Гер шел так быстро, что мы еле за ним поспевали. О бесшумной, крадущейся походке можно было забыть – тут бы плащи не разорвать в клочья, то и дело цепляющиеся за колкие, приставучие ветки. Дыхание сбилось, став тяжелым и частым, лицо болезненно раскраснелось, и по спине заструился липкий пот. Но я иду молча и ни на что не жалуюсь, лишь громко соплю от усердия. Роне же наш марш бросок дается очевидно легче – она лишь чуть-чуть раскраснелась да волосы растрепались под капюшоном, но вдохи ее были все такие же мерные и тихие, будто и не передвигались мы почти бегом вслед за волком.
Очень скоро тропинка повела вверх и идти стало еще сложнее. Кое-где, на совсем крутых пригорках Гер притормаживал и помогал нам с Роной забраться, давая руку, а где-то мы справлялась сами, пыхтя и ломая ногти о камни и корни, за которые цеплялись, чтобы залезть.
По мере подъема между деревьев вдали начала вырисовываться скалистая возвышенность, густо покрытая неизвестным мне темно – красным кустарником. И с каждым шагом становилось все более очевидно, что направляемся мы именно к ней. Невысокие, мощные скалы выглядели пугающе. Почти белые, сыпучие, со множеством трещин, в которых пышным цветом разрастались кровавые кусты, словно открытые раны на каменном теле. Гер замедлил шаг, щурясь на вырисовавшуюся перед нами скалу.
– Почти пришли, – бросил через плечо, отодвигая еловую лапу, чтобы она не ударила по нам с Роной, плетущимся сзади.
– Земли твоей стаи? – поинтересовалась вертянка.
– Да, – Гер снова пошел вперед.
– А дозорные где? – Рона завертела головой по сторонам, и я вместе с ней, но ничего вокруг видно не было. Густая лесная чаща. Ни души кроме нас, только птицы чирикали в кронах да зверьки, напоминавшие наших белок, то и дело шмыгали туда – сюда по веткам.
– Уже минут десять, как ведут нас, пошли, – фыркнул волк снисходительно, не оглядываясь.
– Правда? – Рона и вовсе встала, настороженно озираясь.
Я невольно поежилась, тоже до боли всматриваясь в сразу показавшийся враждебным лес.
– Да, впер-р-ред, – рыкнул Гер раздражённо, и мы с вертянкой, дружно вздрогнув, послушно засеменили за ним.
Как-то так само вышло, что мы с Роной, приближаясь бело-красной скале, взялись за руки, крепко переплетя наши пальцы. Я даже не заметила, когда именно это произошло. Просто инстинкт быть ближе хоть к кому-то, прижаться к такому же бедолаге, как и ты. Попытаться выстоять вместе.
Еще несколько тягучих минут, и лес внезапно оборвался, расступаясь, а прямо перед нами выросла эта белая скала. Мы с Роной переглянулись, не понимая куда дальше. Казалось, каменный утес идет сплошной стеной. Лезть что ли наверх?
Но Гер подошел вплотную к одному из выступов, густо заросшему внизу багряным кустарником, раздвинул руками красные листья и, шагнув вперед, буквально исчез в нем под наш дружный изумленный вздох. А уже через секунду показался снова, криво улыбаясь, и нетерпеливо махнул нам.
– Сюда.
– Пошли, – Рона ступает первой и тянет меня за собой.
Я задираю голову и осматриваю невысокую скалу, пока она тащит меня за руку вперед. Сердце ухает в пятки и начинает частить, когда вдруг замечаю, как на выступах наверху с двух сторон от тайного прохода появляются вервульфы с арбалетами и внимательно смотрят за нами с высоты, натянув тетиву. Чувствую их прожигающие липкие взгляды, ускоряю шаг, чтобы быть поближе к Геру.
Он так и стоит, раздвинув перед нами кровавые листья и открывая спрятанный в скале туннель.
– Что ж, добро пожаловать на земли Багряной стаи, – произносит бесцветно Гер и подталкивает нас внутрь туннеля.
Нам ничего не остается, как послушно ступить в проход. Конца туннеля не видно – он загибается полукругом и под уклоном ведет вниз. Шагать первыми страшно: темно, сыро, от белого камня веет могильным холодом и под ногами, словно живая, перекатывается и шуршит галька. Но Гер не дает нам сбиться с темпа, конвоируя след в след и буквально дыша в затылок.
В какой-то момент он кладет руку мне на поясницу, чтобы легонько подтолкнуть вперед, да так ее и оставляет там. Жар его ладони печет спину, чужое тепло ползет по коже, успокаивая излишнюю тревогу, и я даже начинаю робко верить, что все будет хорошо. Прикусываю щеку, косясь на Рону. Ее лицо наоборот кажется еще более сосредоточенным и тревожным. На меня она не смотрит, но я почти уверена, что все равно видит руку Гера на моей спине. Видит и понимает, что, если он и будет кого-то отстаивать перед стаей, то точно не ее. И мне за это перед ней стыдно. А еще более стыдно перед самой собой, что где-то в глубине души я эгоистично этому рада – тому, что рука Гера на моей, а не ее спине.
Пройдя поворот, мы выходим к свету. Туннель здесь резко расширяется и словно выплевывает нас наружу в земли стаи. И мы с Роной застываем, смотря во все глаза.
От туннеля вниз идет широкая тропа в долину, со всех сторон окруженную посеченными белыми скалами. Мы словно в глубокую яму попали, неприступную и скрытую от чужих глаз. Сама долина зеленая и достаточно большая. Деревьев немного, зато много ухоженной земли, на которой волки что-то выращивают для себя. Есть пара изгородей, за которыми пасутся те самые олени, за которыми я погналась в лесу в надежде найти воду. Домов, похожих на нашу хижину с Гером, тоже не видно. Но весь нижний ярус белой скалы по всему периметру испещрен явно рукотворными проходами и округлыми отверстиями, смахивающими на окна. Интересно, они что? Правда в скале живут?
Кошусь на Гера, но сосредоточенный взгляд его направлен только вперед, и я не решаюсь сейчас спрашивать. Тропа, в начале которой мы стоим, пересекает всю ее, постепенно расширяясь и заканчиваясь большой поляной, по всей видимости служащей волкам центральной площадью. На ней уже сложен огромный костер, а по периметру расставлены столы с угощением.
И волков на этой поляне тьма. Не меньше ста, а может и двести…Боже…
Когда я вижу, сколько их, то нервно сжимаю похолодевшие пальцы Роны крепче. Она шумно сглатывает и отвечает мне тем же. Мы и представить не могли, что их столько…
Вервульфы празднуют. Громко смеются, орут что-то друг другу, кто-то уже в шутку дерется, кто -то набивает брюхо за столом и поднимает высоко деревянные кружки. Есть за столом и девушки. Тихие, сгорбившиеся, пожухлые. Они сидят, опустив головы и боясь хоть с кем-то встретиться взглядом. Тем более, что взоры всех присутствующих волков то и дело цепляются за них: откровенные, липкие, поблескивающие похотью и жаждой крови. Хоть мы сейчас и далеко, но я все равно будто на себе чувствую каждый этот взгляд. Становиться дурно, колени слабеют.
– Их там семь уже. Это хорошо, – бормочет Гер, щурясь и разглядывая девушек за столом. Давит мне на поясницу, – Пошли.
Киваю, хотя моего согласия никто и не требует, и, крепче сцепив пальцы с Роной, спускаюсь по тропе вниз в долину. Волки на большой поляне замечают нас почти сразу. Поворачивают головы как один и прикипают похотливо блестящими глазами. От их взглядов ноги вязнут в дорожной пыли, становясь будто в десятки раз тяжелей. Я невольно опускаю глаза и горблюсь совсем как те притихшие девушки за столом. Какая бы сильная ты не была, это невозможно выдержать. Тем более невозможно, что знаешь, что возможно совсем скоро они одними взглядами не ограничатся…
Мы подходим всё ближе, и нос уже щекочет аромат жареного мяса, перемешанный с чем-то сладко-кислым, и запах волчьей возбужденной толпы. Гомон все громче, за взрывами мужского хохота уже можно различить отдельные долетающие до нас слова.
О, еще две…Смотри-смотри…А Пилоту не жирно, а?…Ух, рыжая самочка какая, я бы…Да вторая тоже…Смотри, как подбородок задрала! Наглая…Сучку надо учить…
Расслышав это, кошусь на Рону и вижу, что она и правда идет с гордо поднятой головой и совершенно ледяным взглядом. Пихаю ее вбок тихонько.
– Ты лучше глаза опусти, ты что! – шепчу.
– Чтобы решили, что боюсь их? Да пусть обтявкаются, – неожиданно презрительно фыркает вертянка.
Сзади, давя смешок, хмыкает Гер, но все же решает тоже сделать ей замечание.
– Ты лучше слушай подругу, Рона. Если, конечно, не хочешь, чтобы тут очередь выстроилась учить тебя покорности.
И Рона тут же смотрит себе под ноги, недовольно сопя.
– О, брат! Ну ты даешь! Как? Как две-то? Не жирно?! Хоть бы сказал!
Я вздрагиваю, потому что огромный брюнет налетает на Гера совершенно неожиданно и будто из ниоткуда. Мой волк отпускает мою талию только теперь и крепко обнимает чужака.
– Здорово, Рольф, а что говорить? Сам не поймал что ли? Профан? – смеется Гер, с кряхтеньем приподнимая здоровяка над землей и ставя обратно.
– Да в этот раз неудачно как-то, да, – чешет затылок Рольф, отходя и поглядывая на нас с Роной, – Поймал одну в самый первый день еще. Далеко отсюда, на пустыре. Решил там в сторожевой землянке залечь, а на третий день ребята из Степных пригнали, сразу трое. Как отметили меня. Бабу понятно…Себе. Эх, жаль, хорошая была. Беленькая такая, глаза как плошки, хоть смотрись, и грудки остренькие, розовые. Как бы не замучили ее уже.
Он улыбается, разводя руками, отчего на его гладкой выбритой щеке становится заметен тонкий длинный шрам.
– Ну и дурак. Нашел где схорониться…Надо было в лес тащить, – хмурится Гер на это.
– Да боялся не доволоку. Тоже найдут.
– Это да…
– Но да ерунда это все. Ты лучше объясни, как ты умудрился-то так! – впивается в нас с Роной жутко любопытным взглядом Рольф и чуть не облизывается, то ли улыбаясь, то ли уже скалясь, потому что я вдруг вижу, как у него выступают верхние клыки, а ноздри широко раздуваются, втягивая наш запах.
Гер тоже это видит и, уж не знаю, инстинктивно или намеренно, но ближе притягивает меня к себе, по – хозяйски обняв за талию. Взгляд Рольфа соскальзывает на его ладонь на моем боку и возвращается к лицу приятеля.
– Дину я в первый же день выловил к вечеру. Пришлось с Хайдом побороться за нее…
– С Хайдом? Так это ты его убил? – густые брови Рольфа удивленно взмывают вверх, – За самку?