— Что за дрянь?
— Успокоительное. Корень валерианы на спирту.
— Эти травы… Они помогут Лире? — помедлив, спросил Йарра.
— Должны. Оставим магию как последнее средство. — Рени поправил одеяло и сел у постели девушки. — Вам не обязательно здесь быть, Ваше Сиятельство. Я позову вас, когда госпоже станет лучше.
Йарра мотнул головой, присел на край койки. Его рука накрыла узкую ладошку, осторожно сжала тонкие пальчики.
Ох уж эти беспокоящиеся мужья, покосился Литами на одинаковые браслеты графа и своей подопечной. Рени — умного и слегка циничного Рени — всегда забавляло, как сильные мужчины, способные, не поморщившись, прижечь себе открытую рану пылающей головней, бледнеют, едва услышав крики своих рожающих жен или плач детей, мучающихся от рези в животе.
— Почему вы просто не исцелите ее? — снова спросил граф.
— Слишком часто использовать магию — вредно, — отрезал Литами. — Организм начинает пожирать сам себя: портится кровь, разрастаются органы. Госпожу ведь всего два месяца назад восстанавливали прямым вливанием силы, Ваше Сиятельство! Я понимаю, тогда другого выхода не было, но сейчас-то он есть!
— Какое вливание? Ее лечили? От чего?.. Объяснитесь! — потребовал Йарра. Девушка дернулась, застонала, и граф понизил голос: — Я слушаю.
Неужели есть что-то, о чем Его Сиятельство не знает?
Настраиваясь, Рени закрыл глаза, повел ладонями над больной.
— У госпожи были сломаны ноги — дважды. Первый раз около шести месяцев назад, второй — двенадцать — четырнадцать недель спустя. Видимо, для того, чтобы вытянуть и правильно срастить. Еще ребра — та же история… Хотя нет. Три перелома. Самому старому лет десять. Отбиты почки. Пальцы на руках…
— Были сломаны? Полгода назад? — глухо спросил граф.
— Да, — кивнул Рени, — один за другим. А на правой руке… — Целителя затошнило — слишком глубоко он нырнул в воспоминания тела. — Укус… Много укусов. Ее травили зверями… Тот, кто лечил госпожу, провел грандиозную работу. Не побоюсь сказать, что спас ей жизнь.
Рени поднял глаза на графа и замолчал. Губы Йарры кривились, на висках, на шее в сумасшедшем ритме пульсировали вены, по запястью растекалось серебро татуировки.
— Это самое вливание… Его может провести только целитель?
— Любой одаренный, Ваше Сиятельство. При достаточном уровне силы и знаний, конечно.
Йарра кивнул и вышел.
Спустя несколько минут в трюме что-то загремело, треснуло, упало, покатилось звеня.
Рени, умный и серьезный Рени, начал смешивать вторую порцию лекарства, а Рени, промахнувшийся мимо туфель, тихо порадовался, что в наш просвещенный век гонцов с дурными вестями уже не казнят. По крайней мере, на севере.
— Тимар! — брызнул искрами амулет связи. — Тимар!
— Да, Ваше Сиятельство?
— Найди мне лорда Стена. Привези в замок. — Йарра говорил с трудом, будто гвозди глотал. — Живым.
— Стен сейчас в фаворе у княгини, — нахмурился Тим. — Я правильно понимаю, что он нужен вам не в качестве гостя?
— Лира обвинила его в нападении. Сказала, что именно его люди вырезали ее охрану.
— Сделаю. — В голосе Тимара лязгнул металл.
— Сэли поможет. Еще. Пусть служитель Мийс выяснит все, что сможет, о храмовниках Меота. Особенно о случаях обвинения ведьм и шильд в последние месяцы.
После четвертой порции лекарства девушке стало лучше — по крайней мере, она больше не бредила, проговаривая рецепты ядов и умоляя Ворону не умирать. Рени устало потер глаза и откинулся на спинку стула, позволяя себе расслабиться. Кризис еще не миновал, но госпожа выздоровеет — он был уверен.
Скрипнула дверь, и на пороге появился старый араасец в стеганом двубортном халате. Мигнули в лучах магсвета семнадцать пуговиц, заблестел расшитый иероглифами пояс, колыхнулись белые рукава; даже потянуло чем-то восточным. Впрочем, экзотический аромат быстро перекрыл вполне себе райанский запах мясного рагу, и Рени едва не подавился слюной, вдруг вспомнив, что с утра ничего не ел. Араасец поставил поднос, поклонился и попятился к выходу.
— Погодите! — окликнул его Рени. — Вы понимаете меня?
Старик кивнул.
— Госпоже необходимо много чистой кипяченой воды, а к утру — крепкий куриный бульон с луком, но без соли и специй.
Араасец снова поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а Рени — не тот Рени, что восхищался Востоком и, открыв рот, любовался халатом араасца, — а тот, что беспокоился об Одуванчике, грустящем в запертой клетке, и злился на соседа, выпускающего своего огромного пса носиться по чужим грядкам, жадно набросился на рагу, заедая стресс. Шутка ли — свинья-арфистка, вытоптанный пустырник, осада Церры и взрывы, от которых закладывало уши, Райанский Волк и его жена, ну или кем там приходится графу эта женщина — и все в один день! Нет, Рени определенно заслужил плотный ужин, слышишь, поджелудочная?
Кстати, о железах… Рени облизал ложку, сыто икнул и отодвинул тарелку. Промокнул губы салфеткой, поболтал в воздухе ногами, размышляя об этике лекаря и целителя, но любопытство взяло-таки верх — слишком уж интересная аура у госпожи. Он никогда не видел ничего подобного! Точнее, видел, но именно подобное!
Осторожный Рени, промахнувшийся мимо туфель, еще пытался воззвать к голосу разума, напоминая, что в прошлый раз за подобные экзерсисы божье-наказание-Фьоли-Калло забросила его на верхушку финиковой пальмы, но Рени-исследователь уже тащил стул к кровати пациентки.
Глубоко вдохнув и разогрев руки, Рени потрогал кончиками пальцев виски госпожи, провел ладонью над женской головой. Удивительно! Поразительно! Ах, как жаль, что нельзя провести трепанацию…
…собственно, после этой фразы он и оказался на пальме.
Нет, ну надо же! Ведьма! Живая северная ведьма! Не всех, слава богам и духам, сожгли храмовники… Правда, теменная доля у нее не столь развита, как у Фьоли, но определенно отличается от обычной человеческой… пусть и незначительно. Если не знать, куда и как смотреть, — не разглядишь. Возможно, все зависит от уровня ведьмовского дара… Нет, и все-таки как интересно! Рени подкрался к двери, выглянул и, убедившись, что в ближайшие минуты в каюту никто не войдет, начал собирать образцы: вырвал волосок, подобрал ресничку, сунул девушке в рот и нос ватные палочки, собирая слюну и секрет. Подвернул рукав женской сорочки, сдвинул повязку, промокнул кровь, все еще сочащуюся из четырех глубоких, будто от звериных когтей царапин, и торопливо спрятал драгоценную вату в сундучок, в потайной отдел. Засунул туда же все остальное и обрадованно потер руки — будет о чем написать Мастеру!
Любопытство не унималось.
И в голове крутилось что-то такое… Верткое. Неуловимое. Как три ноты позабытой песни. Рени закрыл глаза, пошевелил ушами (это всегда ему помогало, пусть он и стеснялся подобного умения) и снова повел ладонями над женским телом. У госпожи проблемы с системой желез вообще и с деторождением в частности. Причем последнее явно вызвано искусственно. А вот первое… Первое явно с рождения. Ах, как жаль, что нельзя провести трепанацию и проверить гипофиз! Слишком мала эта железа, Мастер Джэхэр, возможно, и разобрался бы, но дара Рени не хватает. Ах, как жаль!..
Вздохнув, Рени ощупал горло госпожи, надпочечники, не удержавшись, стянул одеяло, осматривая низ живота, и его глаза расширились при виде широких ножных браслетов темного металла. Три ноты оказались свитком на ассаши: шильда!
— Отличные поножи, не правда ли? — раздался за спиной голос Йарры.
Испуганно охнув, Рени отпрянул в сторону, глупо и безнадежно закрываясь одеялом.
— Я… Я не разбираюсь в доспехах, Ваше Сиятельство… — забормотал он. — Н-но если вы так говорите, то…
Йарра отобрал у него одеяло, укрыл девушку. Пощупал ее лоб.
— Как она?
— Госпоже лучше. Я оставлю лекарства, рекомендации…
— Господин Литами, я приглашаю вас погостить на моем острове, — перебил его граф. — Мой маг будет рад пообщаться с коллегой.
— До смерти рад? — прошептал Рени.
— Если Лира выздоровеет — нет. Мы просто поправим вам память. Не переживайте, ваши умения останутся при вас, борги отличные менталисты. А пока пишите письма.
— К-какие?
— Родственникам, поверенному, домоправительнице, любовнице. Сообщите им, что ближайшие недели будете очень заняты. И не делайте глупостей, господин Литами, я рассчитываю на вас, — жестко улыбнулся Йарра.
Рени кивнул и уныло потянулся за карандашом и бумагой. Больше всего было жалко Одуванчика. Служанки вечно путали состав зерновой смеси…
12
Перегородившая дорогу к княжескому замку карета из красного дерева могла принадлежать как богатому торговцу, так и Высокому Лорду. Гнедые ахалтекинцы покачивали плюмажами, шумно фыркали, стуча подковами по мостовой. Полированные поверхности тускло блестели в свете факелов, в выемках резных узоров успел скопиться снег.
— Лорд Стен, не откажите в беседе. — Женский голос, раздавшийся из экипажа, был низким, грудным. — В личной беседе.
— Мы знакомы? — Виконт Майхон Стен не спешил покидать седло, хотя леди его заинтриговала. Так к приватному разговору с ним еще не взывали.
— О нет. Но я надеюсь на знакомство и, возможно, взаимовыгодные отношения, — засмеялась женщина.
— Выйдите из кареты. — Отбросив полу плаща, Стен нащупал рукоять кинжала, сжал ее.
Нарочитый вздох, шорох ткани…
— Гайк!
Спрыгнувший с козел кучер согнулся в поклоне, подал руку своей госпоже.
На лопатообразную ладонь простолюдина легла узкая ладошка, затянутая в черную кожу перчатки с заячьей оторочкой. Следом показался мысок туфельки и бархатный подол платья, и, наконец, стройная фигурка, кутающаяся в меховую накидку с черной атласной подкладкой. Верхнюю часть женского лица скрывала маска, но цвет волос и темные глаза выдавали чистокровную.
— Как видите, я одна. — Незнакомка присела в глубоком реверансе. Накидка распахнулась, продемонстрировав виконту низкий вырез платья и соблазнительную ложбинку груди. Мелкие снежинки заискрились на безупречной, будто подсвеченной изнутри коже, растаяли; бриллиантовые капельки влаги медленно поползли к кромке корсажа. Виконт проследил за ними и заерзал — седло внезапно стало некоторым образом мешать.