Тёмное, почти чёрное, с высоким воротником-стойкой, длинными рукавами и подолом в пол. Хорошо ещё, под чадрой не пытается меня спрятать. А вот туфли, — вернее, босоножки, — легкомысленные ремешочки. На высоком каблуке.
«Чтобы не убежала», — почему-то думаю я.
Подхожу к постели и осторожно касаюсь платья. Ткань очень нежная. И надо сказать, несмотря на крайне целомудренный крой, платье выглядит дорого: все швы ровные, никаких ниточек или складочек в неположенных местах.
А ещё оно пахнет ароматическими маслами, какой-то необычной свежей композицией.
В животе опять урчит, прерывая поток размышлений. Сбрасываю полотенце… Оглядываюсь: нижнего белья нигде нет. Приподнимаю платье: пусто.
Вздохнув, надеваю «монашескую рясу». И я почти не преувеличиваю: для монашеского облика не хватает только платочка на голове. Не удивлюсь, если платье привезли из какого-нибудь близлежащего монастыря. Вот только откуда у оборотня подобные связи?
«Уф, хватит преувеличивать: платье как платье!» — высвобождая волосы из-под воротника, одёргиваю себя, а то уже мысли лезут, что собачьим шампунем Ариана монашки моют. Подтянув язычок молнии от копчика до лопаток, закидываю руку через плечо и одним движением застёгиваю молнию до самого основания черепа.
Упакована. Трусов только не хватает.
Желудок опять скручивается с жалобным стоном.
Затягивая ремешки босоножек, осознаю странный факт: они мне точно по размеру. Как и платье. У Ариана глаз-алмаз или он меня ночью обмерил?
Лучше пусть у него будет идеальный глазомер.
Под завывания желудка и потрескивания статического электричества приглаживаю волосы расчёской с мелкими частыми зубчиками — ужасно неудобной. Эта процедура заставляет с тоской вспоминать свой туалетный столик и новую расчёску с антистатическим эффектом. И прочие милые сердцу удобные мелочи.
И трусы. Без нижнего белья непривычно, странно, неловко. Поэтому, спустившись в кухню и увидев намазывающего бутерброды Ариана, я пожираю взглядом размазанное по хлебу жёлтое масло, сглатываю слюну и уточняю:
— А где трусы?
Ой, я хотела как-нибудь более завуалировано спросить. А как ароматно пахнет хлебом! И даже маслом. Ариан смотрит странно. Задумчиво. Опускает взгляд на мои бёдра, и ноздри подрагивают. Снова заглядывает в глаза:
— Не подумал. У меня только мужские.
Представляю себя в семейниках, как в юбочке. Хмыкаю.
— У них очень нежная ткань. Мне их из Италии прислали.
Взгляд прилипает к овалам хлебных ломтей под слоями масла. Рот полон слюны, и получается невнятно:
— От того, что они из Италии, они становятся менее мужскими? — отвожу глаз от хлебно-масляного соблазна.
— Нет, конечно, — улыбается Ариан, и в его глазах опять появляются тёплые искорки. Он откусывает бутерброд и кивает на стол.
Я так голодна, что откладываю все претензии и вопросы до счастливого мига насыщения.
Три освежителя воздуха качаются на зеркале заднего вида. Туда-сюда, туда-сюда. Яркие и пахучие. Подвешенные ради поездки со мной.
Я опять в лёгком недоумении: то ли оскорбляться тем, что меня считают вонючей, то ли восхититься собственными феромонами, так покорившими одного конкретно взятого оборотня.
Скашиваю взгляд сначала на руки, с силой сжимающие руль.
Потом на сосредоточенное лицо, на сдвинутые к переносице брови.
Хотя сейчас день, эта поездка живо напоминает ночь с Михаилом. Только здесь колдобин на дороге больше. Хорошая подвеска и уютное кожаное сидение джипа смягчают толчки, но они чувствуются. И освежители воздуха качаются туда-сюда, туда-сюда, удушая ванильным, кофейным и хвойным ароматом, недостаточно резво уносящимся в открытые задние окна.
— Мне снился странный сон, — начинаю я спустя почти час молчания.
— Это были видения: проекции воображения и образы прошлого, возникающие при перестройке организма.
— А то, что ты меня облизывал, — это образы прошлого или игра воображения?
Уголок его губ дёргается в полуулыбке:
— Я действительно был рядом, чтобы следить, как всё проходит, и в случае необходимости притормозить процесс. Принятие дара… — Он объезжает громадную выбоину в пласте асфальта. — Это своего рода смерть. Перерождение организма для другой жизни.
— Я превращаюсь в зомби?
— Нет.
— Хорошо, — киваю и прикусываю губу, чтобы не улыбнуться в ответ на недоуменный взгляд Ариана.
— Да, это хорошо… Из-за разницы метаболизмов тебе лучше изменяться помедленнее. Замедлить процесс я могу только при физическом контакте. — Выражение его лица странно меняется, и у меня возникает подозрение, что думает он о том самом физическом контакте, во избежание которого я сегодня отмывалась, а в машине повешены освежители.
— Надеюсь, держать себя в лапах тебе было не слишком сложно.
— В лапах проще, — улыбается Ариан. — К тому же контроль над твоим даром отнимает почти всё внимание.
— Угу, — киваю.
Освежители раздражающе качаются. Но на горизонте уже расплывается серое полотно города. Сердце ёкает. В какой-то момент в Лунном мире мне казалось, что я никогда больше не увижу дом, не пройдусь по раскалённым солнцем тротуарам, не вдохну полный выхлопов воздух. И вот теперь город снова манит меня нагромождением серых коробок и запутанных улиц, чахлых деревьев и ухоженных парков, а пока — разбитая дорога и поля вокруг…
— Если всё пойдёт хорошо, — Ариан косится на меня, — то сегодня вечером начнём ритуальную инициацию в жрицы.
— Какую такую инициацию? — вкрадчиво уточняю я, и судя по смешинкам в глазах Ариана, ритуалы там с подковыркой.
— Важную.
— А если поточнее?
— Мм, — продолжая ловко подруливать, Ариан с улыбкой закатывает глаза. — Даже не знаю, как сказать, чтобы не нарушить правило.
— И что за правило? — Потыкиваю пальцем Ариана в плечо. — Давай, рассказывай.
— Жрицам до инициации знать не положено.
— А случайно попавшимся человеческим женщинам?
— И подавно. — Ариан хватает палец, которым я его тыкаю, охватывает всю ладонь. По коже пробегают мурашки. Ариан смотрит вперёд, но мою руку не выпускает. Погладив большим пальцем, прижимает к своей груди, и я ощущаю частое биение сердца. Голос Ариана звучит ниже, вновь теми чарующими модуляциями. — Не волнуйся, я буду рядом.
Внутри разливается тепло. Сглотнув, перевожу взгляд на лобовое стекло, но почти ничего не вижу, едва понимаю, что мы въезжаем в промышленную зону.
«Надо попросить его отпустить мою руку», — думаю я, но не прошу.
Джип вползает во двор между несколькими многоэтажками.
Мои сцепленные руки лежат на коленях, и хотя с момента, когда на въезде в город Ариан отпустил мои пальцы, прошло больше получаса, я до сих пор ощущаю его прикосновение, и мурашки бродят по спине.
Поднимаю взгляд, и обмираю: возле подъезда стоит Ауди Михаила. И он сам сидит за рулём, что-то щёлкая в телефоне.
Сердце проваливается куда-то вниз, оттуда взвивается в горло. Сглотнув, кошу взгляд на Ариана: сосредоточенно-спокоен. Надеюсь, действительно спокоен и не превратится в зверюгу, если Михаил вдруг ко мне подойдёт.
Обида снова обжигает сердце, ломает что-то внутри, и я не знаю, хочу ли, чтобы Михаил подошёл и извинился или задыхаюсь от отвращения к нему…
— Что-нибудь не так? — Ариан скользит взглядом между мной и Михаилом.
— Мм… — Тяжко вздыхаю и потираю лоб. — Там в машине мой бывший.
В зрачках Ариана на миг вспыхивают луны, и запах зверя становится сильнее, несмотря на все усилия освежителей.
— Не хочешь с ним разговаривать? — рокочущим басом уточняет Ариан.
— Не хочу, — шепчу я.
— Тогда не разговаривай. Близко он не подойдёт. — Ариан выскальзывает из джипа, обходит капот и открывает мне дверь.
Из-под полуопущенных ресниц наблюдаю за Михаилом: всё ещё ковыряется в телефоне.
Опираясь на горячие пальцы Ариана, ступаю на тротуар. Поднимаю взгляд — и сталкиваюсь с взглядом Михаила. Его губы приоткрываются и почти мгновенно сжимаются в тонкую линию. Михаил внимательно смотрит на капот джипа. В машинах я не разбираюсь, но автомобиль Ариана, кажется, дороже, чем Ауди Михаила. И судя по тому, как тот плотнее сжал губы, как застыли черты его лица, так и есть.
ХЛОП! — щёлкает дверь. Вздрагиваю. Заглядываю в сощуренные глаза Ариана, в которых опять сияют луны. Но при этом он улыбается и галантно предлагает мне локоть.
Беру Ариана под руку и прогулочным шагом направляюсь к подъезду. Без нижнего белья ощущения весьма специфические… будоражащие.
Окно на водительской двери открывается, Михаил что-то хватает с пассажирского сиденья и швыряет в меня — на меня летит моя сумка и точно на стену натыкается на руку Ариана. Он подхватывает её так ловко, что ничего не успевает вывалиться. Глухо звякают внутри косметика, кошелёк и прочие мелочи.
Кривясь, Михаил заводит машину и даёт по газам, впритирку проскакивает мимо джипа и с визгом тормозов вылетает на основную дорогу.
Притянув сумку к лицу, Ариан шумно вдыхает и опускает трофей:
— Судя по всему, бывший он только недавно.
Моё дыхание срывается, становится быстрым и тревожным.
— Да, — неуверенно бормочу я и пытаюсь забрать сумку, но Ариан мотает головой:
— Донесу.
Он ведёт меня к подъезду, возле которого, к счастью, никого нет. Хотя… мне должно быть всё равно, меня же в Лунный мир забирают.
Мы шагаем в узкий тамбур, я набираю пароль, отщёлкиваю кодовый замок. В подъезде резко пахнет дешёвой туалетной водой.
«И хорошо, что здесь воняет, — устало думаю я, цокая каблуками. — Зато Ариан не вынюхает мои эмоции…»
Пропустивший меня вперёд Ариан беззвучно идёт следом. Чувствую его тепло за собой. Знаю, что он не касается меня, но кажется, что он поддерживает мне спину, и только поэтому удаётся идти с расправленными плечами.
— Ты правильно сделала, что рассталась с ним, — задумчиво произносит Ариан. — В нём сущность ядовитой змеи, такие люди не могут жить, не отравляя окружающих.