Чувствую жар, исходящий от мужского тела, который проникает под одежду и заставляет напрягать каждую мышцу в теле, чтобы не выдать своего волнения дрожью. Без сомнения, это он, Тайлер. Его взгляд изучает мою шею под забранными вверх волосами, его горячее дыхание ранит позвонки.
Я даже не знаю, от чего застыла немой статуей. Почему не могу разбить свою замороженную позу и повернуться. Наверное, жду, что Тайлер уйдет, и мне не нужно будет встречаться с ним глазами после произошедшего в спальне.
Спина под трикотажем толстовки нагревается так сильно, что, кажется, может воспламениться, и когда я уже собираюсь обернуться, мне на затылок ложится тяжёлая рука и дергает резинку с волос.
— Что ты.... — от неожиданности разворачиваюсь на пятках. Остаток фразы погибает по выстрелом темных глаз, смотрящих на меня в упор. Близко, слишком близко. Так, что я могу разглядеть каждую загнутую ресницу и черные крапинки, рассыпанные на коньячного цвета радужке; и ощущаю размеренное мятное дыхание на своих губах. Я изо всех сил стараюсь не смотреть вниз, потому что Тайлер в очередной раз не удосужился надеть футболку.
— Ты стоишь слишком близко, — сиплю, вжимаясь бедрами в кухонный гарнитур. — И ты не должен...
Я вновь замолкаю, потому что в этот момент Тайлер делает неуловимое движение рукой и перехватывает упавшую на плечо прядь. Не открывая от меня взгляда, пропускает ее между пальцами и подносит к своему лицу. Нюхает ее?
Я не могу вздохнуть и выдохнуть, потому что никогда не сталкивалась с подобной мужской бесцеремонностью и совершенно не понимаю, как поступить в такой ситуации.
— Ты не должен себя так вести. — выдыхаю сквозь пересохшие губы. — Я встречаюсь с твоим братом, и такое поведение недопустимо.
Тайлер отпускает мой локон и очерчивает взглядом лицо, останавливливаясь на губах.
Слова, произнесенные низким хрипловатым голосом звучат совсем негромко, но я почему-то вздрагиваю, ощущая как под кожей прокатывается адреналиновый озноб.
— Почему нет, если я так хочу.
Он придвигается ближе, так что его бедра соприкасаются с моими, и в ноздри проникает его запах: терпкий и мужской с нотами древесного геля для душа, от которого сердце мгновенно впадает в очередной приступ тахикардии.
Какого черта я делаю? Это нужно прекратить. Оттолкнуть, накричать, уйти. Что вообще позволяет себе этот парень? Неужели после увиденного считает, что имеет право так обращаться со мной?
Сделав над собой усилие, ныряю в сторону, освобождаясь от жарких тисков его близости. Вне его запаха и прожигающей темноты взгляда, здравомыслие вновь возвращается ко мне.
Вскинув подбородок, говорю как можно более серьезно:
— Тайлер, я не знаю, почему вы с Итаном не ладите, но мне бы не хотелось становится орудием твоей мести. Мне жаль, если у тебя сложилось превратное мнение обо мне, но я совсем не из тех девушек, с которыми ты можешь обращаться так...
Грудь вздымается и руки дрожат от волнения, словно я только что произнесла речь перед тысячной аудиторией. Смотрю на Тайлера, ожидая, что он извинится или уйдет, однако, в его лице нет ни намека ни на то, ни на другое.
— Ты красивая, — произносит так же негромко. — И мне нравится, как ты пахнешь.
Это не первый раз, когда мужчина говорит мне комплименты, но сейчас со мной творится что-то по-настоящему странное: по телу растекается эйфория, наполняя каждую клетку необъяснимой радостью. От чего? От того, что этот парень сказал, что считает меня красивой? Мне же, черт побери, двадцать шесть, а не восемнадцать. В Бостоне я повстречала достаточно ловеласов, считающих, что сказав подобное, изобрели безотказный способ забраться ко мне в трусы.
Но правда в том, что во взгляде и тоне Тайлера есть что-то такое, что не даёт усомниться: он это сказал не для того, чтобы меня поразить. Этот парень точно не из тех, кто раскидывается словами, скорее, наоборот, он скуп на разговоры и, кажется, не привык к пространным монологам.
— Мне приятно, что ты так думаешь, Тайлер, но и этого ты не должен мне говорить.
Спохватившись, что так и не поблагодарила его за спасение в клубе, быстро добавляю:
— Кстати, спасибо, что вступился за нас с Дженни тогда. Я очень это ценю.
— Итан тебе не подходит. — словно не слыша меня, говорит парень.
Это заявление моментально порождает массу негативных воспоминаний о том, как отец диктовал мне, с кем мне следует встречаться и с кем дружить.
— Это уже не тебе решать, Тайлер. — изрекаю холодно. — А сейчас прости, мне нужно продолжить готовить ужин.
Демонстративно обогнув его, стоящего посреди кухни, и изо всех стараясь не смотреть на его обнаженный торс, иду к холодильнику, и снова слышу:
— Он тебе не подходит.
Когда Итан возвращается домой, ужин давно остыл, а я уже больше часа лежу в кровати.
— Прости, малыш. — посылает мне виноватую улыбку, опускаясь на постель. — Уолтерс устроил экстренное совещание. Кажется, мне нужно будет улететь в Чикаго на несколько дней.
— Итан. — с мольбой смотрю на него. — Давай подыщем новое жилье. Я могу сама встретится с риэлтором и выбрать любой понравившийся тебе район.
Лицо Итана мгновенно становится жёстким:
— Что-то случилось? Этот ублюдок оскорбил тебя?
Разумеется, я ни за что в жизни не признаюсь, что хочу уехать из Форест Хиллс потому, что присутствие его младшего брата странно на меня влияет. Поэтому я натягиваю на лицо фальшивую беззаботность и впервые за долгое время лгу:
— Тайлер здесь совсем не при чем. Я просто подумала, что было здорово она обзавестись собственным жильем.
— Это и есть мой дом, Рика. — парирует Итан, поднимаясь на ноги. — Пока он здесь ошивается, я никуда не уеду. К счастью, это продлится недолго и скоро это выродок уберется с моих глаз.
Пока я размышляю о том, почему раньше не замечала в Итане подобную жесткость и нетерпимость, он избавляется от костюма и залезает под одеяло. -
— Давай спать, малыш. — ласково трогает губами мой лоб. — У меня самолёт в шесть утра.
8
— Я прихвачу с собой шампанское. — весело щебечет голос Дженни по ту сторону телефонной трубки. — Заодно отметим переезд моей младшей сестренки в Нью-Йорк. Надеюсь, бассейн вычистили, потому что я планирую растянуть спину и хорошо поплавать.
Чтобы не скучать в ожидании возвращения Итана и не оставаться наедине с Тайлером, я пригласила сестру погостить в Форест Хиллс на пару дней. В развлекательном меню на ближайшие сутки: разговоры по душам, запрещенные пицца и шоколад, и много солнечных ванн.
— Такого кристальной чистоты бассейна ты не видела даже в доме отца, — с удовлетворением оглядываю результаты пятичасовой работы клининговой компании.
— А есть вероятность, что Волчонок появится? Не могу решить, какой бикини выбрать: удобный, либо тот, от которого у малыша потекут слюни.
При упоминании Тайлера по телу прокатывается легкий озноб. Очень надеюсь, что в эти два дня он найдет, чем себя занять, и будет появляться дома как можно реже, позволив моему сознанию вернуть былые уравновешенность и спокойствие.
Не дождавшись ответа, сестра сама отвечает на заданный вопрос.
— Пожалуй, возьму несколько. Буду часа через два, толстушка. Не скучай.
Повесив трубку, возвращаюсь в спальню и, покопавшись в вещах, влезаю в единственный бикини, который привезла с собой по случайности: когда мы с Итаном ехали сюда, я понятия не имела, что в доме окажется бассейн.
Побросав в сумку термальную воду и книгу, решаю, что пришло время набрать Итану. Он написал мне сообщение, когда прилетел в Чикаго, и мы договорились созвониться после того, как он немного разберется с делами.
Спустя пару гудков в трубке раздается его озабоченный голос:
— Малыш, я перезвоню чуть позже.
Пробурчав «угу», откладываю телефон в сторону и заваливаюсь на постель. Надеюсь, интуиция меня не подвела, и я действительно понравилась доктору Фейбл. Мне не по душе нынешнее положение вещей: вечно занятой Итан и бездельничествующая я, требующая его внимания. В Бостоне все было по-другому: у меня была любимая работа, которая занимала львиную долю моего времени, и попросту не давала возможности чувствовать себя одинокой.
Сестра приезжает через полтора часа, мгновенно взрывая фейерверки энтузиазма в выдержанной тишине моего уединения. С улыбкой разглядываю, как она, не переставая болтать, распаковывает пакеты с провизией и шампанским, и на душе становится теплее. Пока у меня есть Дженни, я не буду одинокой — рядом с ней жизнь кажется проще и веселее.
— Как тебе Нью-Йорк? — интересуется сестра, ловко разливая переливающийся золотом напиток по бокалам. — Куда мистер Крутой Адвокат тебя водил?
Ароматные пузырьки щекочут нос, когда я делаю глоток, ощущая, как игристое тепло моментально разливается по венам.
— Никуда. Итан предупредил, что в первые две недели будет занят, адаптируясь на новом месте.
Сестра сочувственно надувает губы и салютует мне бокалом:
— Оу, это грустно. Но к счастью, у тебя есть старшая сестра, которая не даст тебе заскучать. Бери шампанское и идем к бассейну. Обсудим планы на ближайшие пару дней.
И это еще одно качество, за которое я обожаю сестру: она никогда не пытается осуждать и лезть с советами, что вдвойне ценно в семье, где родители привыкли принимать непосредственное участие в жизни своих чад.
— За блистательную врачебную карьеру моей талантливой сестренки! — восклицает Дженни с соседнего шезлонга, опрокидывая в себя новый глоток шампанского.
— Эй, меня еще не приняли. — возражаю с непроходящей улыбкой на лице. Жара и игристый алкоголь делают свое дело: я чувствую необычайно легко и расслаблено. Небо кажется на несколько тонов голубее, солнце ярче, а жизнь прекраснее.
— Тебя примут. — убежденно говорит сестра, поглубже натягивая на лицо широкополую шляпу. — Посмотри на себя: ты умница и красавица. И в отличие от меня на редкость трудолюбива. Давно хотела сказать, что очень горжусь тобой.