— Да пошутил я, пошутил, — давится сквозь смех Ариан, и так увлекается, что соскальзывает с перекладины.
Бултыхнувшись, тут же выныривает раскрасневшимся человеком, откидывается на бортик и, убирая с лица мокрые пряди, продолжает смеяться. Смех у него звонкий, порывистый.
— Точно пошутил? — Я не спешу заходить в потенциально опасную водичку, мне и моей волосатости хватает с лихвой.
— Да, — он хитро смотрит на меня через прищур, но приопущенные ресницы не в силах скрыть сияния лун в его глазах.
Соскользнув в объятия горячей воды, устраиваюсь в ложбинке. Разглядываю освещённого луной Ариана. Он столь же пристально смотрит на меня в ответ. Подмоченный поднос с фруктами проплывает между нами.
Тепло не только от насыщенной минералами воды, но и от взгляда Ариана, от того, что он рядом.
— Спасибо, — шепчу я.
— За что? — тихо и серьёзно уточняет он.
— За помощь, защиту… за всё.
Выражение его глаз искажает лунное сияние, но даже сквозь него я вижу его желание что-то ответить. И всё же Ариан молчит, а значит, хочет сказать то, что запрещает ему обещание меня сосватать. И от этого молчание становится мучительным. Чтобы разбить его, спрашиваю:
— Как думаешь, этот Денис причастен к убийству Лады?
Впервые произношу имя предыдущей жрицы. Её лицо истёрлось из памяти, остался лишь образ чёрного пятна на лбу.
— Когда дар уходит, у жрицы на лбу остаётся чёрное пятно? — Сцепляю под водой руки.
Ариан отвечает не сразу, и даже ответ его определяю скорее по кивку, чем по едва слышному:
— Да. — Пригладив волосы, он продолжает громче. — А у новой жрицы на лбу вспыхивает луна, зрачки наполняются лунным светом.
— А у князей?
— Умирающий князь каменеет, превращается в кристалл вроде лунного камня. Обрушившаяся на нового князя сила… как нестерпимый холод. Дыхание перехватывает, сердце сжимает, а потом на груди, точно цветок, распускается белый искрящийся узор. Он похож на завитки мороза на стекле и постепенно захватывает всё тело, парализуя. Ты всё понимаешь, но кажется, что замерзаешь навсегда. А потом падаешь в свет, в мозг впечатывает свод законов, выносится предупреждение о последствиях нарушения, и приходишь в себя, сияя, как лампочка. Самое мерзкое — кожу колет, будто всего себя отсидел и отлежал, даже дышать щекотно.
Он говорит спокойно, но моё дыхание тоже перехватывает, а сердце сжимает. Молчание накатывает на нас, позволяя услышать далёкий стрекот сверчков. Судя по лицу Ариана, он не впал в ностальгию, скорее, следит за реакцией на рассказ.
— А восприятие мира как-то изменяется?
— Да, конечно. Видишь больше, ощущаешь потоки энергии. Можно почувствовать оба мира, прицеливание при переносе точнее. И, в отличие от жриц, есть возможность немного сместить место выхода относительно входа, хотя это требует времени и усилий.
— А в остальном? Этот следящий за поступками дух не влезает в дела?
Уголки губ Ариана приподнимаются в грустной улыбке:
— Иногда он касается сердца, напоминая о себе.
Меня передёргивает. Ариан смотрит очень внимательно, оценивает мою реакцию. Сейчас он напоминает того князя, что сидит на троне, допрашивает, судит и приводит приговор в исполнение. Внутренности сжимаются тугим комком, но в охватившем меня страхе совершенно неожиданно звенят нотки животного возбуждения. Какой-то части меня нравится сияющий хищник, его сила, и то, что за ним стоит.
Отвожу взгляд, чтобы скрыть накатывающее на меня возбуждение: для него ещё не время.
Зажмурившись, пытаюсь отвлечься от пугающих мыслей, от того, что сейчас, когда я окутана теплом источника, воспоминания о сцене в доме вожака этой стаи тоже скорее возбуждают, чем пугают. Сила Ариана, его власть, его уверенное следование правилам впечатляют. Но с Арианом-человеком уютнее. И я не знаю, что делать: вроде должна осуждать такую форму управления, но не могу… потому что князь — Ариан.
В теплоте и неге источника гаснут тревоги и сомнения, я уже не могу поднять веки — так отяжелели. Конечно, ведь конец дня, пора готовиться ко сну. И сон, не дождавшись меня, потихоньку надвигается сам, пробирается истомой в мышцы, запутывает мысли, вытаскивает из памяти нежности наших с Арианом объятий, его пронзительные взгляды, ласку прикосновений.
Сквозь полудрёму чувствую, как сильные руки подхватывают меня и тянут из воды. Струйки влаги бегут с тела, капают на плиты, на пол в доме. Опустив меня на покрывало, Ариан осторожно промокает влажное тело, расправляет половину кровати и укладывает меня, укутывает. На второй половине устраивается сам. Смотрит. Точно знаю, что смотрит на моё лицо. Спрашивает:
— Почему не спишь?
Хочется сказать романтическую глупость, но, взяв себя в руки, бормочу:
— Просто думаю… мы зря затягиваем смотрины, я хочу скорее выбрать.
Ариан вздыхает, наклоняется ко мне ближе:
— Эта стая удобна ещё и тем, что жрица здесь одна, и сюда могут заходить представители других стай, если заплатят за отдых.
— И?
— Убийце удобнее ловить тебя здесь.
Сон как рукой снимает, я распахиваю глаза. Умеет Ариан «успокоить» на ночь.
Глава 32
— Ты пока спи, мы здесь неожиданно появились, убийца вряд ли успеет напасть до утра, да и я буду начеку, — даже произнесённое твёрдым голосом Ариана звучит не слишком успокаивающе.
— Мой заботливый князь, теперь тебе придётся всю ночь обнимать меня, иначе с ума сойду от страха. — Прижимаюсь к груди Ариана.
— Да, как князь я обязан заботиться не только о твоём физическом здоровье, но и о душевном. — Ариан обнимает меня и крепче прижимает к себе. — Спи спокойно.
Сказать бы, как «хорошо» спать после его заявлений об убийце, но не хочется портить момент. Закрыв глаза, утыкаюсь ему в грудь. Его сердце бьётся торопливо, даже сквозь разделившие нас складки одеяла чувствуется реакция тела на мою близость. Сам виноват: нечего было меня пугать.
Только судя по тому, как быстро засыпаю, испугалась я не слишком сильно.
С утра начинается райская жизнь: фруктовые и мясные изыски на завтрак, горячий хлеб из местной пекарни, купания, массажи в исполнении мускулистых красавцев, на которых Ариан смотрит с ревнивым подозрением, грязевые ванны, косметические процедуры, снова купания и вновь косметические процедуры со всякими обмазываниями, после которых кожа нежная и бархатистая, точно у младенца.
На обед — суп-пюре, оленина, салаты и фрукты, послеобеденный сон и снова купания и массажи опять же с красавчиками-массажистами, в руках которых я млею от фантастической расслабленности. Даже мысль закрадывается: может, меня убили, и это всё — рай? Правда, смазливые ангелы слишком уж шкафообразны, но кто же знает, что нас ждёт на той стороне?
Вот лежу я, сильные руки разминают мышцы спины, млею по полной программе, красота…
— А вот и я! — Катя влетает в массажную и прокручивается вокруг своей оси, посверкивая блёстками на коротеньком свободном платье, из которого удобно выскальзывать волчицей.
А вот и явился собственной персоной конец спокойной жизни. Судя по тяжкому вздоху Ариана, он думает так же.
— Трезвая, как отец и обещал, — бурчит от двери Дьаар.
Он тактично смотрит в потолок, но лежащий на кушетке Ариан дыбит шерсть и смотрит зло.
— Этот зануда меня с ума свёл. — Катя стукает Дьаара в кубики пресса. — Опохмелиться не дал.
— Отец обещал, — упрямо повторяет Дьаар. — Ну, жрица, ты её на поруки приняла, я пошёл.
— Зануда! — вслед ему кричит Катя и поджимает губы.
— Хочешь, чтобы он остался — зови, — как бы между прочим добавляет Ариан.
— Вот ещё. — Складывая руки на груди, Катя вскидывает голову. — Я буду верна Мару. И… и… я очень расстроена, что вы не остались у Тэмира. Я так надеялась на возможность беспрепятственно видеться с Мару, а вы… вы…
У неё дрожит губа, на щёки выкатываются слёзы. Ну ничего себе экспрессия!
— На нас это не действует, — хладнокровно заявляет Ариан.
— Да? — Катя оглядывает его и искоса — меня.
Поняв, что не действует, быстренько утирает слёзы и почти нормально произносит:
— И всё же могли бы остаться у Тэмира. Или попросить Мара в сопровождение. Вам не трудно, а мне радость.
— Занимай соседний домик, — предлагаю я. — И будет тебе радость курортного отдыха.
— В соседние заселились Пьер Златомировский и Свэловский Ламонт. Можно я с вами поживу? — И она начинает ковырять грязным пальцем ноги пол. Похоже, всю дорогу Катя шла пешком. — Я буду тихо себя вести, даже не заметите.
— Не верим, — одновременно с Арианом произношу я.
Мы переглядываемся. По его морде не понять, как он относится к известию о заезде сюда двух моих потенциальных женихов, но явного беспокойства нет. Впрочем, он об этом мог узнать и раньше. По запаху, например, или увидеть их в окно. Только почему мне не сказал? Чтобы не побежала их приветствовать?
Ну, к Пьеру я точно не помчусь, а вот Ламонт… с породистым романтичным зеленоглазым блондином приятно пообщаться, даже если не строишь на него матримониальные планы. Он же красивый, как картинка, и ухаживать умеет.
Глаза наблюдающего за мной Ариана сердито сощуриваются, шерсть на морде вздыбливается, челюсть стискивается, и уши прижимаются. Какая у него мимика богатая, и хотя морда злая, я расплываюсь в улыбке.
— Ну и не верьте, — ворчит Катя. — А я, между прочим, девушка тихая добрая, просто находка.
Всё больше понимаю, почему её дома в подвал посадили и не выпускали.
— Находка ты наша, — вздыхает Ариан. — Подыщи себе норку, прими душ, от тебя воняет после пробежки, отмокни в источнике, отдайся в надёжные руки местных массажистов, а потом, если захочешь, можешь присоединиться к нам за ужином. И даже не думай сбежать к своему Мару — поймаю и высеку на глазах у всей стаи.
— Меня так легко не сломить. — Катя нервно дёргает плечом.
— А я не перед твоей, я перед стаей Мара тебя высеку, чтобы все знали, какую непослушную волчицу он себе присмотрел.