И да, из одиннадцати нас осталось семеро. После первой ночи в общем доме больше насильственных смертей девушек не было, но Кат успешно обменяли на соль, а Фарада на третьи сутки скончалась от охватившей ее волчьей лихорадки. Остальных же девушек теперь волки берегли. Ночью приходило к каждой, оставшейся в общем доме, не больше трех вервульфов, разрешалось спать до обеда и оставляли нам только самый легкий труд. В основном мы хлопотали на кухне, стирали, а потом штопали прохудившиеся вещи, сидя на солнышке у пещеры, служащей прачечной.
Девушки, казалось, совсем пообвыклись с положением вещей, но на нас с Роной все равно смотрели косо. Мы-то каждая жили с одним единственным волком. Да и еще они, не посвященные в тайну скорого побега, с каждым днем все больше были подвластны страху перед днем Ритуала, уверенные, что волки на двадцать девятую луну их убьют. Мы же с Роной, хоть и тоже переживали, но не могли скрыть, что переживания наши были иные, и такой обреченности, как они, мы не испытываем.
Особенно лихорадочная надежда в моих глазах раздражала сварливую Юму. «Думаешь, раз залетела, пощадит?! Жди!» – тихо и зло ворчала она в конце каждого нашего короткого разговора, больше напоминающего стычку. И так тянуло ей ответить! Что не только пощадит, но на все пойдет ради меня, на все! Даже кровавая пелена порой глаза застилала. И только Рона всегда вовремя останавливала меня. Улыбалась и медленно, со значением мотала головой.
Молчи. Молчи…
Так и протекали мои будни на землях Багряной стаи в ожидании Ритуала, отравленные поровну страстью, обреченностью и надеждой. И было у меня всего две отдушины, украшавшие те дни.
Первая касалась вождя Хара. После той ночи, когда чужаки устроили пожар, напав на стаю, он, впечатленный тем, как я, неожиданно для самой себя, дала отпор, велел выковать для меня два легких топорика. И каждый день теперь по утрам, когда девушки из общего дома еще спали, учил меня с этими топориками обращаться. Это были короткие уроки, наполненные лишь моим частным дыханием и звуками ударяющегося о бревно топора. Хар со мной не разговаривал особо, на вопросы отвечал неохотно и односложно, лишь внимательно следил, чтобы правильно держала древко и порезче делала замах. Но все равно внимание вождя мне жутко льстило, а его скупые воспоминая о матери, брошенные всегда как бы между прочим, заставляли сердце биться чаще.
А еще были ночи с Гером. Черные, горько – сладкие, наполненные жаром обнимающего тебя тела и тихими разговорами обо всем. Этих разговоров я теперь ждала больше, чем физической близости с моим волком. Это вообще было для меня какое-то чудо – он со мной заговорил. По-настоящему, открыто, выкладывая все о себе и спрашивая все про меня. Мне кажется, я до этого никому так много о себе не рассказывала. Да и кому? Никто до этого мной особо и не интересовался… Тем сильнее пьянило его искреннее любопытство. Хотя, конечно, чаще Гер удовлетворял мое. Оказалось, он столько знал, столько видел, столько умел, хоть и был еще молод, что иногда мне и неловко было рядом с ним.
И одновременно до щемящего чувства радостно, что все-таки он именно мой.
Самый наш интимный и по ощущениям тяжелый разговор состоялся за три дня до Ритуала, на двадцать шестую луну. Была уже глубокая ночь, огонь догорал в очаге, потрескивая затухающими углями, ветер трепал красные листья за узким окном, и я, уткнувшись в подмышку своего засыпающего волка, решилась все-таки спросить то, что давно мучило меня.
– Когда мы были с тобой в лесной хижине, я как-то раз залезла в сундук и нашла там три рюкзака…
Гер не пошевелился, но дыхание его замерло тут же, а мышцы будто окаменели. Поняла, что он молча ждет, что скажу дальше. Сглотнула, убирая сухость в горле, чтобы продолжить.
– Они ведь тоже…– голос дрогнул, – твои были, да? Расскажи. Я хочу…Должна знать.
– Эти истории не похожи на сказку перед сном, Ча-ари, – Гер рассеянно проводит ладонью по моим волосам, а потом приобнимает за плечи, поудобней устраивая на своей груди, – Ты ведь понимаешь, что конец один.
– Понимаю. Но хочу знать, как это было у тебя…
– Что ж…– в его тихом голосе звучит горькая усмешка, – А я, наверно, даже хочу рассказать. Слушай. Ты уже знаешь, что попал на Араю я совсем молодым волком. И хоть у меня уже была определенная должность в Армии Конфедерации и взвод в подчинении, это не отменяло того, что был я на тот момент восторженным зеленым юнцом. Да и самок у меня, честно говоря, было до этого не много. Откуда? В кадетском корпусе академии одни пацаны. Потом казармы Космического флота. Вот каких простых девок находили в увольнительных, вот и весь мой стаж, как и любого кадета, а потом младшего офицерского состава. Отчим мой сватал меня к дочке своего подельника в высших торговых кругах, но Тара не была мне парой, хоть и нравилась, и пару раз, встретившись на моих редких каникулах, мы с ней даже целовались. Но на этом все. Зато мой статус жениха знатной невесты мешал мне общаться ближе с другими девушками, потому как отчим зорко за мной следил, чтобы я, не дай Луна, не оскорбил его друга. Так что дома я был вынужден вести еще более целомудренную жизнь, чем в казармах. Это я все к чему говорю…
– Подожди, – перебиваю Гера, хмурясь, – А разве волки не женятся только на своих парах?
– Ты плохо понимаешь, кем именно был мой отчим, чем занимался и какой высокий пост занимал. Это была сделка, а не брак, – криво улыбается Гер, – Но я был молод, глуп и амбициозен. И эта сделка вполне устраивала и меня, потому что, женившись на Таре, я встал бы в ближнюю очередь на кресло Конфедерации. И кто знает, жизнь длинная, может когда-нибудь эта очередь и подошла, да?
– Ты мечтал возглавить Конфедерацию? – мне становится смешно, настолько абсурдно это звучит здесь – в пещере, когда мы лежим вместе на рваных шкурах, а греет нас открытый затухающий очаг.
Волчья конфедерация – великая империя оборотней, поработившая несколько галактик! А у нас даже электричества нет…
– Ну, в двадцать лет мне казалось это заманчивым, да, – смеется Гер вместе со мной, – Сейчас, конечно, мои планы скромнее…
– И что в них входит? – я снова укладываюсь щекой на грудь волка, поглядывая на него.
– Покачать на руках наших детей, Ча-ари, – Гер скупо улыбается, прикрыв рукой глаза. Вздыхает.
Мне становится грустно. Некоторое время мы молчим, каждый задумавшись о своем.
– Так вот, к чему я это говорил, – спохватывается мой волк, продолжая, – к тому, что близких отношений с самкой у меня на тот момент и не было никогда. И когда в первую же охоту мне попалась…одна девушка. Тоже с Верты, как Рона, даже чем-то похожа на нее, для меня это была не просто самка, понимаешь?
Гер хмурится, замолкая. Я ласково глажу его голую грудь, задевая курчавые волоски и ощущая, как быстро колотится под ребрами волчье сердце.
– Мы много говорили, узнали друг друга за те семь лун в лесу, как многие и за год не узнают. Жалели друг друга. Я был растерянный мальчишка, попавший в беду. Мне хотелось сочувствия. Она – девочка, обреченная на смерть. Ей было страшно и одиноко. И все это мы вываливали друг на друга вместе с животной потребностью молодых здоровых тел. Зря. Все это очень зря было. Да…Когда через семь лун я привел ее на совет, и прошлый вождь, тогда еще не Хар правил Багряной стаей, отправил ее в общий дом, я думал, что с ума сойду от ревности и горя. А больше всего от жалости к ней. Мне так ее было жалко… Наутро, когда всех волков выгнали, а охрана отвлеклась, я прокрался в общий дом и предложил той девушке бежать до Огня. Принес ей плащ и свой табельный пистолет, провел через посты. Обещал задержать преследователей, когда обнаружат, что одна девушка из общего дома пропала. Но…
Гер тяжело вздыхает и его ладонь, рассеянно гладящая меня по спине, на пару секунд застывает.
– Это было действительно очень глупо и самонадеянно. Конечно, далеко она не ушла. Как я могу сдержать целую стаю – чудом меня разорвали на куски. К вечеру волки ее нагнали. Ночью мне вернули мой пистолет, сказав, что из него она и застрелилась, когда они ее окружили. На следующий день был совет, который приговорил меня пропустить десять Жертвенных сотен. Мне нельзя было не выходить на охоту, ни посещать общий дом. Это почти тысяча дней. Но я, кажется, даже особо не заметил неудобств от моего наказания. Мне тогда так тошно было. И за ту девушку, и за себя. До меня наконец начало доходить, где я очутился, и что выхода нет. Я, блестяще закончивший академию, представитель древнего рода, мечтавший когда-нибудь править галактиками, сижу тут в вонючей пещере и жарю еду на костре. И так и подохну здесь – от болезни, увечья или старости, но ничего уже не увижу, кроме лесов Араи и ее красного неба. Все, это конец. Это очень тяжелая мысль, Дина. Но ее надо прожить здесь, прочувствовать, смириться, иначе сойдешь с ума. Здесь ведь таких много. Сумасшедших. Чаще всего они дичают и уже не могут обернуться – так и бегают вместе облезлыми, обозлёнными стаями. Я бегать одичалым не хотел и в итоге принял Араю и принял новое будущее для себя. Прошла тысяча дней, мне разрешили охотиться, но после того случая я не спешил. Не пошел на поиски самки. Через семь лун привели троих испуганных самочек. Был праздник, все пили и веселились. Я тоже пил. Много. И пошел со всеми в общий дом. Инстинкты слишком сильны, но, стоило их удовлетворить и становилось так тошно. И та первая сразу вспоминалась, которая выбрала застрелиться. Больше я к тем самкам в общий дом не ходил. Шло время. Каждую сотню кого-то все равно приводили. Потом, позже, я приходил еще пару раз, уже к другим. Но от ощущения тошноты так и не мог избавиться. И одновременно с этим, с каждым новым увиденным Ритуалом, где всех самок все равно убивают, во мне зрело циничное равнодушие. Самки ведь в любом случае обречены – недаром «Жертвенная» сотня. Все равно все умрут. Исключений нет. Так зачем тереться в этом общем доме, если можно поймать только себе? А дальше…Да уж плевать. Один итог. Не привязываться только, не говорить, не спрашивать. Неважно кто она, неважно что думает, что чувствует. Просто самка…Никто. И я наконец стал охотиться с остальными. Не так давно начал, может год назад. Перед тобой я успел поймать двоих. Первой так страшно было идти на совет, рыдала перед ним две луны. А накануне нашла в лесу ядовитый ягель и отравилась. Я все равно принёс ее в стаю, чтобы там по волчьим обычаям похоронить. Вторая была крепкой самкой, успевшей много повидать. Построила весь общий дом, пока была там. Попыталась сбежать накануне ритуала вместе с обоими охранниками. Их догнали почти у самого Огня. А третья…Третья была ты, Ча-ари…