Могла ли мать рассказывать перед сном, или, может, Кобаяси-сан? Нет, кто-то другой, родной, как мама, и добрый, как лавочница, но не они. Истории таились где-то в глубине.
— Объясни, что за артефакты, — попросила я, едва очнувшись.
Но Эол сидел неподвижно и медитировал. Я рассматривала его красивое тонкое лицо. Любовалась, невольно сравнивала с Коити. С закрытыми глазами они даже были немного похожи. Если бы не цвет волос. Пожалуй, Коити был луной — бледной и далёкой, а Эол — солнцем, светловолосым и согревающим. Я не знала, сколько прошло времени. Казалось, целая вечность пронеслась как один миг.
— Неуместное сравнение.
— Ты снова читаешь мои мысли? — Моё возмущение взвилось до небес.
— Нет, это ты снова их распускаешь. — Он улыбался лукаво. Обиделся или нет?
Я фыркнула.
— Так что насчёт артефактов, про которые говорила Кая?
— Есть три предмета, дарующие абсолютную власть. В разное время они были похищены у сил Порядка и спрятаны на Равнине Высокого Неба. Никакие человеческие механизмы не сравнятся по силе с ними, и мы должны их вернуть.
— И что это за предметы?
— Меч, естественно. — Эол принялся загибать пальцы. — Яшма. Бронзовое зеркало.
— Странный набор, — сказала я, но какое-то смутное узнавание снова мелькнуло внутри, словно я уже слышала про них.
— Меч способен убить любого врага. С ним Кая будет неуязвима в битве. Яшма восстанавливает и исцеляет.
— А зеркало? — Я с интересом подалась вперёд.
— Это мне неизвестно. Оно было украдено первым, и знаний о нём сохранилось не так много. Оно не похоже на современное зеркало, и какие тайные возможности хранит, мы не поймём, пока не найдём его.
— На что ещё способны артефакты?
— Кто знает… — Эол склонил голову. — Говорят, будто все три предмета у одного человека могут снять проклятие оборотня. Но вряд ли это правда. Мы-то знаем, что никакого проклятия нет.
— Наверное, речь об умении превращаться и путешествовать меж мирами.
Эол странно на меня посмотрел, будто я глупость сказала.
— А как их ищут?
— Изучают древние документы, разнообразные свидетельства, знаки Вселенной, явления природы. Могущественный артефакт — это всегда скрытая сила, которая влияет на места вокруг. Рано или поздно мы сможем их выследить и достать.
— А если Круг семи Лун найдёт их раньше?
— Нет. Не может быть. Миюки, послушай, мы на стороне Порядка, на стороне добра, истины и непоколебимости. Мы обязаны отстоять…
— Порядок. Знаю, знаю. — Я опустилась на песок рядом с Эолом. — Но это скучно.
Он повернулся ко мне так, что мы чуть не стукнулись носами.
— Конечно, искать своего пропавшего возлюбленного гораздо веселей.
— Ты что, ревнуешь? — Я невольно улыбнулась.
Эол приблизился и поцеловал меня. Губы встретились, разомкнулись, а за мгновение до этого я задержала дыхание. Так непривычно, так неловко, так приятно. Он положил руку мне на шею, пробежал кончиками пальцев по позвоночнику.
Я всегда мечтала, что первым будет Коити.
— Опять думаешь о нём!
— Я не…
Лицо Эола стало жадным, ненасытным: ярость и голод в глазах, приоткрытые влажные губы. И этот огонь перекинулся на меня. Я чувствовала и раньше, в Нью-Йорке, желание, будто мы с Эолом связаны, будто мы давно вместе, — но тогда он меня осадил. Теперь я видела, что он сам поддался.
Эол впился губами в мою шею, принялся целовать плечо, снова поднялся к губам. Я отвечала на поцелуи, скользила руками по его изящной спине, и тонкая ткань из текучего песка таяла под пальцами. Его горячее тело, тревожные вздохи, властные движения, внимательные, яркие глаза. Вдруг всё почернело. Я моргала изо всех сил, таращилась в темноту, но ничего не видела, будто мигом ослепла. Дыхание спёрло от страха.
Что произошло? Эол пропал, и вокруг осталась только чернота.
Глава 5
Когда я моргнула в следующий раз, сквозь мрак проступила белёсая дымка. Сначала она показалась ослепительной, но скоро померкла. В тумане вырисовывались стволы деревьев. Пахло грибницей и прелыми листьями. Я ощупала кожу — прохладная, покрытая остывшей испариной. Кое-где засохшая корка. Потёрла лицо. На пальцах грязь, земля, что-то чёрное. Запёкшаяся кровь?
Я вскрикнула. Холод и ужас пробирали до костей.
Одна. В лесу.
Что произошло? Неужели неделя в межмирье пролетела так быстро и я вернулась на свою Тростниковую Равнину? Сквозь утреннюю птичью трель послышался стон — хорошо различимый человеческий стон.
Я поднялась, немного смущаясь наготы — и надеясь, что это останется самой худшей частью плана. Важнее узнать, правильно ли бежал волк к порту, или же я оказалась дальше от цели, чем была. И кто всё-таки стонал?
Оглядываясь меж деревьев, я заметила, что нахожусь на возвышении, со склона горы виднеются поле и поселение. Не рисовое. Не деревня. Это был большой город. Прямо передо мной лежал мужчина в самурайских доспехах. Я перевернула его на спину. Измятые латы и царапины по всему телу кричали о нападении — нападении дикого животного, — и я сразу всё поняла.
— Вы в порядке? — Голос дрожал, но я надеялась, что самурай примет это за обеспокоенность о нём.
Мужчина открыл глаза, тёмно-янтарный взгляд изучал меня сквозь пелену страдания. Неожиданно резко он приподнялся и сел.
— Позвольте, я обработаю ваши раны?
Мне хотелось хоть как-то загладить вину. Взгляд самурая стал осмысленным, и его щёки тут же вспыхнули алым. Он отвернулся.
— А что с вами приключилось?
Шлем на голове тоже изрядно помялся и сполз на глаза. Когда я его сняла, лицо мужчины снова залило пурпурной волной.
— Юрэй!
Я сжала его ладонь, увидела, что он довольно молодой — моложе, чем мне показалось сначала.
— Я человек, всё в порядке. Не бойтесь.
— Вы тоже пострадали? — всполошился самурай. — На вас напали звери?
— Нет, меня ограбили, — приходилось сочинять на ходу, — разбойники… Я направлялась к своему дядюшке в Нарасако, но встретила нехороших людей.
— Что ж, вы почти добрались до города. Нужно достать вам одежду.
Он, всё ещё стесняясь на меня взглянуть, поднялся и прошёлся вокруг, нашёл мешок с вещами и стал там рыться. Я наблюдала за ним — порывистые движения, нервная дрожь, красные щёки.
— Как вас зовут?
— Горо… просто Горо безродный.
— Так вы не самурай? Вы ронин?
Он протянул мне ткань, и, развернув её, я обнаружила чудесное косодэ — рубаху нежного бледно-жёлтого оттенка с узорами из осенних листьев и растений на ткани с косым плетением. Едва различимый голубоватый оттенок орнамента и тонкая работа придавали одеянию изысканность.
— Возьмите это, пока сгодится. И вы правы, я ронин.
Я надела косодэ, изумляясь его мягкости, прелести и женственности.
— Невероятно… такое красивое. Чьё оно?
— Человека, который был мне дорог. Уже не важно, мы с ней никогда больше не увидимся. Теперь можете идти в город.
— А вы не пойдёте? Напавшие на вас звери и на меня разбойники ещё могут быть здесь. Куда вы вообще направлялись?
— Не важно. Мне нет места на этой земле, и новое имя моё — Позор.
— Не надо сгущать краски, жизнь-то не кончена.
Мне стало спокойнее оттого, что Горо-сан несильно пострадал и, судя по всему, не подозревал меня в нападении. Я не хотела никому причинить зла и теперь могла порадоваться, что волку удалось добраться до Нарасако. Вот он, как на ладони, — я прошла к краю скалы: видны высокие дома, крепостная стена, башенки пагоды и небольшого замка местного даймё.
А за городом стелилась голубая дымка, сверкающая в свете восходящего солнца, — море. Оно сливалось с небом и завораживало. Лишь ослепительные отблески света — наверное, это было самое яркое, что я видела в жизни, — помогали понять, где вода, а где небосвод. Океан в Нью-Йорке и Хэмптонсе совсем другой, там огромные пенные волны накатывали на берег мутную от песка и мусора воду. Тёмная глубина пугала и приковывала взгляд.
Здесь же море казалось ласковым, алмазным, добрым другом.
— Горо-сан, не уезжайте из города, он прекрасен, — невольно вырвалось у меня.
— Знаю.
Он стоял позади совсем близко, и я слышала его тяжёлое дыхание. Горо-сан всё ещё был красным и немного странным. Что-то казалось неправильным, моя рука невольно потянулась к его щеке, но я тут же отдёрнула её.
— У вас жар!
— Нет-нет, всё в порядке. — Он попятился.
— Возможно, в раны попала зараза. Вам нужен врач. Вернитесь в город, давайте я вас провожу?
— Мне туда нельзя! — Горо-сан запнулся и шлёпнулся на ковёр из листьев и еловых иголок.
— Вот же упрямая жаба!
По моей вине человек страдал. В сущности, я ничего не знала об укусах оборотней и не представляла, в какой опасности Горо-сан, — грозит ли ему обычная человеческая болезнь или что-то потустороннее.
— За… зараза? Откуда тебе знать?
— Меня учила грамотности одна добрая женщина. Кроме письма и счёта, она рассказывала и другие вещи. Например, кое-что из медицины. Если у тебя порезы до крови и жар, значит, в раны попала грязь. В городе должен быть лекарь, который промоет эти ужасные царапины. Иначе умрёте от заражения.
— Не важно. Мне и самому следовало совершить сэппуку. От судьбы не уйдёшь.
— Варёный каштан мне в уши! Не желаю этого слушать. Пойдёте со мной и найдём лекаря! Я не позволю вам умереть.
Вот ведь странно, судьба мира, о которой говорил Эол, казалась такой далёкой, нереальной, происходящей с кем-то другим, что совсем меня не взволновала. Но я не могла оставить доброго ронина, отдавшего незнакомке косодэ, которое явно было ему дорого. Мне живо представилась хозяйка этого наряда, молодая девушка, к которой самураю не пристало приближаться. Однако они встретились и полюбили друг друга. И вот теперь оба опорочены. Он изгнан, она заперта в замке.
— Вы когда-нибудь любили, Горо-сан?
Он поднял на меня влажные глаза. Я вспомнила, как сильно надеялась, отправляясь в путь, что Коити жив, что я смогу его найти.