– Ну что, Кунцева Дина Алексеевна…
Задерживаю дыхание.
– …Беременны вы, поздравляю. Ориентировочно четырнадцать недель. Рожать будем с вами в январе. Надеюсь, не на праздниках…
Делаю резкий вдох, сердце бухает о ребра и заходится часто- часто. Губы разъезжаются в глупой улыбке. Конечно, я давно подозревала, но…Ладонь ложится на живот, я кусаю щеку. Счастье, трепетное, тревожное, захлестывает с головой. Словно сквозь вату дальше слушаю врача.
– Так, вот направления на анализы. На кровь завтра к восьми натощак, моча…В общем, разберетесь. А так вроде бы все хорошо. Шейка закрыта, сердцебиение у обоих чистое.
– У обоих? – охаю, уловив только это.
– Да, Дина Алексеевна, – врач перестает писать и поднимает на меня пытливый взгляд, – Я могу ошибаться, конечно. На таком-то сроке. Но мой тридцатилетний опыт подсказывает, что двойня у вас.
Он чмокает губами, а потом уголок узких губ ползет вверх, являя мне скупую улыбку.
– Рады?
Вместо ответа киваю и кладу вторую руку на живот. Где-то глубоко внутри что-то щелкает. Будто струну души задели. И теперь вибрация, тревожная и печальная заполняет каждую клеточку. У меня бывает такое ощущение. Чем-то похожее на дежа вю. Неуловимое, но такое пронзительное. Вот и сейчас оно меня накрывает. Двойня… Шмыгаю носом, шепча.
– Спасибо.
– Ну вот, – хмурится доктор, – Ох, уж мне эти барышни. Не паниковать, прорвемся!
– Я верю, спасибо, можно идти?
– Можно, Дина Алексеевна, направления на анализы не забудьте. Через неделю снова ко мне.
***
Провернув ключ два раза, открываю дверь в нашу маленькую квартирку. Кинув сумку прямо на пол в коридоре, устало опускаюсь на пуф. Устремляю лихорадочный взгляд на свое отражение в зеркале напротив. Руки опять непроизвольно обхватывают живот. Я пока не чувствую ничего… Но нас уже точно трое, а возможно и четверо. Мы теперь настоящая. НАСТОЯЩАЯ семья.
Нет, я знаю, что семьи и без детей бывают, и без отцов, и даже без матерей. И они тоже вполне себе настоящие. Да что говорить, я сама в такой выросла – у меня не было отца, а мама – вот полтора года назад умерла.
Но все же себе я всегда хотела семью другую. Всегда мечтала о малышах и о надёжном, любящем мужчине, который бы о них наравне со мной заботился. И мужчину мне судьба подарила совсем недавно. Геру моего. Я еще привыкнуть не успела, что он есть у меня, что я жена. Только месяц назад праздновали годовщину нашего знакомства и тогда уже говорили, как много в наших жизнях переменилось за этот год.
Чтобы Гере приезжать в военный городок уже женатым и иметь право получить квартиру, а не место в общежитии, заявление в ЗАГС мы подали на следующее утро после знакомства. Это безумие было. Помню Герин ошалелый, будто хмельной взгляд, когда он ставил на заявлении свою подпись. Розка, да и все девчонки в общежитии, крутили у виска. Я ж не знала его совсем. Вдруг пьяница или дурак. А я…
Я сама как пьяница от него была. Счастливая…Страшно. Конечно, было страшно, но оттого еще пьяней. Свадьбу гуляли в столовой около общежития, первую ночь провели в комнате моей, девчонки все в гости пошли. Она у нас настоящая первая была, так как Гера сказал, что уж тут тридцать дней до свадьбы, можем и потерпеть. И мы терпели, горели уже, когда день свадьбы пришел. А потом…
Я после еще сутки румяная ходила, стыдясь сама себя. Откуда мне было знать, что вот именно так с мужем бывает. Нескромно и хорошо. И у Геры будто взгляд изменился. То напряженный был все время, пытливый, а теперь жарко смотрел и лениво. "Моя".
После свадьбы пришлось расстаться на пару недель. Гера отправился на место службы один, чтобы выбить нам квартиру и подготовить все к моему переезду. Я тем временем забрала документы из техникума, чтобы перевестись в Хабаровский и не мотаться в Ленинград с Дальнего востока на сессии. Гера позвонил через десять дней после своего отъезда и дал отмашку: "Квартира есть. Приезжай".
Сорвалась тут же, запихнув всю прошлую жизнь в один старый коричневый чемодан. Когда тебе восемнадцать, это легче лёгкого. Квартирка наша оказалась крохотная – только для двоих ведь, но мне она хоромами казалась. Наша и больше ничья.
Мы вообще с Герой оказались оба не любители кого-то в свой маленький мирок пускать. Гостей к себе не звали – все больше ходили сами. Большим компаниям часто предпочитали тихие совместные вечера. Окно в единственной комнате у нас выходило прямо на болото и тайгу за ним – дом стоял на самом краю военного городка. И по вечерам через балконное стекло светила огромная луна. Мы любили на нее смотреть вместе и прислушиваться, как шумит вдалеке вечный лес.
Разговаривали тихо обо всем, обнимая друг друга. Мечтали…И о детях мечтали. Гера как-то сказал, что видел сон, что я беременна двойней и что мы идем прыгать через какой-то огромный костер. И лес, лес кругом. Густой, непроходимый. Совсем как тайга за нашими окнами. Я тогда поразилась до глубины души, потому что мне тоже похожий костер часто снился. Еще с детства. И лес…
И что со мной проводник – я никогда не могла ее разглядеть. Помнила только, что большой был, суровый и что так спокойно становилось от него. Совсем как Герочка мой. Иногда мне казалось даже, что я потому так быстро и сошлась с мужем своим, что он порождал во мне такие же ощущения, как тот мужчина из сна. Уж не знаю, как это так выходило.
И вот сижу я сейчас в нашей крохотной прихожей и вспоминаю Герин сон про двойню и слезы почему-то текут по щекам. Сладкие и печальные одновременно. И я точно знаю, что муж будет очень рад нашему малышу. Или даже двоим. Решаю пока не говорить про второго. Мало ли. Сглажу…
***
За окном уже совсем стемнело, а Гера все не возвращался. Я уж замаялась ждать. Кастрюля с пюре, щедро обмотанная полотенцами, все равно потихонечку остывала, котлеты уныло томились на сковороде, огурцы в нарезанном салате дали сок. А я откладывала уже третью книгу подряд. У меня такие новости, а он! Завтра что ли не могли его задержать?!
Звонок в дверь как раскат грома. Подскакиваю от неожиданности в кресле, книжка со стуком падает на пол. У Геры есть ключи, зачем звонить? А трель все не смолкает – кто-то жмет очень настойчиво. Бегу открывать. За распахнувшейся дверью оказывается Гера и еще человек пять старлеев. Хмельные, веселые, шумные, у двоих открытые бутылки шампанского в руках.
Конечно, пятница, и я забыла.
Правда, обычно Герка к ним не присоединяется, а сейчас-то что вдруг? Хмурюсь на мужа – у того взгляд бесшабашный и одновременно виноватый. Разводит руками, мол, вот так, а вслух говорит.
– Дин, там Машка Мещерякова решила Ивана Купалу праздновать. Сегодня же. Вот на речку все идем, девчонки там уже столы накрывают. Давай, собирайся. Проветримся, – протягивает ко мне руку и обнимает за талию.
Поджимаю губы. На языке горит новость от врача, но не при всех же говорить. Пытаюсь взглядом донести, что хочу остаться дома.
– У меня тут котлеты…– выдаю вслух.
– А котлеты – это отлично! – хлопает в ладоши Мещеряков за спиной Геры, – Давай, хозяйка, заворачивай!
Муж целует меня в висок. От него пахнет шампанским и металлом, теплое дыхание ласкает кожу. Закатываю глаза, сдаваясь.
– Ладно. Сейчас соберу, вниз спускайтесь пока – всех соседей взбаламутите.
***
Пробираемся шумной компанией по болоту. Тропинка узкая, вокруг тонущие, если ступить на них, кочки. Лягушки квакают так раскатисто, что почти заглушают наш смех. На улице уже совсем темно, хоть глаз выколи. Сзади мигают уютным желтым окна удаляющегося с каждым шагом военного городка. Впереди чернеет тайга. Силуэты высоких тонких сосен – зубчики расчески на фоне фиолетового, усыпанного звездами неба. Луна – огромная, белая, завораживающая и словно навстречу плывет. Воздух пропитан летом – цветущей в болоте водой, мокрой травой, засыпающими цветами и хвоей подступающего леса. Так хорошо…Если бы не комары! Огромные как слоны и пищат будто на гитаре кто-то струну тянет.
Мы нарвали лопухов и идем – отмахиваемся. Смеясь, хлещем мягкими листьями друг по другу. Девчонки все больше по голым рукам парней и шее, а парни почему-то девчонок четко по задницам. Не уверена, что от комаров именно так спасают, но шуму и смеха точно становится больше.
Мы с Герой идем в середине толпы. Впереди ребята, сзади ребята, громко и весело, а мне все чудится, будто вдвоем мы. Особенные.
Гера идет чуть вперед по узкой тропинке, крепко держа мою руку и переплетя наши пальцы. Ведет. Его ладонь широкая, горячая и сухая. От этого уверенного прикосновения жаркие волны идут вверх по моей руке. Смотрю на его лицо, обращенное ко мне вполоборота, на широкие плечи. Вроде и простой парень… Нет, не парень уже. Мужчина, хоть и молодой совсем. Но таких – вон, целый взвод у них…
А сердечко все равно только от каждого взгляда на мужа сжимается. Люблю.
И слова о моем положении так и вертятся на языке. Наверно поэтому чувствую себя нервно. Лес, темнота пугают. От шорохов вздрагиваю, а потом виновато смеюсь. Гера ухмыляется, оборачиваясь каждый раз. " Динка, да ты трусиха!" – фыркает муж снисходительно.
Наконец выходим к речке. Она небольшая, спокойная, вся поросшая камышом. По берегам нависают над темной водой плакучие ивы, будто русалки волосы моют, шумно стрекочут сверчки.
На полянке девчонки во главе с Машкой Мещеряковой уже расстелили одеяла, принесли еду и сейчас раскладывают ее по большим общим тарелкам. Катя собирает хворост для будущего костра, Роза моя рвет цветы, чтобы плести венки. Ивана Купала все-таки, куда ж без них. Я, конечно, сразу присоединяюсь к Розке, пока Гера уходит с парнями искать сухие ветки потолще для костра. Подружка косится на меня с подозрением, потому что нервная улыбка так и дрожит на моих губах, пока рву высокие стебли.
– Динка, ты что загадочная такая, а?
Меня так распирает, что жутко хочется рассказать. Вот только Гере – первому, потому лишь отрицательно мотаю головой, не отвечая.
– Вечер хороший. Будто в сказке мы, да? Нет у тебя такого ощущения? Смотри, какой лес.