– Не это ли спровоцировало твой второй визит? – кивнув, предположил Джессап.
– А почему тебя это так интересует?
– Чистое любопытство.
– Тут нет никакого секрета. – Логан пожал плечами. – Просто приятное общение. Понимаешь, я изрядно уставал здесь, безвылазно строча и редактируя свой труд. Мы с ней прогулялись по лесу. Меня заинтересовали ее исследования. В конце концов, я энигматолог… и вопросы лунного влияния как раз мне по вкусу.
– И больше они там ничем не занимаются? Только исследованиями этого лунного влияния?
– Это все, что мне известно.
– На мой взгляд, от этого попахивает псевдонаукой.
Логан позволил себе улыбнуться.
– Что ж, мне интересна не только ее работа. Меня заинтересовала и она сама.
Джессап уже достал свой вездесущий блокнот, собираясь сделать несколько заметок. Но теперь он помедлил, удивленно подняв брови.
– Я и не знал, что ты такой шустрый малый.
– О, я не имел в виду ничего предосудительного. Мы с ней вроде бы сошлись на духовном поприще, оба работаем на границе общепринятого в науке.
Джессап задумчиво кивнул. Однако тревога не покинула его лица.
– Что именно тебя беспокоит? – не выдержал Логан.
Вместо ответа Джессап сунул блокнот в карман и поднялся с дивана. Логан тоже встал. Его раздирали противоречивые чувства из-за того, что, зная о Чейзе Фивербридже, он утаил это от друга. И тем не менее он просто не мог предать Лору – не только из-за своего обещания, но и потому, что не хотел нести ответственность за возможное самоубийство пожилого ученого.
– Не знаю толком, – произнес Джессап, вторгаясь в размышления Логана, – пока не уверен. Как я говорил, возможно, мне удалось найти неожиданную зацепку. По крайней мере, сейчас я занимаюсь ее расследованием. Если мне повезет найти нечто более определенное, вероятно, я буду более откровенен. – Он направился к двери и на пороге, обернувшись, добавил: – Просто не забывай: всего через два дня наступит полнолуние. И держи в уме еще кое-что… луна выглядит полной целых три ночи, хотя на самом деле полнолуние длится какой-то миг.
– А смысл?
– Смысл только в одном: будь очень осторожен в эти дни, мой друг.
Опять обменявшись с Логаном рукопожатием, он кивнул на прощание и удалился в вечерний сумрак.
Почти ровно через двое суток с той минуты Логан вновь услышал голос Джессапа. Сидя в гостиной коттеджа, он перечитывал заключение к своей монографии, когда зазвонил мобильный.
– Логан, – сказал он, взяв трубку.
– Джереми? Это Рэндалл.
– Привет, Рэндалл. Что случилось?
– Джереми, – помолчав, произнес рейнджер на редкость сдержанным, настороженным тоном, – не знаю даже, как сказать… как осмелиться попросить тебя об этом.
– О чем попросить-то?
– Ты помнишь наш разговор двухдневной давности? Я еще говорил, что пытаюсь кое-что выяснить… и скажу больше, если мне удастся узнать нечто более определенное?
– Да.
– Так вот, я узнал. И нам надо бы поговорить.
Что за таинственность?
– С удовольствием. Давай, может, встретимся завтра утром?
– Нет… думаю, нам надо поговорить сегодня. Мне хотелось бы, чтобы ты подъехал ко мне.
Логан глянул на часы: без четверти девять.
– Прямо сегодня вечером? С чего вдруг такая срочность?
– Я объясню тебе при встрече.
– Ладно. Где ты сейчас… дома?
– Нет. Я в том конце Пиковой ложбины, что ближе к поселению Блейкни. Ты знаешь «Уголок Фреда»?
– Ты имеешь в виду бар?
– Да. Сможешь встретиться со мной там как можно скорее?
– Конечно, если ты считаешь, что это крайне важно.
– Спасибо. Я буду ждать тебя в «Уголке». Мне надо еще проверить пару догадок, но я успею, видимо, закончить с ними до встречи с тобой.
Логан нажал клавишу завершения разговора. Он еще посидел немного, с задумчивым видом поглядывая на мобильный телефон. Потом поднялся, натянул куртку и взял ключи от джипа. Выйдя из коттеджа, он начал осторожно продвигаться по дорожке в сторону парковочной площадки.
В ясном вечернем небе сияла желтая раздутая полная луна.
В самом начале девятого вечера Сэм Уиггинз свернул с главной улицы Пиковой ложбины на шоссе 3А и поехал на запад. Его старенькая «Хонда Цивик» – в последнее время его парикмахерский бизнес не приносил особого дохода, и он не смог позволить себе купить более новую и солидную машину после того, как в прошлом году сдох его фордовский пикап после тридцати лет верной службы, – тряслась и дребезжала, продвигаясь по ухабистой дороге. Глянув в лобовое стекло, он с каким-то тоскливо-упадническим чувством разглядел за хитросплетениями ветвей яркий диск полной луны. На соседнем сиденье тихо скулил и подвывал терьер Бастер.
Он понимал, что это было безумие. Все остальные жители Пиковой ложбины, словно по молчаливому уговору, заперлись по домам, закрыли ставни и погасили свет. И только он отправился в сторону Уединенной горы. Ладно, не прямо в сторону горы, но гораздо ближе к ней, чем ему хотелось бы.
И во всем виновата его тетка Гертруда, которая жила в старом трейлере в лесу, примерно в восьми милях. Она жила там без машины, рассчитывая, что Сэм будет обеспечивать ее консервами, получать за нее социальное пособие, доставлять жалкую корреспонденцию, пришедшую на ее почтовый ящик, заполнять газовый баллон… и, самое важное, поставлять ей солидный запас дешевой водки в пластиковых бутылках емкостью под два литра, которую она постоянно потребляла. Гертруда Рэндовски была самой буйной из всех известных Сэму алкоголиков, и теперь, после смерти мужа, она напивалась еще сильнее, поскольку он уже не мог сдерживать ее пристрастие. Она опять опустошила свои запасы, и только угроза ее неистовой ярости заставила Сэма закупить в «Уголке Фреда» очередные полдюжины бутылок и отправиться в ее трейлер.
Бастер скулил уже гораздо громче. И Сэм едва ли мог ругать пса.
Оба дрожа от страха, они проехали мимо старого поселения Блейкни, куда слева уходила узкая заросшая просека с еле различимой в лунном свете пустой полицейской машиной. До чего же поганая дурища эта Гертруда. Она ведь, будучи теткой его покойной жены, даже не приходилась на самом деле ему родней… и однако же вот он, прогибаясь и дрожа от страха, ползет к ней по любой ее прихоти, точно чертов лакей. «В один из таких дней, – мрачно думал он, трясясь по извилистой дороге, – поглощая эти бутылки водки «Старый Питерсберг», она упьется ими до смерти». И хотя он никогда не говорил этого вслух, такой день явно не за горами, а тогда он сможет посвящать весь свой досуг созданию приманочных шерстяных мушек и ловле в ручье ускользающей форели…
Бах! «Дерьмо! – мысленно выругался Сэм. – Что это было… Неужели лопнула шина?» О черт, не хватало только сейчас в таком месте менять колесо.
Он снизил скорость, пытаясь осторожно ползти вперед. Ну точно, правое переднее колесо безумно вихляло. Он остановился, выключил мотор и задумался, оставив фары включенными. Он имел три возможности: выйти и поменять колесо на запаску, попытаться доехать на ободе или просто выйти из машины и пойти назад. Последний вариант он отверг сразу. Ни за что он не согласится пройти обратно мимо этих Блейкни, тем более в полнолуние и без наблюдения полицейских, отваливших, видимо, с поста на ужин или еще по какой-то надобности. И дальнейшая езда на ободе казалась почти таким же плохим вариантом, учитывая, какие из этого последуют неподъемные для него затраты на ремонт. Вздохнув, он открыл бардачок, вытащил оттуда фонарь и неохотно открыл водительскую дверцу. Судорожно сглотнув, он встал около машины и, напряженно прищурившись, огляделся по сторонам, готовый при малейшем признаке опасности запрыгнуть обратно в машину и запереть дверцу. В провале между деревьями виднелась луна, почти до смешного большая на ясном ночном небе, она набрасывала на ближайшие к нему деревья бледно-желтую вуаль своего призрачного света. Ветер совсем стих, бесчисленные обступившие деревья стояли, словно по стойке «смирно», в ожидании неведомо чего. Оставив дверцу машины открытой, он включил фонарь, обошел вокруг капота, оглядываясь по сторонам, и присел проверить шину. Слава богу, с колесом в итоге оказалось все в порядке – оно просто заехало в огромную колею на обочине разъезженной дороги. Должно быть, он въехал туда по оплошности. Сэм поднялся на ноги. Пора выполнить чертово поручение да поскорее вернуться домой. Но как только он двинулся обратно, обходя капот, что-то небольшое и шерстистое, повизгивая, пролетело у него между ног и устремилось в лесной мрак. Бастер? Он мог выпрыгнуть, пока Сэм проверял шину, и убежать.
– Ладно, это уже ни с чем не сравнимая глупость…
Бастер не отличался геройством Рин Тин Тина[23], но смелости ему было не занимать, не в его натуре было сбегать от опасности… и уж, несомненно, он не стал бы просто так бросать хозяина.
Должно быть, что-то напугало его… напугало настолько, что он забыл все свои обычные инстинкты. Сэм успел заметить, что Бастер скрылся в лесных дебрях, явно стремясь убежать подальше от поселения Блейкни.
– Бастер! – призывно крикнул Сэм, направившись к деревьям, за которыми скрылась собака. – Бас… – Внезапно он умолк, проглотив окончание слова.
Каким-то образом он осознал, что надо замолкнуть… молчать как могила. Он выключил фонарь. Теперь горели только передние фары машины и какой-то свет исходил из салона. Сначала он не заметил ничего необычного. Но вскоре почувствовал странный запах… скорее жуткую вонь: мускусное, мерзкое зловоние. Следом он услышал звуки непонятного происхождения: нечто среднее между угрожающим ворчанием разъяренного волка и гортанным сердитым лосиным ревом. И этот рев раздавался совсем близко.
Сэм Уиггинс прожил в Пиковой ложбине всю свою жизнь. С детства он слышал страшные легенды о странных тварях из лесной глуши, на них он рос, как другие дети вырастают на сказках Матушки Гусыни и приключениях кролика Питера. С годами он стал принимать их за абсолютную истину – в той или иной форме – и всячески старался избегать этой самой лесной глуши. И поэтому он умудрился никогда прежде не сталкиваться так непосредственно ни с реальными дикими и зловещими голосами, ни с дурными запахами.