Торопливо шагая по лабиринтам коридоров, я то и дело взмахивал в открытые двери рукой, приветствуя знакомых тренеров и спортсменов. А вот и тупичок, в конце которого расположены двери моего спортзала и двери кабинета завуча. Неприятное, конечно, соседство, но что поделаешь, кабинеты не я распределял. Впрочем, завуч — мужик неплохой, ворчливый, правда, как все старики, и немного наивен, но честен, справедлив и, что отрадно, не глуп. Ко мне без особых причин не цепляется, так что сосуществовать с ним бок о бок мирно можно.
«Вход в спортзал без спортивной формы воспрещен!» — так на дверях спортзала и написано. Я этого правила придерживаюсь неукоснительно, дабы не подавать дурной пример пацанам, а потому, хотя и опоздал на пару минут, вначале зашел в тренерскую раздевалку, облачился в спортивный костюм, а уж потом прошмыгнул мимо двери кабинета завуча в зал.
В прямоугольном просторном помещении с высокими окнами, забранными решетками, на борцовском ковре стояли построенные в одну шеренгу человек пятнадцать мальчишек двенадцати-пятнадцати лет, одетые в спортивную форму. Еще один парнишка, дежурный, находился в центре ковра лицом к строю. Оглянувшись на меня, он скомандовал:
— Равня-яйсь! Смирно! Равнение на середину!
Я в это время подошел, встал за его спиной. Парень повернулся, набрал в грудь воздуха.
— Товарищ тренер… — звонким голосом начал дежурный сдавать рапорт и осекся. Его простодушное, густо усыпанное веснушками лицо стало вытягиваться, глаза расширяться.
На физиономиях остальных ребят также возникло недоуменное выражение. Не умеют дети своих чувств скрывать, чем частенько и ставят нас, взрослых, в неудобное положение.
— Ну, чего ты, Вовка, замолчал? — буркнул я. — Игоря Степановича не узнал? Ну подрался вчера с хулиганами, защищая честь дамы. С кем не бывает! Давай, сдавай быстренько рапорт, время идет!
— …В количестве пятнадцати человек построены, — закончил парень и сделал шаг в сторону.
Голос у меня громовой.
— Здр-р-равствуйте, ребята! — гаркнул я так, что пацаны втянули головы в плечи.
— Здрасс! — ответили они хором, как единый могучий организм.
Я почувствовал гордость за своих воспитанников.
— Вольно! — скомандовал я. — Напра-во! В обход по залу шагом марш!
Я приехал домой. В ожидании известий от Наташи послонялся по квартире, убрал кое-где раскиданные вещи, затем приготовил ужин, а художница все не звонила и не звонила, и я уж было подумал, что она позвонила мне в тот момент, когда звонок на «сотке» был отключен, а потом, отчаявшись связаться со мной, решила оставить свою затею с поисками парней.
Всегда так бывает, когда очень ждешь чего-то, это «чего-то» случается в самый неподходящий момент. Едва я влез в ванну и намылился с головы до пят, дабы отдраить налипшую во время вчерашних кувырканий на клеверном поле грязь, как затренькала «сотка». Хорошо, что она оказалась под рукой — в висевших на вешалке джинсах. Я смыл с рук и ушей пену, достал мобильник и нажал на кнопку.
— Алло! — раздался в трубке грудной, довольно приятный голос Наташи. — Это ты, Игорь?
— А-а! — воскликнул я радостно. — Портреты готовы?
— Да, все три. Можешь забрать. Ты где находишься? Вода у тебя там шумит.
Я прикрутил краны.
— Да у водопада прогуливаюсь, на лебедей в озере любуюсь. Давай увидимся у станции метро «Максим Горький», скажем, минут через сорок. Тебя устраивает время и место?
— Вполне.
Я быстренько сполоснулся, вытерся и выскочил из ванной. Оделся тепло. Поверх рубашки и свитера натянул еще кожаную куртку. На всякий случай прихватил с собой зонт. К свиданию с Артамоновой я подготовился основательно. Когда я собрался выйти в подъезд, прозвенел звонок. Я глянул в дверной глазок и вытаращил глаз. На лестничной площадке стояла, кто бы вы думали? Ни за что не догадаетесь — Рябинина Катя. Приход Элкиной подруги явился для меня полной неожиданностью. Я открыл дверь и впустил гостью в коридор. Писаная красавица, особенно пленительная в белоснежной дутой курточке, в берете и с распущенными волосами, чувствовала себя не в своей тарелке. Она волновалась, однако старалась не подавать виду.
— А я вот Элкиной маме позвонила, она мне ваш адрес назвала, — тихим голосом произнесла девушка. — Она сообщила, что вы все еще занимаетесь поисками Элеоноры. Я не могу говорить с тетей Верой о таких вещах… Уже уходите, Игорь Степанович?
— Нет, только что вошел, — сказал я и стал стаскивать с себя куртку. — Раздевайся, проходи, садись.
— Я только на минутку, — призналась Катя, однако сняла берет и куртку. Под ней на девушке оказалась сногсшибательная кофта с яркой вышивкой. Модная девица, ничего не скажешь.
Мы прошли в зал и сели в кресла рядышком. Рябинина — девушка гордая, независимая, но сейчас в ее облике не было и тени высокомерия. Эдакая тихая скромница, всегда бы такой оставалась.
— Вы меня извините, Игорь Степанович, — избегая моего взгляда, начала Катя, — за то, что я вчера так с вами обошлась.
— Совесть замучила? Это хорошо!
Красавица поколебалась, потом решительно подняла на меня глаза.
— Я нехорошо поступила, — выдавила она. — Элла у меня парня отбила, я на нее обиделась, а потому не захотела вам помочь.
Я похлопал девушку по лежащей на подлокотнике кресла руке.
— Ты должна быть благодарна Ягодкиной за то, что она у тебя Чака увела. Возможно, из-за него у тебя были бы сейчас большие проблемы.
Рябинина никак не ожидала услышать из моих уст знакомую кличку и выглядела озадаченной.
— Как, вы уже знаете о Юре? — негромко воскликнула она. — А я хотела посоветовать вам поискать Элку у него. Вы знаете, где живет Чак?
— Знаю, — сказал я неспешно. — Элки у него нет.
Катя была готова из кожи вон вылезти, лишь бы реабилитировать себя за свой некрасивый вчерашний поступок.
— Тогда, может быть, у Юли или Наташи, — сказала она тоном услужливого человека. — Хотите, покажу, где они живут?
Я посмотрел на девушку с сожалением — опоздала.
— Я знаю, где живут и Шувалова, и Артамонова, — вынужден был признаться я. — Элку я отыскал у художницы, однако она снова от меня ускользнула.
— Как это — ускользнула?
Я тут же пожалел о том, что сболтнул лишнее.
— Ускользнула, и все, — отрубил я, — и больше не спрашивай. Все равно ничего не скажу, да и не сумею, все так запуталось.
— Жаль. Я могу чем-нибудь помочь?
Я покачал головой.
— Нет, но если ты мне понадобишься, я обязательно с тобой свяжусь.
Неожиданно Рябинина сжала ладони в кулаки и несильно ударила ими по подлокотнику кресла.
— Это я во всем виновата! — воскликнула она с горечью. — Я ведь знала, что Чак затевает что-то с друзьями, но не предупредила Элку. Нехороший Чак человек, темный. Я давно хотела с ним порвать, да все случай не представлялся. А тут Элка подвернулась, он к ней и прилип, — заговорила Рябинина торопливо и горячо, будто каялась мне.
— Ну-ка, ну-ка, что там Чак с друзьями затевал? — спросил я с интересом. — Расскажи-ка подробней!
Девушка сделала паузу, а когда заговорила вновь, тон у нее был, как у провинившейся школьницы.
— К сожалению, не могу ничего рассказать толком. При мне Чак с приятелями о делах не говорили, но как-то он обмолвился, что собирается провернуть одно дело. Думаю, криминального характера.
И тут меня осенило. Я внимательно посмотрел на Катю.
— Постой-постой, ты же знакома с приятелями Юры?
— Кое-кого знаю, — неуверенно призналась Рябинина. — Кто вас интересует?
— Трое. Один — длинный блондин с утиным носом и лягушачьим ртом, другой… — я растопырил пальцы с двух сторон от лица, будто увеличивал его размеры. — Вот с такой шайбой. А третий — здоровый такой парень с массивной челюстью и голубыми глазами.
— А-а! — оживилась Катя и обернулась ко мне вполоборота, чтобы лучше видеть. — Так они же и есть компания Чака.
Я быстро спросил:
— Как их зовут?
— Первого Володя, второго Коля, третьего Женя.
— Ты не знаешь, где они живут или работают?
Катя махнула рукой.
— Да нигде они не работают, Игорь Степанович. А живут… — она закинула ногу на ногу и, поигрывая носком туфельки, задумалась. — Нет, не знаю, — наконец сказала она после паузы, во время которой я заглядывал собеседнице чуть ли не в рот. — Впрочем, кажется, один из них живет на Первомайской, но кто именно — не помню.
Но я был рад и этим сведениям.
— Считай, ты мне здорово помогла! — сказал я и резко встал с кресла. — Будь дома, возможно, сегодня ты мне еще пригодишься. А сейчас, извини, у меня появились дела. Пойдем, я тебя до остановки провожу.
Первомайская
Я опоздал, а потому решил нанять такси. Андрюха Соловьев — мой давний знакомый, подрабатывающий в свободное время частным извозом, — оказался в этот момент на пятачке, где обычно кучковались таксисты, и вызвался подбросить меня до метро, а по дороге завезти домой Катю.
Нынче времена другие — не советские, когда на сельхозработах местные жители зазывали тебя в гости и ставили бутылку на стол в благодарность за помощь колхозу. Сейчас аборигены норовят бутылку эту тебе продать, да еще с тобой же ее и распить. И услугу нынче тебе просто так никто не окажет — денег потребуют, даже приятели, но не все, конечно. Что поделаешь — рыночная экономика. Товарно-денежные отношения, и к ним нужно привыкать. Я уже привык, а потому, когда Андрюха заломил непомерно высокую плату за десять километров пути, поторговался с ним и скинул цену на четверть. Оба остались довольны. Минуту спустя мы уже мчались по темному от нависших туч городу. Катя выскочила из машины перед перекрестком и побежала через дорогу к дому, а мы свернули налево и, протарахтев по трамвайным путям, выехали на проспект. Дорогой поделились новостями, поговорили об общих знакомых, которых у нас было множество, посетовали на холодную погоду. Ехал Соловьев быстро, и уже через несколько минут мы были у метро.