Где-то недалеко поют. Хотя, возможно, это бродит среди каменных деревьев ветер.
— Ну что ж, приступим. — Лерм указывает на ближайший круглый водоём.
— Вода обладает психотропными свойствами? — на всякий случай уточняю я.
Лерм удивлённо вскидывает брови, а садящийся на землю Ксант отвечает:
— Да, но ты не бойся, они в целом приятные.
— А ты знаешь, — оборачиваюсь к нему, — что сама фраза «не бойся» пугает?
— Знаю, — клыкасто улыбается Ксант. — Но значения это не имеет.
— Просто попробуй, — просит Лерм.
Вздохнув, бросаю сумку и развязываю завязки под грудью. Туника соскальзывает, цокают о камни бисеринки вышивки. Миг я смотрю на вращающиеся галактики и пылающие солнца, а затем смело шагаю за Лермом.
Он придерживает меня за руку, помогая спуститься в тёмную воду, подёрнутую дымком испарений. Проскальзывает мысль, что в воде я не могу использовать лунный дар, но это нисколько не пугает. Вода окутывает меня, проникает теплом в мышцы и от этого становится так спокойно, так легко на душе.
— Пусть уйдут печали, — Лерм улыбается, уводя меня к более глубокому центру, утягивая под воду.
Мы окунаемся с головой и выходим на другом берегу. Песня ветра звучит громче. Я вскидываю голову: в разрывах пространства, точно на гигантских изодранных экранах, мерцает млечный путь. Оглянувшись, не нахожу взглядом Ксанта, но это не пугает. Исполненная странной смешливой радости, я иду следом за Лермом в следующий водоём.
Погружение в его прохладную воду заставляет сердце стучать чаще, накатывает тоска, и, подходя к глубокому центру, я обливаюсь солёными слезами. Надавив на плечи, Лемр заставляет меня опуститься под воду, меня окутывает водоворотами, закручивает косу вокруг шеи. Но прежде, чем воздуха становится слишком мало, мы выныриваем и идём дальше. Конфигурация разрывов изменилась, и в них — чернота, втягивающая в себя протуберанцы светящейся материи. Чёрные дыры. Вместе с водой с меня капают слёзы.
В следующем водоёме возникает безумное ощущение, что сердце не бьётся, и уловить его стук удаётся только в следующем горячем источнике: сердце колотится безумно, точно после долгого бега. Десятки солнц пылают над нами, заглядывают в окна разрывов.
В пятом источнике я хохочу, как безумная, до слёз, мешающих увидеть смену пейзажей. В шестом меня охватывает изумительное спокойствие, и я на несколько минут застываю на переходе между выемками с водой, разглядывая ледяные пейзажи чужих планет.
В седьмом я безумно хочу жить и с радостью подставляю лицо разноцветным лучам чужих звёзд. В восьмом источнике меня наполняет уверенность в своих силах, и кажется, что я могу свернуть землю. А в девятом опять накатывает неуверенность, и всё кажется зыбким, как спирали галактик в разрывах волшебного мира. Десятый ввергает меня в умиление, от которого я крепко-крепко обнимаю Лерма и целую его влажные солоноватые губы, совсем забыв посмотреть на смену обстановки. Одиннадцатый водоём размывает моё тело до бесконечности, и я чувствую себя водой и каменными деревьями и воздухом, и ветром, я становлюсь песней, что звучит теперь отчётливо и ясно, хотя и не могу понять слов. В двенадцатую воду Лерму приходится вносить меня на руках, и я наконец снова обретаю человеческую плоть, ощущаю себя собой.
В прозрачную воду тринадцатого, центрального и самого большого горячего источника я погружаюсь разморённо-утомлённой, цельной и немного потерянной, и думать мне не хочется.
В этом источнике удобные выемки для расслабленного полулежания, и камень под головой мягкий, и все разрывы расположены в такой плоскости, что очень удобно смотреть и на звёзды, и на каменистые зубья какой-то планеты, и на галактики… и вспоминать, как мы с Арианом парили в невесомости в центре Вселенной…
Лерм протягивает стакан с рыжим коктейлем и трубочкой. Хоровое мурлыкающее пение ласкает слух. Попивая апельсиново-медовый с хмельными нотками напиток, я опускаю взгляд на шевелящийся край водоёма.
На краю шевелятся грибы: сцепив тоненькие ручки, запрокинув головы-шляпки, они самозабвенно поют. Поморгав, ополаскиваю глаза. Грибы поют. Оглядываюсь по сторонам: да все грибы поют, вокруг всех водоёмов — насколько могу судить по тому, что вижу сквозь дымку испарений.
Смех Лерма вплетается в дружное хоровое пение.
— Грибы в самом деле поют? — Прижимаю холодный стакан к виску.
— Да, а что такого? — Лерм хитро улыбается.
Он поднимает пустой бокал, и откуда-то сверху опускается каменная рука, подхватывает тару, а ещё одна каменная конечность отдаёт ему тарелку с фруктами.
— Да ничего такого, — соглашаюсь я.
В самом деле, чего это я? Подумаешь, грибы поют и скалы двигаются. Это же Лунный мир.
После купального свидания Лерм остаётся в Лунном мире, так ему ближе возвращаться домой, а я уезжаю с Ксантом. На этот раз он не бросает на меня настороженных взглядов, а расслабленно мурлыкает под нос песню грибов.
— Ты их тоже видел? — уточняю я.
— Кого?
— Поющие грибы.
— Какие поющие грибы? — ржет Ксант, весело посверкивая глазами.
— Такие. — Тыкаю кулаком в его плечо. — Что это за чудо-юдо? И почему поют?
— Р-романтику любят, — хмыкает Ксант. — Кроме шуток. И их пение либидо повышает, кстати.
— Почему я их не видела в других местах? Полезная же штука.
— Потому что от сексуальной энергии они растут, и их пение становится ещё более возбуждающим. Ходит слух, что они чуть несколько поселений не угробили, когда разрослись: оборотни просто не могли оторваться друг от друга и гибли от истощения. Грибам объявили войну, почти всех истребили, но когда грибы запросили пощады, оставшихся выселили к этим источникам создавать романтическую обстановку и способствовать соитию явившихся сюда пар.
Грибы запросили пощады — сама эта фраза просто убийственна. Я несколько раз усмехаюсь, смиряясь с этой новой частью моего мироздания, и замечаю:
— Но я ничего такого возбуждающего не ощутила. Да и Лерм, похоже, тоже.
— Значит, нет между вами огонька. Волшебство всех проблем не решает, — пожимает плечами Ксант. — Лерму сейчас тяжело, голова у него не романтикой и размножением забита.
— Строительство нового поселения…
— И это тоже. Тяжело принимать власть, а он молод, ещё и облажался перед князем.
Грусть накатывает лёгкой прохладой: пожар в стае Лерма случился фактически из-за меня.
— Но источники у него отменные.
— Это да, так что он может надеяться на дальнейшее благополучие стаи.
Мы умолкаем довольно надолго, но в этот раз молчание кажется напряжённым. Я барабаню по двери, по колену. На горизонте пылает восходящее солнце, лишь по нему понимаю, что на свидании провела много часов, а не несколько, как показалось. Да и тело поддаётся сонливой усталости.
На Земле начинается новый день, а я хочу спать… привыкаю к другому режиму… Какой из них выбрать?
— Что там с Катей и Васей? — Вопросом пытаюсь отвлечься от наползающих сомнений. — Есть о них новости?
— Их видели бегающими по лесам и полям. Пару раз.
— И что это значит?
— Да кто их знает. Это же Вася и Катя. — Ксант сворачивает с поля на просёлочную дорогу.
— Ты так говоришь, будто они делают что-то плохое.
— Да нет, они забавные. Просто их стаям с ними трудно. Но такие хаотичные личности везде есть. На самом деле они нужны: вносить в жизнь беспорядок, нестандартные идеи, разряжать обстановку. При этом их, конечно, все ругают за несоответствие нормам. Но и любят тоже. По-своему, с желанием переделать, но любят.
— Так что между ними произошло? Что за разнящиеся показания?
Быстрая улыбка пробегает по губам Ксанта, он хмыкает.
— Катя утащила побрякушку, предназначавшуюся тебе в подарок, Вася за ней погнался. Они скрылись в лесу. Через некоторое время пробежали в обратную сторону, только уже Катя бежала за Васей, и он вроде просил его не убивать. Это всё, что известно.
— А её жених… который Мар?
— У себя в стае, конечно, куда уж ему за ней носиться.
Он всё же улыбается и продолжает напевать мелодию грибов.
В доме жриц тишина и темнота. Сидит на крыльце Велислава, расщипывает старую пряжу. Благостное настроение, навеянное купанием, окончательно уходит, и под ложечкой сосёт.
— Ужин в комнате, — предупреждает Велислава. — Поспи, скоро князь заберёт тебя в Сумеречный мир на следующий этап.
Странно после всех чудес Лунного мира возвращаться в свой город. Наверное, оборотням человеческое свидание покажется невероятно скучным.
— Спасибо. — Поднимаюсь на крыльцо. Велислава провожает меня задумчивым взглядом. Когда же спросит об отношениях с Арианом? На пороге останавливаюсь. — Вы ничего не хотите узнать?
Помедлив, она интересуется:
— Как прошло свидание?
— Нормально, — выдыхаю я и скрываюсь в доме.
По коридору пробираюсь ощупью, хотя впереди на лестнице уже разливается лунный свет. Поведение Велиславы непонятно, но так похоже на Ариана. Только его ограничивает лунная сила и в спешке данное слово, а что останавливает её?
Ариан ждёт в комнате, едва включается свет — поднимается с кровати и тут же ловит меня в крепкие объятия.
— Ну как свидание? — шепчет на ухо, прикусывает мочку. — Хорошо искупалась?
Он будто ни капли не ревнует, не опасается, что грибы напели мне страсть… Ксант говорил, что для действия песни нужен взаимный интерес, а между мной и Лермом такого не было, и Ариан наверняка чувствовал это по запаху.
— Отлично. — Запускаю пальцы в волосы Ариана. — И виды красивые. Жаль, поплавать в них не удалось.
— Мм… чисто теоретически, возможно, когда-нибудь я тебя туда свожу. Совсем свожу, не только посмотреть.
— Но там же другие планеты!
— С них ничего нельзя проносить в наш мир, но мы не задохнёмся, не замёрзнем и не умрём от космического излучения, хотя на слишком крупные тела я бы выходить не рискнул: сила тяжести великовата. И придётся договариваться с Лермом, это неприкосновенная территория их стаи.