Эта мысль придала мне смелости и сил, на лице появилась незваная улыбка, а мать перекосило от ярости.
— Как ты смеешь так говорить?! Пока живёшь, ты должна быть благодарна за свою жизнь! И помогать мне.
— Конечно! Уже бегу.
Я действительно пошла собирать стирку, которой много лет занималась перед тем, как браться за готовку. И даже не удивительно, что вещей накопилось больше, чем обычно. Мать или кто-то из братьев и не собирались брать на себя мои обязанности.
Мне с трудом удалось подавить порыв и не воскликнуть: «За что быть благодарной? За жалкое существование?!» — но пока нельзя было ссориться с семьёй, сначала нужен план, как добраться до порта. Собрать вещи, найти лошадь или попутчика. Едва ли в деревне есть первое или второе.
Дни тянулись невероятно медленно. Казалось, каждая секунда от восхода и до заката превращалась в новую и новую вселенную. Я гадала, могло ли это быть побочным эффектом игр со временем, которые показал Эол? В моменты особой паники я думала, что таинственный Круг семи Лун нашёл меня и вот-вот нападёт. Но я снова и снова сбрасывала оцепенение и принималась тереть одежды в ручье или скатывать рисовые шарики.
Однажды вечером папа спросил меня:
— Что-то не так с твоими онигири. Они каждый день разные. Ты забыла рецепт?
— Вовсе нет, отец. Подумала, что можно сделать новую начинку, чтобы тебе было вкуснее.
— Зачем? Мне нравятся с солёной сливой.
— Иногда хочется почувствовать что-то новое. Знаешь, можно всю жизнь есть онигири с одной начинкой. Но если дашь шанс другой начинке, найдёшь нечто получше.
— Мне не понравилось с лесными грибами, и с морским виноградом странные, — сказал отец, а после паузы добавил: — Где ты взяла столько разных начинок?
— Кобаяси-сан угостила, — ответила я, а потом, вздохнув, добавила: — Не могут же все начинки быть хуже, отец. Рано или поздно получится вкусное сочетание. Лучше, чем всё, что ты когда-нибудь пробовал.
Он долго молчал.
— Миюки, ты всегда была особенной, — смягчившись, сказал отец. — Мне понравились с лепестками сакуры. Не теряй присутствия духа, дочь.
Его голос, непривычно мягкий, пронизывали забота и обеспокоенность. Папе наверняка тяжело было осознавать, что старшая дочь умрёт первой. Гораздо тяжелее, чем он показывал. Осуждающие взгляды соседей, вечное порицание матери, назойливые вопросы младших братьев — и он один, как Фудзи среди облаков.
Неделя новолуния приближалась, а я так и не знала, что делать дальше. Хотелось выбраться из деревни как можно скорее, но в одиночку я точно пропала бы. У меня не было ни денег, ни снаряжения. Среди поля или леса я стала бы лёгкой добычей как для разбойников, так и для диких зверей, обезумевших ёкаев, злобных они.
Зверь. Волк. Вот на кого мне стоило положиться.
Можно было бы заранее испортить замок, чтобы выбраться из запертого подвала. Только вот волк мог покалечить моих родных. Несмотря на все недопонимания с мамой, я не желала никому зла. Тогда меня осенило, насколько силён и независим волк. Хищник, к которому даже разбойник не сунется по доброй воле.
Стоило развивать животное чутьё и инстинкты, раз уж кровь наградила меня ими. Вечером перед сном в своей комнате я опустилась на татами в сейдза, позе, подобающей девушке и помогающей сосредоточиться, и закрыла глаза. Я старалась представить портовый город, его шумные улицы и быстрых людей как могла. Я рисовала внутренним взором лицо Коити, его запах, цвет кожи, длину волос.
Вот что направит моего волка верным путём. Чутьё. Магия в крови, способности, о которых говорил Эол, и другие — о которых он мог умолчать. Единственный человек, что был мне дорог, единственный, кто по-настоящему заботился обо мне. Я бесшумно втягивала ноздрями воздух. Присутствие Коити уже казалось настолько реальным, что я бы не удивилась, если бы почувствовала его прикосновение и объятия.
Решение пришло само. Мать вернулась с базара, где заходила к астрологу, и объявила, что на следующий день после полудня начнётся следующая фаза — новолуние. Значит, меня запрут с утра. Больше нечего откладывать и сомневаться. Я знала, что делать.
Когда стемнело, родители и братья уснули. Дедушка не ложился, он клевал носом за низеньким столиком, глубоко сгорбившись. Я вздрогнула, заметив его в дребезжащем пламени свечи. Шагнула к нему, присмотрелась. Тонкая белая кожа, такие же тонкие иссохшие руки — даже тоньше моих. Нестерпимо захотелось попрощаться, но я не смела его будить. Сморгнув слезу, двинулась к выходу. Обернулась и с ужасом поняла, что дед пристально смотрит на меня. Он открыл правый глаз и хитро прищурился, как часто делал в последнее время.
Он молчал, и я молчала.
— Способный ястреб прячет когти, — тихонько сказал он, — а тебя сбережёт пушистая лапа.
Я бесшумной стрелой вылетела за дверь, приняв его слова за благословение.
Ночь окутала меня весенней сладостью цветущих глициний и туманом. За день на солнце земля нагрелась и теперь отдавала тепло воздуху. Седой туман заволакивал всё вокруг, и я наугад побрела меж рисовых полей к лесу. Изредка останавливаясь, я прислушивалась, нет ли погони. Дедушка явно не поднял шума с моим уходом. Казалось, он видит меня насквозь или что-то подозревает. Только всегда молчит. Мысленно я попрощалась с ним, с отцом и братьями. Лишь для матери не нашлось слов — я будто не попрощалась с ней, а дала безмолвный сигнал: посмотри, как я выживу. Посмотри, чего я добьюсь.
Я торопилась забраться как можно дальше на запад до того, как родители обнаружат мою пропажу. Что бы они ни подумали наутро, мне уже всё равно. Когда днём в лесной чаще я превращусь в волка, мне не нужно будет беспокоиться ни о направлении, ни о пропитании. И среди всех волков на Тысяче Сияющих Островов они не смогут найти меня.
Глава 4
Пройдя несколько часов по лесу, я позволила себе поспать. На рассвете меня разбудили птичьи трели, и я продолжила путь. Я совсем не ориентировалась, знала лишь, что солнце должно светить мне в спину. Молодая листва и цветущие дикие азалии наполняли воздух сладким, дурманящим ароматом. Мне вспомнились такие же кусты в пышном цвету в парке Машомак, и я заметила, насколько острее стало моё обоняние. Птицы не смолкали с тех пор, как взошло солнце.
Едва различимый свет, пробивающийся меж сосен с причудливой кроной и высоченных кедров, померк. Я пыталась сориентироваться в абсолютной темноте, не знала, который час, но не могла же ночь наступить так быстро. Звуки смолкли. Лишь когда стволы деревьев справа от меня стали неестественно светиться, я поняла, что обратилась.
Ко мне приближался силуэт, в котором я узнала Эола. В груди разлилось тепло: кто-то присматривает за мной, обучает, опекает. Непривычно. Приятно.
— Ну здравствуй, волчонок, — улыбнулся Эол. — Не ожидал встретить тебя в лесу. Что случилось с родной норой? Сожгла? Сровняла с землёй?
— Нет, а надо было? — Я усмехнулась.
— Многие так и делают, вырываясь из ненавистных мест.
— Я всего лишь сбежала. Как ты нашёл меня?
Эол обнял меня и поцеловал в висок.
— Слава богам, ты цела. Идём?
Я не двинулась с места, и, тяжело вздохнув, Эол ответил на вопрос:
— Так же, как в первый раз. Инстинкты, зов крови, Кая. Она легко находит любого из оборотней. А мы с тобой теперь партнёры и всегда сможем найти друг друга.
Эол потянул меня за руку. Как и в первую нашу встречу, свет разгорался и мерк, а потом мы перешли в межмирье. Я скользнула взглядом по тёплой руке Эола, по обнажённой коже, даже на вид мягкой и нежной. «Не то что у нас с Коити», — невольно подумала я. Моя кожа была шершавой от речной воды, а на ладонях — мозоли от тяжёлого труда. Меня притягивала эта разница между нами.
— Научи создавать одежду.
— Здесь, среди песков Намиб, время не властно, так же как материя. Ты их хозяйка и повелительница. Набери в ладонь золотые крупинки, почувствуй их тепло, энергию, струящуюся меж ними до самой небесной черноты и обратно.
Я посмотрела наверх, где среди непривычно чернильного неба — не тёмно-синего, сапфирового или аметистового, как на родине, а угольно-чёрного — мерцали слишком белые звёзды. Я сделала, как сказал Эол, и руку слегка кольнуло. Будто не песок держала, а клубок тонких живых нитей. Я подошла к Эолу и посыпала тонкую струйку на его бледную грудь. Песчинки текли, сцеплялись и превращались в блестящую ткань. Я создала нечто вроде широкой рубахи из привычного мира.
— Неплохо для первого раза, но я бы предпочёл что-то более элегантное. Мы ещё потренируемся.
Эол наклонился, зачерпнул золотистую субстанцию и замер на коленях перед моим животом. Страх и стыд сковали меня, и я, совершенно обнажённая, не смела пошевелиться. Он начал осыпать меня песком с бёдер, и тонкая юбка упала к моим щиколоткам изящными волнами. Эол встал и повернул меня: талию ткань облепила непривычно плотно, чуть сдавила рёбра — но не так, чтобы стало больно. Рука Эола поднялась к груди, и на ней словно из сусали вырос изысканный верх. Платье выглядело непривычно, подчёркивало каждый изгиб фигуры. Впервые в жизни я показалась себе красивой. Роскошные драпировки натолкнули на мысль о принцессах, хоть я никогда и не видела дочерей знатных семей. Но я не сомневалась: такой наряд достоин даже дочки Императора.
— Идём, нас уже ждут.
Голос Эола, мелодичный и спокойный, вывел меня из оцепенения, и мы отправились дальше. Мне казалось, что пустыня — важная часть пути, что в безмолвии вечной прохладной ночи под стылым сиянием звёзд я должна узнать, понять, постичь нечто новое. Кожу пощипывало напряжение.
Из-за дюны вынырнул костёр. Как и в прошлый раз, вокруг сидели люди. Мы с Эолом приблизились и бесшумно сели среди них. Говорил темнокожий мужчина, каких я прежде не видела, и его речь мне была непонятна. В больших синих глазах плясали отсветы пламени.
Эол сжал мою руку, я закрыла глаза, и звуки полились в меня подобно музыке. Не в голову через уши, а в самое моё нутро, в мой дух. Когда смысл незнакомых слов стал проступать, я снова взглянула на говорившего.