Катя, наверняка, спала, а я расплачивалась за доброту душевную.
И продолжаю расплачиваться, вымученно слушая объяснения Пьера, так и не уломавшего меня сесть за руль. Луна в тёмном небе создаёт ощущение ночного времени, и спать хочется сильнее, но теплю краткие прикосновения Пьера к моим рукам. Он бы и за колено тронул, но Ариан сидит позади нас в корзинке для клюшек, бдит и при малейших поползновениях рычит Пьеру на ухо. Даже интересно, как далеко Ариан готов зайти в защите меня от домогательств.
Экскурсия с Пьером значительно обширнее, чем со Златомиром, и теперь я имею представление об истинном размере города. Насколько понимаю из объяснений, оборотни предпочитают жить небольшими группами, и десять тысяч жителей на одной огороженной территории — редкость, а так же знак особой силы правящей стаи.
Помешательство стаи на экономическом вопросе тоже становится очевидным: ни одного памятника военным делам, но всюду вехи развития торговли и взаимодействия с Сумеречным миром.
На одной из улиц мы проезжаем мимо рулящей белоснежным гольф-каром Элизы. Она улыбается и машет нам.
— Отправляется исполнить свой жреческий долг, — поясняет Пьер, и его подарок становится более чем двусмысленным.
Вида не подаю, хотя Пьер косится, явно ожидая реакции. Не дождавшись, продолжает возить меня по залитым электрическим светом улицам.
— Хочешь посмотреть теплицы? — интересуется Пьер.
Первый момент хочу отказаться, но потом вспоминаю разговоры с Арианом: о том, что этой стаей нельзя пренебрегать, об ответственности, и неохотно киваю:
— Да, конечно.
Следующие два часа я имею сомнительно счастье узнать о том, что здесь благодаря теплицам, лампам и современному оснащению дважды в год снимают урожай картошки, моркови, свёклы, а так же о наполеоновских планах глобального развития сельского хозяйства, ведь нельзя надеяться только на Сумеречный мир, который может в любой миг кануть в пучину атомных войн. Зря я подумала, что Пьер мастер соблазнения: он зануден, как и все представители стаи.
Возвращаемся мы к ужину, и я вдруг соображаю, что до моей свободы осталось около суток. Перспектива убраться отсюда настолько воодушевляет, что даже Элиза это замечает, улыбается:
— Вижу, прогулка вам понравилась.
— Очень, — киваю я и принимаюсь за говядину под сметанным соусом.
С другой стороны стола на меня восторженно поглядывает Катя. Отмытая, с хорошо уложенными волосами, она больше похожа на принцессу. Даже халат у неё не как у всех, а с прорезями на плечах и приталенный, так что подчёркивает высокую грудь.
После ужина Катя увязывается со мной и чуть не прыгает вокруг нас, мешая Пьеру говорить комплименты.
— Надеюсь ещё увидеть вас сегодня. — Пьер целует мою руку и откланивается.
Пропускаю в комнату Ариана, за ним захожу сама и пускаю Катю. Та, оглядевшись, усаживается на мой диван и опасливо коситься на Ариана, устроившегося на своём законном месте.
— Ну, рассказывай, — я сажусь рядом с ней.
Катя так смотрит на меня, ей только хвоста виляющегося не хватает для сходства с Васей.
— Мар самый лучший, — заявляет Катя.
— Это я уже слышала.
— Но ты не поняла насколько! — подскакивает Катя и садится по-собачьи. — Он такой лапочка…
О боже…
Из-за щебета Кати, а потом ночи в компании одного раскладывающего на меня руки и ноги, сопящего в ухо оборотня весь следующий день я злая и рассеянная. Считаю часы до освобождения, вполуха слушая заверения в моей прекрасности, в том, что меня здесь ждут.
После обеда явившиеся лунные воины избавляют меня от Кати: Ариан позаботился, чтобы её в следующую стаю доставили отдельно. Значит, нас ждёт очередная совместная поездка.
Жду-жду-жду. Проходит обед. Заканчивается ужин в честь меня. Элиза со Златомиром отправляют Пьера провожать нас к воротам, и мне безумно хочется, чтобы гольф-кар ехал быстрее. Но он ползёт по улицам. И Пьер касается моей руки:
— Жаль, что у меня было так мало времени, чтобы очаровать вас.
Невольно представляю, как он очаровывает меня своим женским кружевным бельём, и едва сдерживаю нервный смешок. Даже если Ариан приукрасил, вряд ли смогу относиться к Пьеру серьёзно.
Вывезя меня за ворота, Пьер галантно предлагает руку, помогает выбраться, но не выпускает ладонь, склоняется для поцелуя. Лунный свет серебриться в его синих глазах, бледностью ложиться на скулы.
— Ваш автомобиль будет ждать вашего возвращения, — с придыханием обещает Пьер. — Как и я.
— Удачного ожидания, — желаю я.
Между мной и Пьером вклинивается Ариан, и меня охватывает туманом.
Родной мир ослепляет пурпурным светом солнца, искрами в капельках росы.
— Так… — хмурюсь. — Что-то не пойму, а здесь и там время одинаково идёт?
— Одинаково. — Ариан довольно ловко заползает в свой влажный от росы балахон, внутри позвякивают ключи.
— Тогда почему в тот раз, когда мы переместились перед ужином, здесь был ясный день, а в этот раз — рассвет?
Ариан хитро смотрит на меня из ворота балахона:
— Да, здесь был день, а там — время сна. Ради тебя все поднялись и устроили второй ужин, чтобы показать гостеприимство.
— О… — тяну я. — Знаешь, я хочу часы.
— Зачем?
— Чтобы не попадать в такие… — взмахиваю рукой. Теперь понимаю, почему Златомир меня сначала катал, а потом Элиза разговорами отвлекала: ужин готовили. — Глупо же получилось.
Обратившись в человека, Ариан поправляет на себе белое одеяние и пожимает плечами:
— В глупой ситуации оказалась стая Златомира, ведь ты могла не узнать, как высоко они оценили честь тебя принимать.
— В твоём мире я…
— Это теперь и твой мир, — резко перебивает меня Ариан, смотрит исподлобья. — Твой мир, Тамара.
Поднимается, отряхивается. Влажная ткань липнет к мускулистому телу, очерчивает кармашки с телефоном и ключами. Невольно умиляюсь: волшебство волшебством, а без такой бытовой мелочи не обойтись.
— Тамара, — зов Ариана похож на рык. — Неужели ты не понимаешь, что возврата нет?
Складываю руки на груди:
— Не рычи на меня. Я не прибор, переключаться с одного щелчка не могу. Нужно время, чтобы привыкнуть.
Закрыв глаза, Ариан тяжело вздыхает и проводит ладонью по волосам.
— Просто когда так говоришь, у меня ощущение, что ты не собираешься оставаться, что готовишь побег или что-нибудь вроде этого.
Вздёргиваю бровь: как он догадался, что такие планы были? Впрочем, наверное, в желании сбежать нет ничего удивительного.
— Ладно, поехали. — Ариан протягивает руку. — Кати будут везти долго, сможем отоспаться, не слушая о прекрасном Маре.
— Ох уж этот Мар. — Помедлив, вкладываю ладонь в руку Ариана, и он привычно переплетает свои пальцы с моими. — Я уже хочу на него посмотреть.
Пальцы Ариана сжимаются сильнее, он улыбается:
— Мар уже занят.
— Но это не мешает мне любопытствовать.
Ариан притягивает меня к себе и до машины ведёт, обняв за плечи и то и дело прижимаясь губами к виску.
Путь к третьей стае оказывается долгим, да ещё по бездорожью и ухабам. Даже в мягком салоне проделать его оказывается болезненно для некоторых частей тела. Поэтому к моменту выхода в Лунный мир я готова всех убивать.
Но…
Тут слишком… невероятно: деревья с десятиэтажные дома. Огромная луна просеивает голубоватый свет сквозь гигантские ветки без листьев.
Стволы обвиты многоярусными площадками и гирляндами разноцветных фонариков, а в самих деревьях жёлтыми искрами теплятся окна. Плетёные навесные мосты соединяют исполинские дома.
— А, — приоткрываю рот, слабо приподнимаю руку. — А…
Словно в сказку попала. Запрокидываю голову, изучаю вязь веток, посадивших луну в «клетку» тёмных росчерков.
Тишину разрывает вой. Загорается втрое больше фонариков, даже на самых верхних ветках вспыхивают гирлянды. Здесь светло почти как днём, но всё в неровном, пёстром волшебном свете. Дух захватывает! Оглядываюсь на Ариана: морда у него угрюмая и шерсть дыбом. Сердце ёкает.
В окнах мелькают и застывают тёмные силуэты жителей. Но открывается всего несколько дверей. На три площадки выходят мужчины в меховых плащах, смотрят на нас сверху.
— Приветствую тебя, жрица. — Произносит старший мужчина с проседью в тёмных волосах. — Силы твоим лапам, остроты зубам, плодовитости семени, лунный воин.
Даже удивительно, что я не поперхнулась. Улыбка невольно растягивает губы. Но Ариан серьёзен, твёрдо отвечает:
— Благополучия твоей стае, силы твоим лапам, остроты зубам, плодовитости семени, высокий Ивар.
С верхней площадки нам сбрасывают верёвочную лестницу. Кошусь на Ариана. И как он заберётся?
— Высокий Ивар, жрица не привыкла забираться по таким лестницам, — строго сообщает Ариан.
Помедлив, Ивар свысока заявляет:
— Женщина должна быть сильной и привычной к нагрузкам.
Он кивает в сторону. Что-то щёлкает, и один из навесных мостов начинает опускаться. Ариан пятится, я с ним, и через минуту мы уже ступаем на стянутые стальными тросами доски. Тросы не сразу заметны под обвившими дорожку проводами и лозами плюща… кажется, синтетического.
Наклон довольно резкий, мы стараемся преодолеть его быстрее, когти Ариана звонко цокают по доскам, а я едва сдерживаюсь, чтобы не ухватиться за плющ или обвисшие перильца.
Останавливаемся перед делегацией двенадцати укутанных шкурами. Ниже пояса не смотрю во избежание. Только на лица: крупные черты, мясистые носы, бледная кожа расцвечены голубым, красным, зелёным — рядом мерцает новогодняя гирлянда. И эти отблески в глазах смешиваются с зеленоватыми бликами в зрачках-зеркалах.
Возможно, мне только кажется, но все эти жилистые высокие оборотни смотрят на меня то ли с пренебрежением, то ли с превосходством.
Ивар приподнимает руку и указывает на строящего рядом молодого мужчину с красноватым оттенком коротко стриженых волос.
— Это Заря, — сообщает Ивар. — Твой будущий муж.