Глаза Йарры холодные, бледно-голубые, и только у самого зрачка вихрится темнота безумия флера. Неприятная улыбка, грубая ласка, глубокая складка между бровей, капельки пота на висках, тяжелое дыхание… И поцелуй — злой короткий укус.
И страшно представить, что будет, если граф снова сорвется.
Всхлипнув, я подалась навстречу его губам, обняла за шею, прижалась к нему всем телом:
— Не надо, господин… Пожалуйста…
Йарра замер, а я, развивая успех, покрывала мелкими поцелуями его подбородок, колючие щеки:
— Пожалуйста, господин, не надо, не так…
— А как? Как, Лира? — хрипло спросил он. — Как?
Под пристальным взглядом графа я потянула его руку — ту, что хозяйничала под юбкой, поцеловала шершавую, привычную к кхопешам и поводьям ладонь, прижала ее к губам.
Йарра развернул меня, заставив сесть лицом к лицу.
— Давай, Лира, расскажи мне, как ты хочешь. — И голос — обжигающий холод дубовой водки, предупреждающее порыкивание снежного волка. — Раз уж остановила меня — не молчи… Я жду, Лир-ра.
Заалев, я положила его ладонь себе на грудь. Надавила, и сосок под тонкой тканью собрался в горошину. Йарра тоже это заметил, потер его пальцем.
— Ты не находишь, что платье нам мешает?
— Д-да…
— Ты хочешь, чтобы я его снял? — вкрадчиво спросил он.
Я кивнула — во рту пересохло.
— Скажи это.
— Снимите… — выдавила я.
Йарра дернул крючки на спине, стянул лиф, обнажив меня до пояса. Я ойкнула, зажмурилась, когда мужские пальцы ущипнули, потянули розовые маковки, когда губы графа мазнули по щеке, скуле, прижались к шее, когда Йарра прикусил тонкую кожу — там, где бьется жилка.
— Я все делаю правильно, Лир-ра? — выдохнул на ухо граф.
— Да…
— Открой глаза и посмотри.
Контраст нашей кожи завораживал. Смуглая — графа, фарфоровая, совсем светлая — моя. И розовые следы от его рук, мнущих грудь.
В прохладной прежде спальне стало неожиданно жарко.
— Что теперь, Лира?
В отблесках татуировки губы Йарры казались скульптурно-твердыми.
— Поцелуйте меня…
…они и были твердыми. Твердыми, безжалостными, грубоватыми. Его язык настойчиво искал вход, и я застонала, впуская его, принимая страсть, дыхание, вкус Йарры, задрожала, отвечая на его поцелуи. У меня голова кружилась — от ласк графа, от горького запаха шипра, от бугристого шрама под ладонью — того самого, от бронебойной стрелы, напоминающего, что Его Сиятельство в первую очередь воин и только потом — титулованный лорд.
В животе поселилась противная ноющая боль. Я уже знала, что это значит — мне мало поцелуев, мало прикосновений, хочется большего — боги, ну почему же он медлит?
— Господин, пожалуйста… — не выдержала я.
— Пожалуйста что?
— Вы знаете…
— Не знаю. Скажи мне.
…И стыдно, и сладко, и тошно — он ведь понимает, все понимает! — и трудно дышать, и это торжество в его потемневших глазах…
— Скажи, Лира!
— Я хочу… вас… Пожалуйста.
Я не сразу поняла, зачем Йарра приподнял меня, стиснув бедра, и вскрикнула, когда он резко опустил меня вниз. Вцепилась в его рубашку, глядя на графа широко открытыми глазами, хватая воздух — тот самый воздух, что он только что выдохнул.
— Хорошо?
— …д-да-ах…
— Продолжим?
— Да!..
— …А теперь сама, — откинулся Йарра на спинку кресла. — Не ленись. — И улыбнулся при виде моего шокированного лица: — Ну же, Лира… Ты ведь любишь верховую езду…
— Замечательное кресло, — сказал граф, лениво накручивая на палец мой локон. Раздражение и злость, с которыми он пришел, исчезли, растворились в яркой вспышке удовольствия, и Йарра снова стал собой — спокойным, сдержанным и, несмотря на близость, чуточку холодным. — Умеют же в Мабуту делать мебель, верно, Лира?
Я угукнула, прячась у него под мышкой. Как смотреть в глаза Йарре после всего, что тут было, я даже не представляла.
— Стесняешься? Зря… Останемся в кресле или пойдем на кровать?
— Лучше на кровать.
Я сползла на пол и на нетвердых ногах убежала к шкафу. Достала ночную сорочку, спряталась за открытой дверцей, переодеваясь. Услышала смешок Йарры, снимавшего сапоги. Прошмыгнув мимо графа, забралась в постель, завернулась с головой в одеяло и отвернулась к стене.
Позже, когда Йарра уснул, я выбралась из-под его руки и на цыпочках выбежала из спальни: сумку я так и не собрала, не успела, и теперь прикидывала, что же может мне понадобиться. Понятно, шотта, ясно, что смена одежды, причем не одна — с тех пор как я четыре дня проходила в рубашках графа и к моим прозвищам Краснеющей Пансионерки, Ледышки, Колючки и Послушницы добавилось еще и Пьетро,[9] я предпочитала набирать вещей по максимуму.
Расческа, мыло, зубной порошок, банка с притиранием для носа — чтоб не шелушился, пара книг, ленты-шпильки.
И никаких юбок, платьев и панталон! Ну их к лешему…
Я остановилась у двери в наши с Тимом покои, прижала холодные ладони к щекам, успокоила дыхание. Поскреблась, предупреждая о том, что вхожу.
Тимар не ответил, он спал, обняв подушку и уткнувшись в нее лицом. Устал. И нога разболелась — в комнате стоял густой травяной запах лекарственной мази и меотского коньяка.
Я не стала будить брата. Неслышно ступая, запихнула свои вещи в сумку, шикнула на заурчавшую пантеру, решившую, что три часа утра — отличное время для игры, поправила сползшее одеяло Тимара. Волосы у брата длинные, вьющиеся, густые, и маленький бесенок внутри меня восторженно заверещал, когда я, забравшись на кровать, поделила рыжую шевелюру на две части, заплела в косы, свернула в бублики над ушами и скрепила розовыми ленточками — двойным, заметьте, узлом.[10] Граф научил. Полюбовалась на дело своих рук, поцеловала Тима в щеку и едва не лишилась чувств от звука хлопнувшей двери.
— Лярвин дол!
В коридоре никого не было.
— Ф-фух… Светлыми клянусь, еще одна такая шуточка — развоплощу! — пообещала я Старому Хозяину. — Даже нет, вернусь — развоплощу! Достал!
Домой я вернулась только через год.
18
Неладное я почувствовала спустя две недели — время шло, но граф даже не заговаривал о моем возвращении в замок. Тогда я, ужасно соскучившаяся по брату, спросила сама. Помню еще, время выбрала после ужина, после тихого разговора Йарры с Безбородым Дином, корсаром, подчинявшимся сначала графу, а потом короне. Довольный Йарра выслушал доклад пирата о выгруженных на складе посредника слоновой кости и шелках, о перепроданных в Оазисы невольниках, потушил амулет связи и повернулся ко мне.
— Тебе здесь плохо?
— Нет, что вы, господин…
— Тогда почему ты так хочешь от меня сбежать? Мм?
— Я не хочу убегать, — испугалась я.
— Вот и хорошо, — кивнул граф. — Будь добра, сними нагар со свечей, мне нужно работать.
А еще через три дня Его Сиятельство разбудил меня затемно и велел собираться — войско выступает на марш.
— О, — обрадовалась я. Запрыгнула в бриджи, надела рубашку, схватила сумку. — Я готова!
Йарра покачал головой.
— Шотта, свитер, хауберк, — указал он на блестящую серебром кольчугу, — обязательно капюшон на голову. Ламелляр,[11] поверх плащ.
— Зачем, господин?.. — прикусила я губу, уже зная ответ, — я ведь видела, видела, как принесли вчера эти брыговы доспехи! — но отказывалась верить.
— Ты едешь со мной.
— Зачем?..
Йарра пальцем погладил меня по щеке:
— Я хочу, чтобы ты мне помогала.
— Но я же ничего не умею!
— Научишься.
— Но…
— Лира, не тяни время.
Я смотрела на него, и кулаки сжимались — от обиды и злости: Его брыгову Сиятельству, как обычно, было глубоко плевать на то, чего хочу я. А хотела я домой, к Тимару! К Угольку! К кушетке, на которой я могла бы спать одна, к ванной, в которой я могла бы запереться!
За эти десять дней стоянки, пока шла зачистка провинции от поднятой магами Айвора нежити, пока налаживались поставки зерна и солонины в княжество, пока ремонтировались осадные орудия, а вокруг Альери возводили новые укрепления, Йарра успел надоесть мне до мелких бесенят. Честное слово, я бы лучше в госпитале работала!
Ночью с графом было… хорошо, но днем… Боги, как же много его было днем!
…просыпаться от вкуса кофе на губах и руки в волосах, вместе завтракать, вместе обедать, сопровождать его на совещаниях и объездах города — из-за удаленности и загруженности Тима Сиятельство решил, что из меня выйдет неплохой секретарь. И только по вечерам я могла побыть одна — графа часто приглашали на пирушки, где леди, по его словам, делать совершенно нечего. И слава Светлым за это!
В те дни я чуть ли не на стенку лезла от переизбытка внимания Йарры и чужих людей, с которыми приходилось быть вежливой, — лорды-командующие все-таки. И я… леди Первого Советника, впервые представленная им официально.
А еще он мне имя поменял, представляете?! Уже три месяца как, оказывается.
Рэйлира Лаура Орейо, побочная ветвь рода Орейо, баронов. И кресло рядом с Его Сиятельством — на меня все совещание косились.
— Рэйлира? Рэйлира?! — возмутилась я, едва командующие разошлись.
— Рэйлира — хорошее райанское имя, и сокращение его не вызовет вопросов.
— Но мне нравится Лаура!
— Можешь представляться Лаурой, я не против.
Боги, неужели теперь всегда так будет?.. Везде с ним? Всегда с ним?! Не хочу! Не хочу, не хочу, не хочу!..
Я домой хочу, к Тиму, и чтоб никто не трогал, никто не глазел, не слюнявил запястий, прикладываясь к рукам, чтобы не строчить стенограммы советов, черновики приказов, «помогая» Йарре! Лярвин дол, я же ничего не смыслю в военном деле, в снабжении — верхи, которых я понахваталась, это же все ерунда, это теория, которая так же далека от реалий, как Лизария от Арааса! Больше скажу — я НЕ ХОЧУ в этом разбираться! А он требует…