— Да, думаю, да.
— Пойдём скорее, хочу успеть показать как можно больше.
Эол нашёл лодочную станцию и уговорил сторожа сдать в аренду небольшую «моторную лодку». Никогда прежде я не видела, чтобы нечто вроде рыбацкого судёнышка, как у отца, скакало по волнам так резво, будто птица летела в поисках добычи. Ветер трепал распущенные чёрные, как уголь, мои и белые, как лунный свет, Эоловы волосы.
— Слушай, — начала я, — а оборотни могут колдовать в своём мире в обычном облике?
— Так, во-первых, это не колдовство, всё подчиняется определённым законам. — Он закатил глаза. — Во-вторых, не могут. Каждое новолуние оборотень разделяется надвое. Сознание переносится в межмирье, а затем материализуется на Равнине Высокого Неба, где нет магии, чтобы поддержать баланс. В волчьем теле остаётся лишь животное с его инстинктами и голодом. Родители правильно сделали, что заперли тебя. Нет ничего хуже, чем очнуться и обнаружить свою разодранную в клочья семью.
Ни одна эмоция не промелькнула на его лице, я же невольно сглотнула. Но, вспомнив, что Эол — птица, выдохнула. По крайней мере, за него и его семью можно не волноваться. А вот за моих родителей… Я впервые почувствовала облегчение оттого, что они меня побаивались. Значит, будут осторожны и я не проснусь с окровавленной пастью.
Лодка летела по блестящей глади, весеннее солнышко и ветер приятно ласкали кожу, мне совсем не было холодно. Эол сбросил скорость и так качнул головой, словно давал понять: пора наслаждаться видом, — но через несколько минут сказал обратное:
— Закрой глаза и представь, что паришь над лодкой. Давай-давай.
Я нерешительно осмотрелась по сторонам: вокруг зеленоватая сверкающая рябь, по обе стороны от лодки — далёкие берега, лес, кое-где песчаные отмели, красивые пляжи, косами врезающиеся в море. Опустила веки — и перед внутренним взором живо встала та же картина. И вот уже я поднимаюсь выше, рассматриваю детали с высоты чайки, любуюсь невесомыми перистыми облаками, глубоко вдыхаю. К солёному запаху моря примешивается аромат цветов и дыма костра, на котором что-то готовят на берегу.
Медленно-медленно я открыла глаза: я всё ещё в лодке. Эол огибал выступающий полуостров, чтобы причалить у берега.
— Это парк Машомак, — с улыбкой произнёс он.
Я помотала головой, чтобы прогнать наваждение.
— Что мы всё-таки делаем?
— Узнаём новое.
Мы долго гуляли по лесу. Некоторые дорожки были земляными, другие усыпаны камешками, третьи устланы широкой доской и приподняты над землёй. Влажный воздух с залива нёс дух рыбы и водорослей. Этот аромат причудливо смешивался с запахом молодой листвы и цветущих азалий. На одном из поворотов мы увидели фигурку крошечного существа с крылышками, я очень удивилась и спросила о ней Эола.
— Всего лишь фея, — отозвался Эол.
— Настоящая? А что она умеет?
— Сказочная, волшебная. В этом мире точно нет фей. Только людское воображение.
— Но откуда люди знают, что они возможны?
— Может, когда-то миры не были разделены? Кая говорит, это была эпоха кровопролитных войн. Порядок принёс всем мир.
— А где сейчас Кая?
— Скорее всего, в межмирье. Она теперь редко путешествует сама. Больше копит знания остальных оборотней. Она последняя старейшина, ей нужно отрешиться от бренного мира.
— А может, она просто боится?
— С чего ей бояться? Она одна из самых могущественных существ на земле.
— Тогда почему она сама не уничтожит круг Лун?
— Уничтожит, когда придёт время, — уверенно отозвался Эол.
На пляж мы вернулись во второй половине дня. Я узнала много новых слов и понятий, о которых прежде не подозревала. В голове роились вопросы, и мне требовалось время, чтобы всё осознать. Эол предложил устроиться на песке. Мы сели и закрыли глаза.
— Продолжай тренироваться. Лови в воздухе потоки энергии и направляй. В следующий раз будешь учиться перемещаться.
Мне в самом деле начало казаться, что тонкие, невидимые прежде нити обретают цвет: они тянулись от меня к Эолу, к земле, к воде, наполняли воздух до густоты; звучали как идеально натянутые струны; касались меня, словно дорогой шёлк. Я могла бы протянуть руку, дёрнуть — и где-то среди миров с эхом раскатился бы отголосок той дрожи.
Кто-то дотронулся до моего плеча так властно, что я выпала из дрёмы, а глаза распахнулись. Эол подал мне руку. Я и не заметила, как начало смеркаться.
Мы пошли вдоль пляжа на шум людей. Вдалеке звучали весёлые голоса, музыка.
— У кого-то свадьба, — объяснил Эол. — Давай посмотрим.
— Разве так можно? Мы их совсем не знаем.
— Ничего страшного. Пора подкрепиться. Да и пообщаться не помешает. Прислушайся к гулу, который они создают, впитай его и научишься говорить на их языке.
— Правда? — Всё ещё непривычно было узнавать о новых и новых способностях.
— Конечно. Просто подыгрывай. У тебя красивое платье, никто не догадается, что тебя здесь быть не должно.
— А вдруг нас разоблачат?
— Тогда сбежим. — Он засмеялся. Лицо стало более открытым, мышцы расслабились, черты неуловимо изменились, словно он весь перестроился: то мы были только вдвоём, а вот предстоит общение с людьми.
Мы танцевали почти всю ночь, веселились, ели вкусную еду — не такую солёную и пряную, как дома, но всё равно прекрасную. Колбаски с гриля, бифштексы и стейки, разноцветные овощи, а в конце огромный шикарный белоснежный торт, украшенный ягодами. Ничего похожего в жизни не видела и не пробовала. Я с восторгом узнавала новые слова. Как и обещал Эол, гул становился музыкой, а музыка — понятной речью. Я впитывала всё, осознавая, что никогда прежде не была столь цельной, умной, значимой.
Не знаю, из-за того, что в нас обоих текла кровь оборотней, или из-за каких-то высших сил, что сделали Эола моим наставником, я чувствовала наше родство. Будто в прошлой жизни мы были вместе. От его касаний пробегал по коже огонёк. Иногда он поддразнивал меня, но не подпускал слишком близко.
На рассвете мы возвращались домой, и я заметила на небе серп луны.
— Эол, смотри! — воскликнула я. — Что это такое?! Сейчас ведь новолуние.
— Это Эйсэй — вторая луна, искусственный спутник. Она ловит отсветы Солнца, даже когда настоящую Луну не видно. Её построили люди много лет назад. Эйсэй как кость в горле для оборотней — напоминает, что Круг семи Лун всегда наблюдает за нами.
Всю неделю Эол возил меня по окрестностям Нью-Йорка, в центр мы возвращаться боялись. Мы катались на яхте, общались с простыми людьми — и я постоянно запоминала новые слова, язык, обычаи. Всё меня будоражило, пробегая в голове тысячами маленьких молний. Я впитывала в себя тайны Вселенной, каждый день приносил новые и новые открытия. Только в пик новолуния мне стало ненадолго нехорошо, кружилась голова, болел живот. Эола уже не мутило, он сказал, только в первый раз непривычно. И всё пролетело. Первая неделя в обличье оборотня закончилась.
Глава 3
Нора, кромешная темнота. В нос ударил затхлый запах сырости и зверя. Можно даже не разлеплять глаз, чтобы понять, где я, но в какой-то момент веки почувствовали слабый свет — это приоткрыли дверь.
Вокруг волчья шерсть, никаких кровавых ошмётков или клочьев мяса — думала, будет хуже. Только подушки, заботливо оставленные матерью, разодраны. Я ещё немного полежала, приходя в себя, встала, направилась к выходу. В последнюю минуту опомнилась и вернулась за кимоно — оно валялось в углу смятое, но целёхонькое.
В кухне сидели мать с отцом и дедушка. Младшим братьям, наверное, не разрешили остаться, чтобы они не увидели моего тела, если бы я вдруг не выжила. Сперва было сложно разобрать выражения лиц родных, будто передо мной сидели незнакомцы. Потом эмоции стали проступать, как отпечатки на запотевшем стекле: у дедушки облегчение, у отца страх, у матери разочарование. Неужели лишь дед верил, что я справлюсь?
— Тадайма, — пробулькало в горле традиционное приветствие. Казалось, мозгу нужно несколько минут, чтобы перестроиться с другого языка, ставшего за неделю привычным, а голосовым связкам — с волчьего рычания. Так саднило, я подумала, что выла не переставая.
— Окайри, — ответила мама, и её лицо выправилось: всё нормально, дочь жива-здорова. Я же с удовольствием отметила, что слова в голове не требуют перевода, будто сразу проникают туда, где формируются образы. — Как… как ты себя чувствуешь? — неуверенно выговорила она.
— Всё нормально, — ответила я, привыкнув снова к родной речи.
— Помнишь что-нибудь? — ухмыльнулся дед.
— Нет. — Я потупила взгляд.
Казалось, они пожирают меня глазами: почему я стою перед ними как ни в чём не бывало? Да и с чего я стушевалась? Будто виновата в чём-то!
— Может, накормите?
— Ты голодная? — В мамином голосе проскользило удивление.
— Я же неделю взаперти не ела.
Мать положила мне рис, жареную рыбу, маринованные овощи. Папа поднялся, опустил ладонь мне на макушку и, ничего не сказав, ушёл. Меня злило их безмолвное порицание, словно я была виновата, что получила проклятие, а теперь виновата, что выжила. Невольно закрадывалась мысль, что они надеялись на мою скорую смерть и свободу для себя.
Я так и не спросила Эола, сколько живут оборотни, но вскользь он упомянул, что долго. И что мне теперь делать с этим знанием? Начать планировать семью, старость? Судя по всему, прожить мне предстоит ещё тысячи превращений, а значит, ужасающе много дней в этой унылой деревне.
С другой стороны, оборотни вели какую-то опасную войну, в которой мне участвовать совершенно не хотелось. Какое деревенской девчонке дело до чужого мира?
Комочек риса упал с палочек, я потянулась отломить рыбы — и в этот момент поняла, что мне нужен лишь Коити. Раз мне не суждено умереть в ближайшее время в этом мире — а в том не дамся, — нужно искать друга. Зря я позволила ему уехать, когда стоило предложить сбежать. Позволила… будто что-то было в моей власти. Как бы ещё сложилась наша судьба? Не знаю, но теперь я уверена, что сил мне хватит.