– Какие с тебя деньги, салага! – дед заметил нерешительность мальчика и подтолкнул его в спину. – Как тебя звать то?
– Ваня.
– Иван значит?
– Угу.
– Ну что ж, Иван, будь гостем.
Комнатка, в которой оказался мальчик, была маленькая, но теплая. В углу стояла буржуйка. В ней весело горел огонь. Волчонок посмотрел на пламя с опаской и присел на кособокий табурет.
– Есть хочешь?
Волчонок кивнул…
На следующий день мальчик узнал, что сторож живет на этом причале постоянно, потому что у него нет ни квартиры, ни родственников. Он попросился пожить у него еще несколько дней, сказав, что хочет дождаться тетку.
– А живи хоть до лета.
Так они и жили вдвоем всю зиму. Отношения между ними были простые и ясные. Волчонок раз в месяц выходил на охоту и приносил немного денег. Охотиться в полную силу он не решался. Помнил волчий закон: там, где живешь, не разбойничай. Врал старику, что выиграл у колпачников, а тот делал вид, что верил. Мальчик не был ему в тягость. Пенсию он получал приличную, а что старику надо кроме еды да курева? А когда наступало полнолуние, за два-три дня до этого мальчик уходил по льду за Волгу и скрывался в сосновых лесах. Даже на эти отлучки старик закрывал глаза. Только удивлялся, почему мальчик не ходит в школу.
– А неохота мне, – отмахивался Волчонок и продолжал жить вольной жизнью.
Когда запахло весной, он начал тосковать по бродячей жизни. Город ему до смерти надоел, и хотелось сменить обстановку. В конце концов, настал день, когда луна позвала его за собой. Волчонок попрощался с дедом и подарил ему на память большую коробку гаванских сигар, которые купил в дорогом магазине за очень большие деньги. Старый матрос даже прослезился. Его не столько умилил подарок, сколько огорчила весть о том, что мальчик покидает его.
– Странный ты какой-то парень, – сказал он. – Вроде беспризорник, а одет, обут и чистый всегда. И деньги у тебя откуда-то. А на вора вроде непохож…
– Я не вор.
– Знаю, что не вор, – старик вздохнул. – Может, останешься? Я как-то к тебе привык.
– Не могу, – Волчонок тоже вздохнул.
Он отправился в путь. Он не знал куда идет, но луна показывала ему дорогу, и он шел. Путь его лежал через леса и поля. Он обходил человеческое жилье, а так как местность была очень плотно населенной, то ему приходилось делать крюки через каждые два-три километра. Короткий путь, который напрямую можно было пройти за один день, Волчонок проделал за неделю. Но он не спешил. Весна опьяняла его, а воздух кружил голову. Луна его тоже не торопила, поэтому, когда он пришел туда, куда она его вела, его лицо снова начало удлиняться, а волосы расти.
Уже волком он увидел тот самый детдом, из которого когда-то сбежал к Роману. Здание было окружено с двух сторон лесом и прудом, и зверь все четыре дня наблюдал за его обитателями. Луна смотрела на него с неба и нашептывала что-то, а шкура волка отражала ее серебряные лучи.
Мальчишки собрались в котельной. Их было пятеро. Кочегар Илюха отдал им ключи, а сам удрал в райцентр. Он это часто делал, потому что был ленив и свободолюбив. Ребята достали сигареты и задымили. Курили в затяг, потому что просто так, как это делают не детдомовские дети, они не умели. Им было лет по одиннадцать-двенадцать, лишь их вожаку, парнишке с узкими раскосыми глазами и черными прокуренными зубами было почти четырнадцать. Все называли его Ханом и юлили перед ним, словно он и впрямь был настоящим азиатским правителем. Он смачно сплевывал на земляной пол котельной и внимательно оглядывал своих подданных. Если он на ком-то из них останавливал свой взгляд, тот сразу опускал глаза и глубоко затягивался, делая вид, что кроме курева его ничего не интересует. Одеты они все были необычно, потому что убогая приютская одежда у них мешалась с хорошими и дорогими импортными вещами, на добычу которых они специально ездили в город и снимали шмотки с городских мальчиков, а иногда и с девочек прямо на улицах или в подъездах подчас средь бела дня. В общем вся эта компания не вызывала приятных ощущений у тех, кто на нее натыкался. Вот и сейчас все они словно чего-то ждали и были полны нетерпения.
Рядом с Ханом прямо на полу у его ног лежал мальчишка. Он был самым мелким из всей компании, но от этого не чувствовал себя менее уверено, даже наоборот, был тут пожалуй самым авторитетным пацаном после Хана.
– Ну, когда они появятся, Сифа? – ткнул его в бок ногой Хан.
– Щас придут, – развязно ответил тот. – Че тебе невтерпеж что ли?
– Ага! – осклабился Хан. – Щас прямо штаны порвутся.
Мальчишки противно заржали и зашевелились. Им видимо тоже не терпелось.
Словно в ответ на их ржание снаружи послышались пронзительные детские голоса. В котельную заглянул мальчишка лет восьми.
– Ведем! – крикнул он подросткам. – Еле поймали. Он гад не хочет.
Раздалась негромкая возня, и в котельную ввалились четверо малышей первоклашек. Один из них явно находился здесь не по своей воле, потому что упирался и все еще пытался вырваться, хотя в глазах у него была уже полная безнадежность своего положения. Он жалобно смотрел на мучителей, но сочувствия ни у кого из них не находил. Только алчные и любопытные взгляды. Салагам тоже было интересно посмотреть на то, что тут будет. В отличие от подростков все они были одеты более чем убого. Одежда на них была старая, рваная и конечно грязная. Только тот мальчик, которого они привели, выглядел несколько поцивилизованней и поухоженней. Причина этого была тут же раскрыта.
– Новенький, – угодливо представил его Хану и остальным мальчик, который первым заглянул в котельную.
– Сюда его! – скомандовал Хан.
Новенький сделал было последнюю попытку вырваться, но суровый голос Хана пригвоздил его к полу. Было видно, как задрожали его худенькие ноги, когда его вытолкнули вперед. Он оказался один в кольце жаждущих его страданий и унижений существ.
– Че ты дрожишь? – якобы участливым голосом спросил мальчика Хан. – Не бойся. Тут все свои. Ты теперь тоже наш. Ты ведь хочешь быть нашим?
Новенький мальчик шмыгнул носом и кивнул.
– Подойди ближе.
Мальчик сделал несмелый шаг вперед.
– Да не бойся ты, – Хан схватил его за руку и привлек к себе. – Тебя когда привезли?
Мальчик стал лихорадочно соображать. Видимо ему было трудно что-либо понимать в такой ситуации, поэтому он не мог ответить сразу.
– Да он неделю уже тут! – крикнул кто-то из салаг.
Хан даже не обратил на этот возглас внимания. Он смотрел на новенького.
– Ты уже неделю здесь? – наконец спросил он.
Тот опять несмело кивнул. Хан продолжал расспрашивать:
А где твои родки? В зоне сидят, или тебя по пьяне у них отобрали? Если в зоне, то тебя тут никто не тронет! – он обвел всех грозным взором. – Ну, че ты все молчишь?
Мальчик продолжал молчать. Он явно просто не понял вопроса.
Тут опять вмешался все тот же восьмилетка.
– Не в зоне у него родки, – сказал он, набравшись храбрости. – Умерли, говорит.
– Умерли? – сочувственно ахнул Хан.
– Ага, – сказал восьмилетка. – Он мне сам рассказал. У него пахан с матерью на «скорой помощи» работали. Торопились к какому-то старику, который подыхал там где-то. Ну и доторопились. Врезались прямо в КАМАЗ. В лепешку оба!
Мальчик, о родителях которого шла речь, только вздрагивал, слыша такой рассказ. Эта история, однако, никого не впечатлила. Малыши тупо и равнодушно продолжали смотреть в пол, старшие лишь притворно повздыхали. Хан тоже вздохнул и обратился к новенькому:
Так было? – спросил он его.
– Ага, – с трудом разжав губы и пытаясь сдержать заикание, ответил тот.
– Значит ты теперь сирота? – Хан развел руками. – Круглый при чем. Ну, это ерунда! Мы тут все сироты.
Последние слова подросток сказал таким тоном, что никто не понял, как на них нужно реагировать – грустить или смеяться. Тогда Хан сам широко улыбнулся и, смачно отхаркнувшись, плюнул под ноги новенькому. Тот отпрянул назад, и все засмеялись. Старшие нагло и развязно, младшие угодливо. Только один мальчик не смеялся. Ему было не до смеха. На лице его кроме страдания, боли и страха, ничего не было. А сам он так сжался, что стал на целую голову ниже. От смеха присутствующих и всего происходящего его стала колотить мелкая дрожь.
Хан тут же обратил на это внимание.
– Да не дрожи ты! – уже раздражено прикрикнул он на мальчика.
– Не наш эта паря, Хан, – сделал предположение подросток по кличке Сифа.
– Не наш, – закивали головами его друзья. Мелкие молчали.
Они знали, что в разговоры старших влезать нельзя. Спасибо еще, что им дают посмотреть.
– Почему не наш? – не согласился Хан. – Наш. Правда, он еще у нас не прописался. Но он пропишется и будет наш. Слышь, салага, ты ведь пропишешься?
Мальчик недоуменно поднял на него голову.
– А к-как это? – он все еще заикался.
– Это деловой разговор! – обрадовался Хан. – Очень просто. Это наш закон. Тот, кто к нам приходит жить, тот должен своим товарищам заплатить деньги.
– Деньги? – мальчик явно не понимал, о чем идет речь.
– Деньги, – сказал Хан и назвал такую сумму, какой у детей в возрасте семи лет никогда и не бывает. Тем более у детей, которых привозят в детдом. – Заплатишь, и ты прописан. Никто тебя после этого не тронет.
Мальчик захлопал глазами.
– А у меня нет денег, – сказал он, от удивления даже перестав заикаться.
Подростки засмеялись и зашевелились, ожидая продолжения спектакля, в котором и им уже пришла пора сыграть главные роли.
– А это уж твои проблемы, – передразнивая мальчика, сказал Хан. – Если не заплатишь, то тебе тут спокойно не жить. Даже я не смогу тебе ничем помочь. Так что подумай.
– Но у меня нет денег, – еще раз сказал мальчик. В голосе у него послышались слезы.
Это не понравилось Хану.
– Значит ты, гад, платить не будешь? Ну ладно. Это твое дело. Но у нас тех, кто не платит, опускают. Ниже городской канализации. Понял? Так что выбирай. Ты будешь платить?