– Бежать глупо сейчас, понимаешь?
– Да, – она так и не поднимает на него глаз.
– Хорошо, – кивает Гер и разворачивается ко мне.
– Ну, что, кормить будешь, Дин? – и вроде бы даже добродушно это сказано, но янтарные волчьи глаза смотрят все так же серьезно, почти зло.
Под этим тяжелым взглядом я теряюсь. Киваю, суетливо подскакиваю с соломы и тороплюсь к очагу. Нанизываю на палку – вертел подготовленную рыбу, пока Гер собирает по хижине все, что может стать оружием – ножик, топор, огниво – и складывает на дно сундука. Взглядом велит Роне забиться в самый дальний угол от схрона и костра, что она и делает, тенью метнувшись, куда указано. Затихает там, обняв колени и наблюдая за нами из полумрака. Я на нее почти не смотрю…Неловко почему – то…И совестно.
Что завтра будет? От одной мысли пересыхает во рту, и ноги косит слабость.
Кручу рыбу, чтобы жарилась равномерно. По хижине ползет ароматный дым. Гер садится совсем рядом, почти соприкоснувшись бедром с моим, и задумчиво смотрит на меня исподлобья.
– Бежать хотела, значит…– наконец тихо говорит он с упреком, – Не понятно с кем, Луна знает куда. Это же верная смерть здесь. Я обижаю тебя разве, что да такого додумалась?
– Нет, но обидишь, – не поднимая глаз, отвечаю, – И мы оба это знаем, да?
Гер на это ничего не отвечает. Раздраженным рывком забирает у меня рыбу и принимается за ужин.
Гер по своему обыкновению быстро расправляется с едой, то и дело недобро и как-то задумчиво поглядывая в сторону забившейся в угол Роны. Я же заползаю подальше на нашу подстилку, чтобы тоже прижаться спиной к стене. В землянке царит напряженная тишина. Лишь огонь в очаге тепло потрескивает догорающими ветками и Гер выплевывает попадающиеся кости.
– Кем была на Верте, Рона? – интересуется через какое-то время волк, зыркнув на нее исподлобья.
– Я? – вертянка вздрагивает, выходя из сковавшего ее оцепенения, – На заводе работала, на перерабатывающем солител…
И показывает в доказательство свои ладони. Подушечки пальцев у нее оказываются синие и скукоженные, будто она только что несколько часов провела в воде. Гер безразлично кивает, а мне становится немного тошно – и как сразу не заметила? Впрочем, что бы это изменило…
– А сюда как попала? – интересуется волк, отставляя миску с остатками ужина, – Рабочих же девчонок не трогают.
– Карточки продовольственные подделывала, засекли, – пожимает плечами Рона.
– Хм, преступница, значит, – хмыкает Гер, криво улыбнувшись, и, сытый, растягивается на подстилке, положив голову мне на колени.
Вытягивает длинную соломинку, закусывает ее зубами. Янтарные глаза лениво светятся, наблюдая за Роной, забившейся в противоположном углу. Я несмело провожу по его длинным густым волосам. Присутствие чужачки меня дико сковывает. Ощущаю волну холодного презрительного осуждения, исходящую от нее. Он – враг. Ей не понять…Я и сама плохо понимаю.
Очерчиваю пальцем хмурую морщинку на лбу волка – я знаю, что Геру это нравится. Легкие касания. Он, как любой оборотень, вообще охоч до любого физического контакта… Он тихо довольно рычит, прикрывая медовые глаза.
– Не большая преступница, чем ты, волчара, – огрызается в это время Рона тихо.
– Смелая что ли? – снисходительно фыркает Гер, – А если я сейчас встану и завалю тебя, такая же будешь смелая?
Моя рука на его лице замирает. Он шутит, да? Гер все так же лениво улыбается, будто ничего такого не сказал, но Рона белеет словно полотно. Вижу, как расширяются от плохо скрываемого страха ее глаза. Сначала она упирается лихорадочным взглядом в развалившегося на моих коленях волка, потом смотрит на меня и опять на него.
– Не встанешь, пара твоя расстроится, – дрогнувшим голосом возражает.
Гер перекатывает соломинку в зубах и закидывает руки за голову.
– Она мне не пара.
– Как скажешь, фрай… – буркает Рона и отводит глаза, начиная с увлечением рассматривать свои руки.
Опять повисает тишина, разбавленная лишь потрескиванием костра и доносящимся до нас глухим шумом деревьев за ветхими стенами. Гер переводит взгляд на догорающий очаг, о чем-то задумавшись. Я откидываюсь головой на земляную стену и рассеянно перебираю его волосы, тоже погружаясь в свои мысли. Они хаотичные и безрадостны, и сейчас в них преобладает страх перед завтрашним днем, удвоенный из-за того, что я даже представить не могу, что именно произойдет на этом совете. Как он вообще будет происходить, что мне делать?
Я бы спросила сейчас, если бы знала, что Гер хоть что-то ответит, но он промолчит. Я уже пробовала, и не раз…Поэтому просто пытаюсь успокоиться и вспомнить хоть что-то хорошее перед возможной смертью. Этих светлых воспоминаний так мало: улыбка мамы, тетя Каира дарит мне сшитый фартук, мне дают прокатиться на лошади, мы убегаем купаться с Ланой, моей подружкой, и чудом не попадаемся патрулю, я нахожу выжившего щенка, Гер вчера целует меня…
Вздрагиваю от еще одного поцелуя, только реального… Гер, перевернувшись, прижимается губами к моему животу через майку, и руки его совершенно недвусмысленно сжимают мои бедра. Я замираю, а потом оглядываюсь на Рону. Она смотрит с легкой брезгливостью в упор. Тело охватывает душной стыдливостью.
– Не надо…– шепчу, упираясь ладонями Геру в плечи и пытаясь оттолкнуть, – Не сейчас…
– А когда? – волк недовольно хмурится, поднимая на меня уже плавящиеся янтарем глаза, – Завтра уже совет. Кто его знает, как повернется…
И снова прижимается к низу моего живота. Задирает футболку, облизывает обнажившуюся кожу, запускает язык в пупок. Ладони уже шарят по бедрам в попытке стянуть с меня штаны.
– Рона смотрит…Нет! – последнее слово говорю громче, не скрывая подступающей паники.
Гер снова отстраняется, хмуро взирая на меня исподлобья. Фыркает, не скрывая досады, и поднимается с соломы.
– Ты! Пошла! – рявкает на Рону. Та моментально подскакивает с места.
– Куда ты ее? – обескураженно интересуюсь я.
– Ты же не можешь при ней? Пусть на улице спит, – отрезает Гер, открывая сундук.
Полазив там, достает длинный моток веревки.
– Иди, давай, – кивает Роне на дверь.
– Ты что? Собираешься ее связать? – охаю я.
– Привязать, – уточняет Гер, – К дереву.
– На всю ночь?!
– Ну, точно на пару часов, а там как пойдет, – ухмыляется волк, скользя по мне янтарным взглядом.
– Нет! Холодно же ночью! А вдруг на нее нападет кто-нибудь? Одну, привязанную, беспомощную, в темноте! Нет уж! – протестую я.
– Опять нет, – Гер закатывает глаза, останавливаясь посреди землянки, – Так, Дин, либо при ней, либо не при ней. Ты уж сама решай…Можем и к себе позвать, если…
– Нет! – от такой перспективы я вовсе подскакиваю с настила, сжимая кулаки.
Рона невольно начинает улыбаться. Гер насмешливо выгибает бровь.
– А может…– кусаю губу, лихорадочно пытаясь что – то придумать, – Может…
Делаю шаг в наблюдающему за каждым моим движением волку.
– …Лучше мы уйдем? Гер, я так хочу…
– Нет, – теперь его очередь коротко отрезать, – Ты уже сегодня вышла!
Хмурится, следя за моей рукой, ложащейся ему на грудь.
– Гер, своди меня к ручью, прошу, – шепчу, становясь на цыпочки и заглядывая в янтарные глаза, – Я так хочу искупаться, так хочу свежего воздуха…Сам сказал, что никто не знает, что завтра будет. И я хочу сегодня, сейчас. Я буду очень послушной…
Прижимаюсь к нему ближе и целую в ключицу – выше не достаю. Под ладонью моей часто колотится его сильное сердце. Шестым чувством понимаю, что я близка к маленькой победе сейчас. Гер вздыхает раздраженно, но поднимает руку и прижимает меня к себе.
– Ты и так послушная, – бурчит он мне в макушку.
– Сделаю, все, что хочешь…– улыбаюсь, прижимаясь щекой к его торсу, и снова целую бронзовую, покрытую жесткими волосками мужскую грудь.
– Ча – ари *(лиса), – рычит волк насмешливо и тянет меня за волосы, чтобы задрала голову и посмотрела ему в глаза. Они сейчас полностью залиты тягучим, гипнотическим янтарем, скрывая белки.
– Ну, раз все, что хочу…Собирайся, – отпускает, отступая к двери, – Поменяйся с вертянкой одеждой – от нее волком другим несет, и накинь два плаща. Быстрее давай…
Волк щурится, скользя по мне жгучим взглядом напоследок, и исчезает в черноте наступившей снаружи ночи, захлопнув за собой дверь.
Нацепив маловатую мне, подранную одежду Роны и закутавшись в два плаща, как Гер и велел, затаиваю дыхание, когда переступаю порог нашей землянки. Это неожиданно волнительно и нервно – вот так шагнуть в ночную тьму, наполненную звуками леса и свежим, влажным воздухом. Ощущение открытого пространства вызывает трепетный восторг – я слишком засиделась в пропахшей костром землянке. Выход на улицу днем, когда я решилась помочь Роне, не в счет – там мне было не до радости от ощущения ветерка на лице.
Сейчас же я задираю голову, во все глаза смотря на звездное небо над головой и россыпь мелких лун слева, а легкие наполняются до отказа пряным елово- травяным ароматом.
– Пошли, – черная массивная тень Гера отделяется от ствола дерева в паре шагов от меня.
Прежде чем уйти, волк берет большую сухую ветку и накрепко подпирает ей дверь, не оставляя Роне шансов выбраться. А потом, напряженно вертя головой по сторонам и прислушиваясь, машет, чтобы шла за ним.
Слушаюсь. Подбираю полы двух тяжелые плащей, чтобы не цеплялись за ветки, и стараюсь бесшумно ступать след в след. И все равно Гер недовольно кидает через плечо.
– Тише ты.
– А как же купаться тогда? – раздраженно шиплю шепотом.
– Там низина, не так слышно, и водопадик небольшой, – буркает оборотень и прижимает палец к губам, показывая, что хватит болтать.
Я замолкаю, продолжая красться за ним по ночной чащобе. От слова "водопадик" сердце в предвкушении заходится в груди еще чаще. Хочется поторопить Гера, чтобы шел быстрее. Волк же наоборот ступает тихо и совершенно бесшумно, будто он не огромный, мощный мужчина, а пылинка, подгоняемая ветром. То и дело замирает, вглядываясь в ночную мглу вокруг, придерживает для меня еловые лапы, раздвигает кустарник, чтобы не цепляла ветки.