говорят. А почему тебя это заботит?
— Подумал, может быть, я смогу крысу в чувство привести, когда восстановится.
— Я сама все сделаю, — решительно заявила я, взяла из корзинки лепешку и мясо и свернула себе рулет. — Точно не знаю, как именно, но справлюсь.
Ольгер промолчал, подошел к столику, открыл бутылки, взял стакан и плеснул сначала на дно желтого вина — оно было пронзительного лимонного цвета — а потом сверху долил уже знакомый мне гудрон черного. Взболтав стакан легким движением, Ольгер поставил его передо мной.
— Ну, сама так сама, — нехотя согласился он. — Выпей, не бойся.
— Я не боюсь. Но если эффект будет не тот, которого ты ждешь, пеняй на себя, — пригрозила я и отхлебнула из стакана.
Веселенькое желтое, конечно, изменило вкус гудрона. Коктейль получился если и не вкусный, то вполне сносный.
— Я не заинтересован ни в эффекте, ни в его отсутствии, — туманно заявил Ольгер и уселся на свободный угол столика. — Не помешаю?
Я взглянула на него повнимательнее. Сначала он показался мне печальным и немного заторможенным, но потом в глаза бросилось его напряжение и нетерпение, настолько сильные, что прорывались сквозь старательно надетую вальяжную маску.
— Коста, ты бы шел наверх, — сказал Ольгер. — Понаблюдай за горизонтом.
Коста намек понял, возражать не стал и послушно вышел прочь.
Ольгер повернулся ко мне.
Он был уже чисто и весьма прилично одет, вот только новый костюм оказался немного не по размеру: коротковат и узок в плечах. Тоже, видимо, из здешних запасов.
— Так что ты хочешь, Ольгер? На самом деле?
— Да ничего, — ответил он, пожав плечами. — Мне поручено проследить, чтобы ты и твой метаморф благополучно добрались домой.
— Кто тебе поручил?
— Мой князь, — прозвучал спокойный ответ без тени иронии.
— Странно. Дайра говорил, что меня проводит Лависа.
— Лависы тут нет, — пояснил Ольгер. — Они с Дайрой ушли.
— Ушли? Куда?
Ольгер пожал плечами:
— Лависа мгновенно затерла следы, Коста опять не справился, переживает теперь. Ну да это не зазорно, потерять след Лависы Рыжей Горгуньи.