— Предполагаю, что наглец, которому хватило смелости убить жрицу, не побоится и на тебя покуситься, пока ты гостишь у стай или на свиданиях.
— Не хочу становиться наживкой.
— Предпочитаешь стать жертвой? — Ариан взмахивает рукой. — Кто-то ради своих целей украл и убил оборотня, волчицу со священным даром. В стаях пропавших не было, а значит, на неё напали изгнанники, непринятые полукровки или люди. Без их трупов невозможно отследить заказчика. Мы не знаем, добился ли он своей цели. И саму цель не знаем. Возможно, тебя захотят убрать, когда все расслабятся. И может даже не этот убийца, а кто-нибудь другой, чтобы ускорить получение жрицы своей стаей, ты же человек, твоё убийство не такой страшный проступок, как убийство чистокровной одарённой волчицы.
Возмущение захлёстывает меня, и первое, что срывается с пересохших губ:
— Расисты.
— Есть немного, — едва уловимо морщится Ариан. — Для сохранения способности к обороту приходится бороться за чистоту крови идеологическими способами.
— И как в сохранение крови вписывается брак со мной? — Раздражённо вонзаю вилку в мясо и отрезаю кусок. Закидываю в рот. Жую. Смотрю на Ариана.
— Сила жрицы подавит твои человеческие гены.
Сглотнув мясо, отрезаю следующий кусок, напоминаю:
— Дети наследуют половину хромосом от матери. Это не обойти.
— Тамара, разве я на человека не похож? — Ариан смотрит серьёзно, и мне опять кусок в горло не лезет.
— Похож неотличимо, — шёпотом подтверждаю я.
— Твои дети от оборотней в человеческой ипостаси будут такими же красивыми, как ты, а звериную форму получат от отца. Через два поколения, если продолжат смешение с оборотнями, станут неотличимы от чистокровных.
— Я так понимаю, подобные смешения у вас были, раз знаете последствия.
— Раньше жриц свободнее выпускали в Сумеречный мир, иногда они гибли. Или их убивали. И сила находила пристанище в человеческих женщинах. Некоторые из них соблазнили нашедших их оборотней. Всё их потомство прекрасно оборачивается.
Во все глаза смотрю на Ариана, начиная осознавать, как же мне повезло, что скрещивание с людьми у них опробовано, а то бы убили меня и прикопали под кустиком.
— Охранять тебя буду лично, — произносит он своим бархатно-рокочущим голосом. — Постоянно.
Мурашки бегут от этого обещания по спине, переползают на живот. И мысли при этом приличностью не отличаются. Но на помощь приходит здравый смысл, и я уточняю:
— А если в меня выстрелят из снайперской винтовки?
— На всех открытых пространствах я буду начеку и в случае необходимости перекину пулю в Лунный мир.
— Но если ты такой сильный, пока ты рядом, никто не нападёт.
— Никто не будет знать, что я лунный князь. Представлюсь одним из лунных воинов.
— И что, никто тебя не узнает? — Оценивающе его оглядываю. — По запаху там или ещё как? Они твоего лица не видели?
— Не видели. У того, что я сверкаю, как новогодняя ёлка, есть и положительные стороны.
Нервно усмехаюсь, Ариан улыбается чуть более явно, продолжает неотрывно смотреть на меня и говорить:
— Проблему с запахом можно решить. Форму оборота я способен менять. И оборотни узнают меня по проявлению во мне лунного дара, а его я в состоянии скрыть так глубоко, чтобы показаться даже обычным человеком. Я буду защищать тебя двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.
— А когда поймаешь убийцу… можно мне не выходить замуж так быстро?
— Два месяца на раздумья — разве этого мало?
— Если влюбляешься с первого взгляда, то вполне достаточно. — Вздыхаю. — А если надо выбрать из группы неприятных кандидатов того, кто будет меньше раздражать, то уложиться уже намного сложнее.
— Почему ты считаешь, что все они будут неприятны? — Ариан склоняет голову набок.
— Тебе за оборотней обидно?
— Я сам оборотень. И да, мне неприятно, когда к представителям моего народа относятся предвзято.
— Не ты ли рассказывал, что меня могут легко убить просто потому, что я человек? Это что, непредвзятое отношение?
Смотрим друг на друга, смотрим.
— Скажешь, что это другое? — тихо спрашиваю я. — Что такая предвзятость — суровая необходимость?
Чувственные губы Арина слегка изгибаются в улыбке:
— Ты сама всё прекрасно понимаешь. Умница.
Щёки вспыхивают, поясняю:
— Я съязвила.
— Я тоже.
И улыбается ещё шире, в тёмных глазах — смешинки. Хочу сказать что-нибудь резкое, спорить, но этот его взгляд, выражение лица такие обезоруживающе милые, что, вздохнув, пронзаю мясо вилкой, на которой уже нанизан кусочек, и начинаю отрезать ещё один.
Ем. Голод уже не такой сильный, так что наслаждаюсь фантастическим вкусом с чувством, с толком, с расстановкой. Под пристальным взглядом Ариана.
— Если не начнёшь есть и пить, — глядя в тарелку, говорю я, — решу, что в еду и вино ты что-то подсыпал.
— Ничего не подсыпал. — Ариан медленно отодвигает от себя бокал. — Просто вино мне, пожалуй, лучше не пить. А мясо… скажем так: обработка твоих ран повлияла на аппетит.
Смотрю на отражение его бокала в тёмном зеркале стола. На красивые мужские пальцы, застывшие у изгиба вилки. На расстёгнутый ворот на пульсирующую на шее жилку. В глаза — тёмные, странные, завораживающие.
— Невкусная оказалась? — низким, грудным голосом уточняю я.
Вокруг его глаз разбегаются мимические морщинки, точно лучики солнца.
— Откуда такой пессимизм? — улыбка чувствуется даже в рокочущем голосе. — Почему не предположить, что ты слишком вкусная?
— Невкусной быть безопаснее. — Хватаюсь за холодную ножку своего бокала. Несколько терпких согревающих глотков уже не так кружат голову. — А то раздерут на много маленьких Томарочек и скушают.
— У оборотней много недостатков, но людей мы не едим. И свои вкусности от других защищаем до последней капли крови.
Смотрит. Как же он смотрит, даже колени дрожат. И такое беспокойство странное… приятное, но и страшное.
— Ладно, не буду мешать. — Ариан поднимается. — Когда поешь, поднимайся на второй этаж, мой кабинет за первой дверью слева. Решим твои проблемы с одеждой.
Киваю. Я сижу спиной к выходу, и Ариан идёт мимо меня — уверенный, по-звериному грациозный. И не спускающий с меня тёмного взгляда.
Оглядываюсь: он идёт, повернув голову, продолжая смотреть на меня. Утыкается плечом в косяк и выскальзывает в пронизанный солнцем коридор. Шагов не слышно.
Судорожно вдыхаю и поворачиваюсь к тарелке, а в памяти очень-очень ярко — как Ариан уходит, будто не в силах отвести взгляд. Странно это как-то. Может, насчёт вкусности меня он и не приврал? Не по себе как-то. Даже аппетит пропал. И с одеждой вопрос хочется решить быстрее. Но идти за Арианом прямо сейчас, когда он такой… непонятный, страшно.
Если лунный князь за мной и посуду вымоет — это будет совсем перебор и обрушение моего мозга, поэтому, убедившись, что есть больше не хочу, прибираюсь и завариваю зелёный чай с неизвестно чем (на металлической коробке только иероглифы). Правильно: и в кухне порядок, и у Ариана больше времени, чтобы прийти в себя после моего лечения.
После некоторого размышления выставляю из посудного шкафа вторую тонкую фарфоровую чашечку, расписанную изящными цветами с золотыми проблесками.
И поднос тут есть — серебряный, с узором, напоминающим завитки мороза на стекле.
Когда наливаю из пузатого чайника почти прозрачную жидкость в чашечки, руки начинают подрагивать. Странное дело: среди голых оборотней в Лунном мире я была смелее. Возможно, тогда обстановка была настолько фантастическая, что подавила страх и пробудила звериные инстинкты, а здесь среди современной техники я снова стала обычной немного трусоватой девушкой.
Или дело в лунном князе Ариане? Что-то в нём пугает. Но и привлекает тоже.
— Животный магнетизм, — шепчу я, ставлю чашечки на поднос и, глядя на своё изрезанное узором отражение, поворачиваюсь.
Успеваю заметить метнувшуюся по полу у лестницы тень.
Или не успеваю — может, это просто игра света.
В доме тихо, ни скрипа, ни шороха.
— Так и до галлюцинаций недалеко, — качнув головой, направляюсь в кабинет.
Поднявшись на второй этаж, застываю перед первой левой дверью.
Она приоткрыта.
За ней свет и тихое шуршание. И Ариан. Может, дар лунной жрицы помогает ощутить его, но я действительно вдруг остро понимаю, что он там, в семи шагах от двери, перед которой застыла я. Сипло интересуюсь:
— Можно войти?
— Да, конечно.
Толкаю дверь. Ожидаемо роскошный кабинет. Много книг, кожаный диван, журнальный столик из чёрного стекла. Огромный стол, моноблок. И Ариан, сидящий в высоком кресле и уставившийся в экран.
С подносом подхожу к столу. Ожидала, что он будет антикварным, но он выглядит очень современно, как и все вещи на нём.
Ариан смотрит на экран, а зрачки пульсируют.
Молча выставляю ему чашку чая.
Ариан, не глядя, придвигает мне белый планшет:
— Я зарегистрировал аккаунт в интернет-магазине, выбирай всю необходимую одежду, завтра с утра она уже будет здесь. О деньгах не думай, считай это подарком за присоединение к Лунному миру.
— Или платой за свободу. — Опускаю поднос на край стола.
Жду, что Ариан что-нибудь скажет. Но он очень упрямо смотрит на монитор.
Ладно, бог с тобой, золотая рыбка, раз уж ты не можешь вернуть меня к разбитому корыту, а можешь только дворянкой лунной сделать.
Беру планшет, чашку и с гордо поднятой головой направляюсь к двери. Начинаю её закрывать.
— Спасибо за чай, — бросает вдогонку Ариан своим выбивающим мурашки голосом.
— Спасибо за вкусный обед.
Дверь с тихим щелчком входит в проём.
Стою, прислушиваясь.
— Тамара, какие-нибудь вопросы? — доносится из кабинета.
Вопросов у меня, наверное, много, но сейчас в голове удивительная пустота. Пойду, полечу нервы опустошением кошелька своей золотой рыбки. Или правильнее называть его лунной рыбкой? Лунным рыбом?