Посреди просторного санузла между ванной и унитазом неподвижно лежал человек. Он был одет в хорошие костюмные брюки и сверкающую белизной сорочку. Обуви и носков на нем не было, и он валялся, раскинув ноги, словно широко шагал куда-то. Руки он судорожно сжал у груди, что вполне могло быть признаком сердечного приступа. Казалось, он не дышит.
Я подошла поближе. Да, это был тот самый бледный молодой морлескинец с рыже-ржавыми нестриженными вихрами. Вот вам и мистер «почти одни согласные» из Южной Африки. Если бы интуиция моя всегда была такой образцово безошибочной…
Я наклонилась к парню. Чтобы вглядеться и понять, что с ним, нужно было хорошенько сосредоточиться.
— ы-ы-ы-ы-ы — он дернулся, перевернулся на спину и застонал.
Я выдохнула. Живой, и славненько. И хлопот меньше, и, возможно, скажет что-то важное.
Лицо бедняги на глазах покрывалось потом. А потом по телу его прошла сильная, но короткая судорога, и от него ощутимо завоняло какой-то гадостью. Будто у него за пазухой кто-то давно умер и разлагается.
— Что с тобой случилось? — спросила я на языке Морлескина.
Он напрягся, поморщился и пробормотал еле слышно:
— Не получается… Больно…
И опять потерял сознание.
Я положила руку ему на локоть и посмотрела вглубь.
На первый взгляд его организм был почти в порядке. Ну, как в порядке… Загибался его организм. Сердце билось в рваном ритме, и полные легкие воздуха парню было не набрать. Но я не видела причины. Никаких поверхностных ран, только зоны ушибов, возможно, от падения на кафельный пол. Никаких внутренних разрывов тканей и сосудов. Никаких вредоносных химических реакций в желудке и кишках. Даже заметных очагов воспалений не видно… Практически здоровый человек собирался умереть.
И тут снова случились судорога и вонь. И я увидела, как едва не взрываются нервные волокна бедняги. Боль, оказывается, тоже можно увидеть.
Новая судорога… И тут мне показалось, что этих алых от боли нервных волокон как-то подозрительно много. Куда больше, чему у всех остальных, в кого мне прежде случалось вглядываться. Вот много-много таких совсем тоненьких ниточек, которых сначала не видно совсем, а во время приступа они загораются спутанной сеткой. И они везде. Чем дольше я смотрела, тем все больше их находила.
Я так долго наблюдала за этими нитками, что голова закружилась. Наконец, я выдернула себя из этого состояния и посмотрела на парня уже обычным образом.
Его время от времени слегка потрясывало, и он немного рассеянно, но не отрываясь, следил за мной из-под полуприкрытых век.
— Кто ты? — проговорил он по-русски, запинаясь. — Ты чья?
— Ничья, — буркнула я по-морлескински и ткнула пальцем в бейдж на моем жилете. — Я здесь работаю, в отеле.
— Работаешь? — удивился парень и сморщился от накатившей боли. — Кто прислал тебя?
— Да никто меня не присылал. Я местная, живу здесь.
Его взгляд стал совсем настороженным. Даже злым.
— Ты не из Морлескина, — бросил он с подозрением. — Выговор странный.
— Я здесь родилась. У меня предки из Морлескина.
— А, — с некоторым облегчением выдохнул парень. — Такое бывает. Полукровка…
Его вдруг снова скрючило в припадке, он побледнел еще сильнее, хотя сильнее было уже некуда, и стиснул руки у груди.
И эти руки вдруг из бледно-розовых стали превращаться в землисто-серые. Пальцы удлинились, суставы увеличились в размерах, делая кисть руки похожей не то на пучок бамбуковых стеблей, не то на лапу огромной птицы… Впрочем, нет. Пальцы остались пальцами, но не человеческими. Темные изогнутые дугой когти превратили обычные мужские ладони в какие-то крысиные лапы. Ладони из кожи, а на тыльной стороне серые шерстинки, которые росли на глазах.
Парень страшно, мучительно застонал и снова потерял сознание.
Хоть я и устала смертельно от изучения его изнутри, я снова вгляделась. Тонкая сеть нитей переливалась то алым, то пурпурным, то фиолетовым. Но в целом картина поменялась. В кистях рук нити стали спокойнее, тлели рыжеватым цветом. А выше уже оранжевыми, а чем дальше, тем еще темнее. А в ногах беспокойно алыми, переливающимися.
Я вынырнула и взглянула, что там с его ногами. Ноги как ноги, с ними ничего не происходило.
Очевидное объяснение пришло, наконец, в мою голову само.
Парень был метаморфом. Он никак не мог превратиться в какого-то гигантского грызуна. Что-то ему мешало и приносило нестерпимые мучения.
Я очень устала, так, что хотелось привалиться к стене прямо в этой ужасной ванной и немного подремать. Но парнишку было жалко, да и когда мне еще выпадет случай кое-что понять про метаморфов.
Последний рывок. Глубже, еще глубже. Настолько глубоко, чтобы тонкие нити стали хорошо различимы, чтобы проявились их сплетения, и стала видимой вся их сеть целиком… Вот он, разрыв. Нити оборваны, концы смяты и полыхают багровым. И, похоже, из-за этого разрыва у основания черепа, все и беды.
Я выпуталась из пелены видений и посидела немного, прикрыв глаза.
Когда я снова посмотрела на парня, он пристально изучал меня. Его руки все еще были лапами.
— Больно? — спросила я.
Он только губы поджал.
— Попробуй расслабиться. Может и это… — я кивнула на его руки. — … пройдет, если напрягаться не будешь.
— Да не выходит, — вздохнул он. — И не выйдет. Порвала она меня…
— Кто?
Он не ответил. Стал приподниматься, опираясь на локти.
— Тебя как зовут?
— Райс, — ответил он недовольно. — Ты вот что… Ты вообще кто?..
— Я — Алиша.
Он непонимающе фыркнул.
— Ты помоги мне исчезнуть отсюда так, чтобы никто ничего не понял, — проговорил он, наконец, и сел. — В таком виде у меня могут быть проблемы.
— Если ты вообще сможешь идти, надо просто одеться и спрятать руки в карманы пальто…
Я не договорила. Райс выгнулся, его лицо перекосила ужасная гримаса, снова завоняло какой-то гадостью. Его руки стали стремительно меняться, и вот они уже без шерсти и даже розовеют, а темные когти втягиваются… Но лицо! Лоб и глаза остались человеческими, а нос и челюсти вытянулись вперед и покрылись темно-серой шерстью. Крылья носа стали темными, тугими иголками выстрелили и выросли редкие усы, а верхняя губа раздвоилась, выставляя напоказ два передних верхних зуба, длинных, широких и противно-желтых…
Не до конца изменившийся метаморф, качаясь, поднялся на ноги и бросился на меня.
На самом деле он не бросался, а просто падал без сил. Но это я сообразила уже потом. А в тот момент сработал инстинкт самосохранения, и я с силой оттолкнула метаморфа назад. Он отлетел к стене, звучно приложился к ней затылком и без чувств свалился на пол.
Несчастный крыс выглядел ужасно и был еле жив. Будь я помассивнее, могла и убить его с перепугу. Но, к счастью, он хоть и был на вид тщедушным, оказался на редкость живучим.
Я присела рядом с ним, ощупала его затылок, почти уверенная, что обнаружу кровь. Но нет, обошлось.
И я снова вгляделась в его цветную сеть. Нашла разрыв. Подсунула под его затылок обе ладони… Соединить оборванные концы нитей. Не просто соединить, срастить, так аккуратно и тщательно, чтобы они ожили и снова начали пропускать ту странную силу, которая делает живое существо метаморфом… Как и обычно, когда я бралась устранять неполадки в чужом организме, я совершенно не понимала, что именно делаю. Просто знала, что надо вот так, а не иначе.
А потом я просто села рядом на пол и стала ждать.
Не прошло и пары минут. Так и не очнувшись толком, метаморф принялся меняться. Он менялся уже не отдельными частями тела, а полностью, резко и мощно. Вместо худенького паренька на кафельном полу возник серый зверь-крыс размером с молодую телку. Толстые бока и задние лапы натянули брюки так сильно, что те треснули по всем швам, а от рубашки просто отлетели все пуговицы.
Огромная крыса, на которой везде болтались обрывки одежды, вскочила на четыре лапы, припадая к полу, и уставилась на меня блестящими черными глазами размером с мячики для пинг-понга. Взгляд черных мячиков был вполне осмысленным.
Еще несколько секунд, и Райс, снова вернувшийся в человеческий облик, со вздохом облегчения сел на пол в метре от меня и тряхнул головой:
— Ух… Думал — все уже, не выберусь… — он взглянул на меня и спросил испытующе: — Испугалась?
— Я мышей не боюсь, — ответила я. — Даже таких больших.
Парень расхохотался, запрокинув голову, но оборвал смех и схватился за затылок.
— Голова трещит, — пояснил он.
— Ты ударился о стену, когда тебя тут…
Я замолчала, подозревая, что слово «колбасило» он вряд ли поймет, а подходящей замены в морлескинском языке я пока не знала.
— А что это было с тобой? — спросила я вместо того, чтобы что-то ему объяснять.
— Да так, — буркнул он. — Мне показалось, что… что меня убили.
— Как это?
— Сильный удар… Не такой, не обычный, энергетический… — Райс нетерпеливо помотал рукой. — Атака боевого мага… Ну, ты, похоже, представляешь, о чем я. В общем, мне показалось даже, что это конец. Но… — он широко и заразительно улыбнулся. — Кажется, ты с этим справилась.
— Я? — пришлось изображать недоумение. — Почему я?
— Ты что-то делала, я чувствовал твои руки.
— Я голову тебе придерживала, чтобы ты совсем не зашибся.
Он недоверчиво покосился на меня.
Я вдруг очень четко поняла, что все предостережения Дайры были не напрасны. Совсем незачем каждому встречному знать о моих способностях. И если обычный человек мало что понял бы, то этот морлескинец наверняка знал, с чем столкнулся. И все-таки я решила стоять на своем:
— Знала бы я, что ты такой недотрога, и не прикоснулась бы. Бейся о кафель, если приятно.
— Ладно, не обижайся. Я благодарен за помощь, — Райс церемонно наклонил голову. — Если чем-то могу отплатить, я готов.
— Что за маг тебя атаковал? Женщина, которая живет здесь с тобой? Блондинка с короткой стрижкой?
Райс снова взглянул на меня пытливо и подозрительно: