Когда я уходила, грудь Алана мерно поднималась в такт его дыханию.
Звон поминального колокола — гулкий, протяжный, осуждающий, выворачивающий душу — разносился над окрестностями. Каждый его удар отдавался тупой болью где-то в затылке, спазмом давил на темя, а на самой высокой ноте стягивал виски жгучим обручем мигрени.
— Бом-м… Бом-м… Бом-м…
От него не удавалось спрятаться ни под подушкой, ни под одеялом. Я затыкала уши, зажимала их ладонями, накрывалась одеялом с головой, но даже тогда вибрировала вместе с воздухом, с землей, с самим полотном мироздания.
— Бом-м… Бом-м…
Тошно было. И Стефан приснился — но не в обычном кошмаре, а вместе с тем наемником, которого я убила в «Доме Розы». Старший брат Йарры и воин из отряда Арза пили по очереди черное вино из одной бутылки и одобрительно мне улыбались.
И жутко было — а на что еще я способна?
Я ведь не жалела, понимаете?
Тогда я совсем ни о чем не жалела.
— Бом-м… Бом-м… Бом-м…
Сутки спустя на деревенском кладбище похоронили восьмерых солдат, так и не проснувшихся после Грез Валесси.
Я проснулась от пощечины — брат впервые ударил меня по лицу.
— Доигралась? — прошипел он. — Поднимайся!
Тим выдернул меня из постели — я спала не раздеваясь — и чуть ли не за шиворот оттащил в часовню.
— Леди Лаура изъявила желание помочь вам, служитель, — чуть поклонился он Мийсу, толкнув меня к длинному ряду укутанных в саваны тел.
Мигали и гасли от духоты свечи, чадили курильницы, голос Мийса гремел где-то под куполом, а я задыхалась от запаха тлена и страха.
Кто еще знает?.. Что теперь будет?..
И мыслишка — подленькая, жалкая: Тим ведь не скажет! Никому не скажет!
Светлые, я ведь не хотела! Клянусь, не хотела! Я всего лишь спасала Алана! Это ведь из-за меня! Все, что случилось с ним, — из-за меня… Не потащи я его в Эйльру…
Святая Книга тяжело оттягивала руки, а братская могила напоминала провал, что приведет меня прямо в подвалы Темных. Черные ленты змеями обвивали закутанные в саван тела и медленно опускали их на дно. Рыжая пыль покрывала туфли, руки, хрустела на зубах, но я боялась отвернуться от несущего ее ветра и наткнуться на пустой взгляд разом постаревшего Майура, на отчаянный, неверящий — госпожи Дорен, потерявшей мужа.
Поминки были. Во главе стола — выточенный из гранита серп, похожий на кхопеш графа — именно такими Корис пожинает смертельный урожай. Скатерть бордовая с белой каймой, а блюда — черные. Каждый съел ломтик хлеба, пластинку прессованного творога и ложку меда. Компот был несладким — сахар закончился еще зимой.
Тересса Дорен долго рыдала на моем плече, а ее притихшие дети, целый выводок девчонок-погодок от двух до восьми лет, сбились в тесный кружок и расширенными от страха глазами смотрели то на серп Кориса, то на бордовую скатерть, то на Сэли, не отходившего от меня ни на шаг.
Кайн и Дирк маячили неподалеку; старший из близнецов время от времени встряхивал головой и недоуменно оглядывался, не понимая, где находится и что случилось. Благо, к концу недели побочные эффекты зелья прошли.
А потом я говорила речь.
Тимар заставил, как до этого — помогать служителю Мийсу.
— Я не смогу! Тим, пожалуйста!
— Сможешь! — Я охнула от боли, когда он сжал под столом мою руку. — А потом я с тобой поговорю!..
Меня слушали, со мной соглашались, обещали отомстить лизарийцам, по чьей вине ушли лучшие из нас, и в конце я осела на лавку едва ли не в обмороке.
Помню залп восьми горящих стрел, прочертивших сумеречное небо, глаза пантеры, в которых отражалось пламя, и перепуганного лекаря, принесшего весть о пропаже Майура. Мы обыскали весь замок, весь двор, рощу, даже ров багром проверили, прежде чем я догадалась сунуть грязную рубашку Майура под нос Угольку.
— Ищи!
Пантера заурчала, перевернулась на спину, играя, но, получив по ушам, обиженно мяукнула и гигантскими скачками понеслась через поля к деревне. Опасаясь потерять кошку из виду, я даже не стала седлать Ворону — просто запрыгнула ей на спину, крепко держась за гриву.
Мы нашли Майура на кладбище. Он стоял на коленях у длинного холма братской могилы и плакал. И все шептал, умоляя его простить. Сволочью безрукой себя называл, проклинал… Умолял Шорда простить его и позаботиться о Тэйне, чтобы сыну не достался коновал вроде него самого.
Мы долго сидели рядом — лекарь и убийца, и фигуры моего эскорта сливались в темноте со стволами кладбищенских вязов.
— Проводите его, — попросила я своих надсмотрщиков, когда Майур, с трудом поднявшись, зашагал к замку. — Упасите Светлые, что-нибудь с собой сотворит… У него же руки золотые…
— А вы в замок не идете, госпожа?
— Пока нет. — Они медлили, и я взорвалась. — Вы что, всерьез думаете, что я сбегать собираюсь? Без седла, без узды, в домашних туфлях и без единого медяка?!
Один из солдат все-таки пошел за Майуром, а я взобралась на спину Вороне и медленно поехала к роще, оттягивая возвращение домой. Там ждал меня мышонок, завернутый в батистовый платок брата, — мертвый мышонок с неестественно скрюченными лапками, маленьким открытым ртом и серой пылью Грез Валесси вокруг носа.
— Ваше Сиятельство, прошу прощения за беспокойство.
— Да, Орейо?
— Если у вас есть время, поговорите с Лирой. Сегодня я был злым дознавателем, и ей нужна поддержка.
— Что случилось?
— Ничего особо выдающегося, я лишь заставил ее исполнять роль хозяйки замка на похоронах.
— Доброй ночи, Лира. Не спишь?
— Нет. — Голос девушки, искаженный расстоянием, звучал невнятно. — Здравствуйте, Ваше Сиятельство.
Прерывистый вздох, похожий на всхлип.
— Ты плачешь?
— Нет.
— Я же слышу, что да. Что случилось?
— Ничего, — тихо сказала Лира. — Просто я устала. Сегодня похороны были, я помогала Тимару. А потом мы главного лекаря искали… И колокол этот еще… Он меня с ума сводит. Звонит, звонит, звонит с самого утра! — Последние слова она практически выкрикнула.
— Так. — Раду отложил отчеты о допросах пленных, решительно поднялся. — Где ты сейчас?
— В роще. А что?
— Оставайся на месте, — велел граф и сжал амулет телепортации.
Над замком висела низкая медно-красная луна. Круглая, пятнистая, она напоролась на шпиль сторожевой вышки, как всадник на пику, и теперь заливала окрестности тягучими, как густеющая кровь, лучами. Забавно, но над разоренной Альери она была совсем другой — бледной и прячущейся за тучами.
Раду поморщился — кровавая луна вызывала у него не самые приятные воспоминания.
Тяжелое, надсадное дыхание палача, крутящего ворот, скрип деревянных валиков и жесткая веревка, все сильнее впивающаяся в запястья и лодыжки. Боль в растягиваемых, разрываемых суставах и связках — она все не заканчивается, и медно-красная луна, заглядывающая в зарешеченное окно, слушает его крики.
— … Он так и не сказал, где Син? Тогда страппадо.
Раду встряхнулся, как промокший волк, и зашагал с плаца за стены замка. Пересек ручей, дал отмашку солдатам, сопровождающим Лиру.
Девушка сидела на выступающих из земли корнях ясеня. Ее плечи дрожали — не то от холода, не то от истерики. Услышав шаги, она подняла голову, глядя на него темными провалами глаз, и неловко поднялась. Пошатнулась, потеряв опору, — Раду едва успел ее подхватить.
— З-здравствуйте, — выдавила Лира, уткнувшись лбом ему в плечо.
— Здравствуй, — тихо сказал граф.
Расстегнул камзол, прижал девушку к груди и запахнул полы, согревая ее теплом своего тела.
— Бом-м… Бом-м… Бом-м…
Лира застонала, зажимая уши.
— Тш-ш-ш… Хочешь, я велю снять колокол?
— Нельзя… Он же… Помина-альный… — всхлипнула она. — Богохульство же…
— Глупости. Корису начхать на ритуалы, они нужны людям, а не Темным богам. — Ресницы Лиры слиплись, и Раду осторожно провел по ее векам большими пальцами, снимая слезинки. — Ты из-за солдат так расстроилась?.. Идет война, люди умирают, и от этого никуда не деться. Успокойся.
Он прислонился к стволу ясеня, увлек Лиру за собой, закрывая ее плечом от лика кровавой луны. Девушка, все еще вздрагивая, тихо сопела ему в подмышку.
— Я скажу Тимару, чтобы он не донимал тебя. Или сама ему вели. Ты же леди этого замка, в конце концов, и имеешь полное право приказать сенешалю идти Лесом, — хмыкнул граф.
— Ну да, а потом он по праву старшего мужчины в роду надает мне по шее, — грустно улыбнулась Лира.
— Воспользуйся правом просить защиты у сюзерена, — посоветовал Раду.
— Сюзерен далеко, а глава семьи рядом…
— Сюзерен всегда готов прийти на помощь.
Лира тихо засмеялась, обняла его за талию и затихла. Раду тоже не шевелился, опасаясь спугнуть ее — дикого лесного котенка, наконец-то решившегося выбраться из мешка и попить молока, предложенного похитителем.
Кровавая луна насмешливо смотрела на девушку, прячущуюся в объятиях любимчика Кориса. Она-то знала, что ждет светловолосую подружку Брыга дальше…
И предвкушала.
Ей тоже было скучно.
Лира вернулась под утро — сонная, усталая, в мужском камзоле, наброшенном на плечи. С припухшими от поцелуев губами и растрепанными волосами, в которых явно побывала рука Йарры.
Тимар скрипнул зубами, заглушая неуместную ревность, зажег свечу:
— Нагулялась?
— Я думала, ты спишь…
— А я думал поиски организовывать. Мало мне Майура, еще и ты туда же!
Лира аккуратно повесила камзол на спинку стула, подошла к кровати Тимара и опустилась на колени, по-кошачьи подставив затылок и ухо.
— Не ругайся на меня…
— Ты где бродила? — Одежда девушки была в порядке, и раздражение стихло, но Тимар, решивший до конца отыграть роль дознавателя, недовольно скрестил руки на груди.
— В роще была Тим, прости меня. Я не хотела, я не собиралась никого убивать! Я клянусь! Я не думала…
— Лира, ты заметила, что ты сначала делаешь что-то, а потом думаешь? — жестко спросил Тимар.