— В обморок не упадёшь? Кричать будешь?
— Только если продолжишь говорить в том же духе! Меня уже потряхивает.
Плеч касаются руки. Вздрогнув, зажимаю рот ладонью — сдержать рвущийся крик.
— Тихо, тихо. — Ариан разворачивает меня на сто восемьдесят градусов. — Вот так постой немного.
Убогую комнатку заливает серебристым светом луны. Пальцы на моих плечах сияют.
— Ариан, удобно тебе: засветился, и фонарика не надо.
— Угу, а ещё можно не мыться, а скидывать грязь в другой мир, — отстранённо произносит он и чем-то шуршит.
Кисло-металлический запах давит, и разум постепенно распознаёт его как запах крови и чего-то химического. Нужно отвлечься, просто отвлечься. Зажмурившись, бормочу:
— Отлично, конечно, а как с контрацепцией дела? Можно ведь и… семенную жидкость скидывать в другой мир.
Щелчок и тихий звон ударяют по нервам, я дёргаюсь. Отстранённо, но уже с нотками напряжения, Ариан откликается:
— Да, правда, есть риск осчастливить какого-нибудь случайного прохожего, но…
Представляю такой «артобстрел», нервный смешок срывается с губ.
— Странные разговоры над трупом. — Осторожно приоткрываю глаза: моя тень, очерченная сиянием Ариана, подрагивает на дощатой выцветшей стене и висящей на крючке куртке с фартуком.
— Это лучше, чем слёзы, — уверяет Ариан.
— Не знаю, неприлично как-то.
Под дверью — калоши в брызгах чего-то тёмного. Кровь. Осознание будто током ударяет, я отшатываюсь и попадаю в сияющие руки Ариана.
— Спокойно. Не поворачивайся.
— Всё так страшно?
— Нет, просто горло перерезано, но зачем тебе смотреть?
— А тебе зачем? — Повожу плечами, высвобождаясь из его рук.
— Смотрю, не осталось ли что-нибудь незамеченным. Хотя… — Ариан крепче сжимает мои плечи. — Тамара, если не слишком сложно, пройдись по комнате, осмотри всё. Конечно, если ты не в состоянии смотреть на тело…
Первый миг недоумения сменяется пониманием, пальцы невольно сжимают спрятанный под майкой амулет удачи.
Вдохнув и выдохнув несколько раз, киваю и начинаю разворачиваться. Ариан отступает в сторону. В первую очередь осматриваю потолок: выцветшие доски, пучки трав, провода электрические и белёсая спираль лампы. За ним книжный шкаф с полосой тёмных брызг на истёртых переплётах. Глиняную печку-плиту полуметровой высоты и рядом кухонный стол с посудой. Плотную штору на окне. Диван с измятым бельём на нём, ещё один диван, письменный стол с электрическими приборами и инструментами, свисающим с края паяльником… На полу распростёрт голый парень с перерезанным горлом. Перед моими глазами вспыхивают и пляшут яркие пятна. Спасаясь от них, зажмуриваюсь, отшатываюсь.
Ариан должен схватить меня, но его пальцы бессильно соскальзывают по руке. Пытаясь удержать равновесие, я отступаюсь, зацепляюсь за разбитую чашку. Всего один удар сердца — и я уже лежу на полу, задыхаясь от боли в локте, слёзы срываются на неожиданно гладкие новые доски частично заменённого пола.
— Прости. — Ариан падает передо мной на колени, а я не сразу понимаю, как умудрилась не вляпаться в кровь, не задеть ноги трупа, не вмазаться виском в оказавшийся под головой шкаф. Мне просто повезло. — Давай помогу.
Он тянет меня за локоть. Свободная рука проскальзывает, ударяется в опорную коробку под шкафом, и боковая дощечка щёлкает. Ариан тут же наклоняется, выламывает поддавшуюся деревяшку, шарит в темноте открывшегося пространства. И вытягивает почти не запылившуюся металлическую коробочку из-под Рафаэлло.
Короткий взгляд так и кричит: «Вот видишь, это амулет!» Ариан судорожно открывает коробку: две пачки потрёпанных сотен, пятисоток и тысячных лежат на дне.
Вязь стремительного почерка на клетчатом тетрадном листе умоляет:
«Серёжа, прости, что прощаюсь с тобой так, через оставленную в тайнике записку, но попрощаться в лицо не могу: ты меня не отпустишь, не поймёшь, станешь отговаривать, а я слишком люблю, я не смогу без неё жить.
Я женюсь и перебираюсь в Солнечный мир. Если когда-нибудь судьба позволит, мы с тобой встретимся. Но просто знай: как бы ни было сложно без луны в Солнечном мире, у меня своя луна, и я обязательно буду счастлив.
Деньгами, что я добавил в нашу копилку, пользуйся смело, они мне больше не нужны. Вожаку можешь не отдавать: это не из их помощи, я сам заработал.
Желаю тебе найти свою вторую половинку и жить долго и счастливо.
Денис».
— Р-романтики, — стискивая отросшими когтями записку, рычит Ариан. — Надо быть идиотом, чтобы сбежать в Солнечный мир, там же тошно и вечно ощущение, что в глаза песок навалили. И обернуться нельзя.
Он передёргивает обнажёнными сверкающими плечами. И только взглянув на меня, расслабляется. Свободной рукой проводит по моей голове.
— Спасибо.
— Да, удачно упала. — От боли действительно не осталось и следа. — Что собираешься делать?
— Записку передам Ксанту, пусть трясёт ящериц, а мы… Мы с тобой идём дальше.
— А тело?
— Сообщу Лерму, он всё организует. И расследование тоже. Нормальное. Ну а мы пойдём на поводу у амулета.
— А не у твоего носа?
— Мне льстит такое высокое мнение о моём носе, но в поселении полторы сотни жителей, постройки тянутся на десятки метров вдоль стены, здесь постоянно все ходят, мимо дома прошло оборотней двадцать, а я не знаю, как пахнет убийца. Он может уйти в любую сторону, пройти через всю деревню и спрятаться в домах, а может перебраться в зону отдыха. Я не знаю, где искать, а чем больше сюда будут приходить и нюхать, тем меньше шансов выследить преступника. Так что пошли.
Он складывает записку и, просунув её в карман моих джинсов, превращается в волка с сияющей шкурой.
Смелости ещё раз взглянуть на убитого не хватает. Опершись на холку, встаю и вместе с Арианом ныряю в объятый кровавым закатом Сумеречный мир. Ариан принюхивается, сопит. Мотает головой:
— Нет, здесь никого нет.
Через несколько шагов мы выходим на порог домика, под гигантское око луны. Ариан уже не сияет — обычный белый волк.
— Веди, моя жрица, — просит он.
В отдалении мычит корова, в ответ блеет овца. К звериному запеву присоединяется хриплый петух. В каком-то из домов хлопает дверь. От напряжения пальцы на амулете удачи сводит судорогой.
Куда же идти, чтобы всё было в порядке?
Тропинка от дома тянется вдоль загонов с дремлющими животными, выбегает на поле и исчезает в серебристо блестящей траве.
А меня тянет к рощице за полем.
— Туда. — Я первая делаю шаг к качающимся вдали деревьям.
Глава 34
— Тамара, не хочу сомневаться в твоём решении, но…
— Мне нравится туда идти. Впрочем, — я практически валюсь на полевую траву и прикрываю пылающее лицо рукой, — полежать тоже рада.
Двухчасовое блуждание по полям даёт только гудящие ноги, сбитое дыхание, пот — одним словом, усталость.
— А что ты пожелала? — Ариан вытягивается рядом, утыкается влажным носом в локоть, щекочет дыханием. — Перед тем, как мы пошли…
— Чтобы всё было в порядке.
Со вздохом Ариан перекатывается набок.
— Что-то не так?
Но в ответ лишь молчание.
Жёсткая шкура приятно пружинит под пальцами, я чуть надавливаю между рёбер, и Ариан ёжится, точно от щекотки. Повторяю строже:
— Что-то не так?
— С одной стороны, «всё в порядке» — это очень хороший вариант. А с другой — я уже не знаю, что делать. Вот правда.
— Что, привык всё решать рявканьем с высоты трона?
— Я привык рассуживать подданных по экономически-территориальным вопросам. И единственного убийцу, которого мне пришлось провести через княжеский суд, поймали на горячем. Я макро-экономист, а не следователь.
— У тебя всё получится.
Влажный нос утыкается в шею, мохнатое тело приваливается к боку, окутывает теплом.
— Тамара… — сиплый голос на ухо, шершаво-мокрое скольжение волчьего языка по мочке.
— Ариан, прости, конечно, но давай такие вещи ты будешь делать в человеческом виде.
Тявкающий смех сотрясает его. Ариан ловко поднимается, нависает надо мной, закрывая огромную луну, но она всё равно светит, прошивает его навострённые уши серебристым сиянием.
— Что, уже и просто полизать тебя нельзя? — насмешливо уточняет он, но в голосе чувствуется усталость.
— Как убийцу поймаешь — хоть всю оближи.
— Даже в волчьем виде? — Ариан обдаёт моё лицо горячим дыханием.
— Да.
— Это щекотно.
— А ты сначала поймай.
— Ж-жестокая… — Вскинув морду, Ариан пристально смотрит в сторону, шевелит ушами. — Пора идти, нас хватились.
Но я не слышу ничего, кроме шелеста травы, и, приподнявшись на локте, вижу лишь поле с редкими купами деревьев.
— Услышал их или почуял? — Пропускаю белую шерсть между пальцев, ухватываюсь за мощный загривок.
— И то и другое.
— Тогда почему убийцу не чувствуешь?
— Потому что он разлил в доме паяльную кислоту и ещё какой-то химикат, я уловил смутные запахи на подходе к дому, но там слишком воняло животными. Честно говоря, обоняние у меня только теперь восстановилось.
— Зачем ты меня обманул? — Стукаю мохнатую и слишком твёрдую грудь.
— В чём?
— В том, что ты собирался идти по следу убийцы.
— С помощью амулета, амулет-то у нас в хорошем состоянии, не то что был мой нос. Только ты его не стукай, ладно?
Соблазн велик, но я, усмехнувшись, потираю короткие шерстинки на переносице. Блаженно жмурясь, Ариан подстраивается под движение моей руки, сопит в ладонь.
Потерянный вопль Васи разносится над полем:
— Тамара, Тамарочка!
Обхватив Ариана за шею, выдыхаю на ухо:
— В следующий раз делись со мной трудностями, я же твоя… любимая волчица.
Руки соскальзывают по шерсти, я раскидываюсь на траве. Склонив голову набок, Ариан внимательно меня оглядывает:
— Сейчас одна из моих главных трудностей — никого из них не покусать.
— Тамара!
Ко мне по полю спешат все гости вчерашнего вечера, даже Катя.