Его слова капают в мой разум, вырисовывая странную картину.
— Ты меня не кусал, — чеканю я.
— Да, всего лишь наглотался твоей крови с гормональным коктейлем оборотней.
— Так дело только в этом? — Поднимаю взгляд: у Ариана мокрые волосы и взгляд шальной.
— Нет, конечно: ты сама по себе привлекательная женщина. Я захотел тебя, как только увидел.
Интересно, я когда-нибудь привыкну к откровенности оборотней? Бегают голыми, вот такое в лицо заявляют.
— На тебя укусы тоже повлияли. Не так быстро, потому что у тебя обмен веществ медленнее, но твой организм стал более фертильным, уже началась овуляция. Это делает твой запах объёмным, острым, пьянящим. Ты сама стала более возбудимой, — голос Ариана понижается до чувственных бархатистых переливов. — Должна чувствовать, как физическое влечение подавляет волю и установки, и то, что недавно казалось немыслимым, сейчас кажется почти естественным.
Я готова согласиться, но мой язык увязает в странном бессилии. Взгляд Ариана парализует, его голос наполняет жаром:
— …твоё тело жаждет ласки. Кожа такая чувствительная, горячая, отзывается на каждое прикосновение. И груди упругие так и просятся в ладонь, топорщатся под тканью сосками, призывая охватить их губами… желание охватывает тебя, шумит в твоей крови, выливается соками плоти, пробегает мурашками и теплом вдоль спины, заставляет дышать чаще, чувствовать острее каждый миг…
Какой рокочущий, подавляющий волю голос. Дышу и впрямь тяжело, и внизу живота тянет от нестерпимого возбуждения.
— А память о твоей крови, твоём генетическом коде, усиливает моё влечение, заставляет ясно чувствовать твоё желание, твой запах. Это осязаемо, это… сводит с ума. Если бы ты попробовала мою кровь, ты бы уже лежала бы на этом столе, раздвинув ноги и отдаваясь мне…
Вцепившись в стакан, Ариан осушает его в несколько шумных глотков. Хватает мой и, выдернув соломинку, тоже выпивает.
Пытаюсь собраться с мыслями, пытаюсь совладать с разгорячённым телом, трясущимися руками. Дышать просто невозможно.
— Не хочу так, — бормочу я.
— Я тоже. Ешь. Еда успокаивает.
Прижимаю ледяную вазочку с мороженым ко лбу. Холод хрусталя обжигает. Раньше я думала, что знаю, что такое страсть, но только теперь действительно понимаю всю глубину этого простого слова. Понимаю губительность этих похожих на одержимость ощущений.
Но я была права: у моего странного поведения есть логичное объяснение!
Разум, где ты? Скорее помоги мне справиться с этим безумием.
Выглядываю из-за вазочки: сцепив подрагивающие пальцы, Ариан смотрит в потолок, и ноздри трепещут, губы дёргаются. Заметны острые клыки. В расстёгнутом воротнике рубашки видна шея, пульсирующая жилка, крепкие мышцы грудной клетки. И плечи-то какие широкие… Хорош, волчара.
— Почему ты неженат? — хрипло уточняю я.
Ариан задумчиво косится на меня и снова уставляется в потолок:
— Всякие разные обстоятельства.
— Трагические истории…
— Может быть. А может и нет. — Он приглаживает влажные волосы. — У нас нет разводов, супругов мы выбираем раз и навсегда, поэтому к выбору надо отнестись максимально серьёзно.
У нас разводы есть, но я тоже считаю, что выбирать надо раз и навсегда.
— Руководить должны не гормоны, а здравый смысл, — продолжает Ариан. — Страсть — это прекрасно и увлекательно, после укуса можно несколько недель не вылезать из постели и друг в друге души не чаять, но потом наступает отрезвление, и та, что казалась твоей судьбой и смыслом жизни, предстаёт в ином свете. Тогда уже надо притираться характерами, узнавать друг друга заново. И может оказаться, что вы не способны жить мирно, не уважаете друг друга и не цените.
В его голосе — затаённая боль, так что какая-нибудь трагическая история может за этим и стоять.
— Я хочу быть уверен, что мой выбор обусловлен не порывом страсти, а чем-то большим. — Ариан вновь приглаживает волосы и оставляет сцепленные пальцы на макушке. — Да и с порывами страсти туго: нет такого, ради которого я готов презреть комфорт нынешней жизни, раскрыть перед подданными лицо. Хотя со временем придётся ради наследника найти женщину, с которой будет уютно, которая станет поддерживать меня, помогать, а не разрушать мою жизнь.
Помогать и поддерживать — да, в отношениях это куда важнее, чем страсть.
— И пока я… не слишком расположен к брачным играм. Привык к человеческим женщинам, и это испортило мой вкус. Не в обиду тебе будет сказано, но есть разница между современными женщинами Сумеречного мира и волчицами Лунного. Именно поэтому у меня давно никого не было: привожу себя в состояние повышенной благосклонности к отношениям.
Педант.
— И как результат? — Нервно дёргаю плечом. — Тянет на отношения?
— Нет.
И почему мне обидно?
Но в целом я с ним согласна, сама подхожу к выбору спутника с тех же позиций, за вычетом поправки на последствия укуса…
— Время от времени я бываю среди оборотней под видом лунного воина, но особого интереса среди женщин не вызвал, и хотя лунный дар — часть меня, сомневаюсь, что уважение к этому дару или желание к нему приобщиться хорошая основа для счастливого брака.
— Неужели когда ты инкогнито, тобой не интересуются?
— Интересуются, но не волчицы моего уровня: в виде лунного воина я для них слишком низкостатусный.
— А, то есть ты сам тоже выбираешь по статусу? — опуская вазочку с мороженым, усмехаюсь я.
— Моя обязанность как князя выбрать здоровую и достаточно сильную волчицу, даже если она из слабой стаи. В жёны я могу взять любую, но мне бы хотелось, чтобы и она меня выбрала или хотя бы пожелала не только потому, что я сижу на троне чёрной скалы.
Получается, я в число выбирающих не вхожу, ведь знаю, кто он.
— Наверное, меня трудно понять. — Ариан отодвигает портьеру и задумчиво смотрит в окно. — Там, в Лунном мире, инстинкты и страсть первостепенны. Все с ними так носятся, так пестуют.
— Здесь тоже, — шёпотом отзываюсь я, любуясь тем, как резко тени очерчивают его скулы и чувственные губы. — Хоть и не признают этого.
Он будто не слышит меня, продолжает тихо:
— Но я не хочу, чтобы они управляли моей жизнью. Мне не нравится, что физическое влечение выступает основной причиной заключения брака, а последующие конфликты принято решать через постель. Хочу выбирать сам, разумом. Выбрать ту, с которой у нас много общего, с которой можно поговорить, посмеяться вместе, понять. И которая сама выберет меня не за власть, не из-за того, что когда я был возбуждён и укусил, в её кровь попали ферменты моей слюны.
В его желании есть что-то неимоверно грустное. От него веет одиночеством.
— Понимаю, — киваю я. — Я тоже считаю, что надо выбирать не под действием сиюминутного желания, а опираясь на совместимость характера и интересов.
— Что ж, — Ариан улыбается одним уголком губ. — У тебя будет возможность выбрать мужа разумом. Я позабочусь, чтобы никто тебя не укусил и не повлиял каким-нибудь иным способом.
— А я… я желаю тебе удачи. Ты обязательно найдёшь свою женщину.
— Только бы раньше не сорваться и не наделать глупостей. — Вздыхая, Ариан взлохмачивает волосы. — Особенно когда рядом такой соблазн.
— Обещаю держаться. — Подаюсь вперёд. — И ты тоже обещай держаться. Когда пообещаешь кому-то, помимо себя, мотивация усиливается.
Ариан внимательно смотрит на меня. И я повторяю увереннее:
— Пообещай, что не поддашься страсти.
— Феромоны оборотней в брачный период кружат голову даже человеческим женщинам, так что и ты пообещай, что мужа будешь выбирать не по сексуальной привлекательности, а по душевной склонности.
— Конечно, — протягиваю руку. — Будем держаться от глупостей вместе. Обещаю.
— Обещаю. — Ариан на краткий миг сжимает мои пальцы и отдёргивает руку. — А теперь у меня к тебе важный вопрос.
Глава 8
— Какой такой вопрос? — отодвигаюсь.
— Меня мы обсудили. — Ариан наклоняется вперёд. — Теперь расскажи, почему ты, такая красивая и эффектная девушка, вместо того, чтобы лежать в обнимку с мужем, гуляешь одна по ночному лесу? Трудно поверить, что у тебя было настолько мало поклонников, что среди них не нашлось подходящего.
Холодок пробегает по спине. Не люблю вспоминать школу и первые два курса института, эту ужасную пору, когда был полный набор: ходила в «старушечьих» вещах, не накрашенная, очкастая и с неправильным прикусом.
— Я одна, потому что… я гадкий утёнок. Всегда была несуразной, угловатой, неуклюжей… — осекаюсь: не хочу рассказывать про брекеты. — А когда расцвела, когда пошла мода на пухлые губы и моя внешность стала цениться, было поздно: все достойные мужчины женаты, а недостойные… — Вздыхаю. «Не думать о Михаиле, не думать о нём». — Да не нужны они мне. Я тоже разборчивая.
«Теперь», — мысленно договариваю я. И содрогаюсь от отвращения к себе: какой же я наивно-счастливой была, когда Михаил обратил на меня внимание. Слепой девчонкой, не разбирающейся в мужчинах и их хитростях. Да и сейчас не разбираюсь.
Мою ладонь согревает рука Ариана, он спрашивает:
— Неприятные воспоминания?
— Только не спрашивай о бывшем, — мотаю головой.
К удивлению, слёз по Михаилу нет ни капельки. Кажется, в сравнении с взрывом квартиры он мелковат… усмехаюсь этой мысли и быстренько заедаю её мороженым: главное — не дать себе загрустить. Улыбаюсь — улыбка притягивает хорошее настроение, даже если на душе паршиво.
— Судя по твоему оскалу, этому бывшему следует набить морду.
Исподлобья гляжу на Ариана. Взмахиваю задрожавшей ложечкой:
— Кстати, ты пробил его номер. Подозреваешь в причастности к взрыву? Вряд ли он…
— Нет, в подъезд он перед этим не заходил, дверь твою не трогал. Просто… любопытно.
Приоткрываю рот. Закрываю. Нет, не хочу знать, какого рода любопытство мучает Ариана. Лучше буду думать, что он хочет за меня заступиться, а не просто копается в прошлом. Хотя, если бы копался в прошлом, не задавал бы глупого вопроса, почему я одна — хватит пары фотографий.