– И что же?
– Блейкни.
– Да что вы говорите! – удивился Логан, подавшись вперед в кресле.
– Ах, они не такие уж злобные и неприветливые, какими прикидываются. Есть несколько местных жителей, с которыми они в той или иной степени общаются. Правда, они не любят чужаков и взаимно недолюбливают сознательных жителей Пиковой ложбины… их вражда имеет слишком глубокие корни; вероятно, она неискоренима. И у них есть основательная причина для обособленной жизни.
– Какая? – спросил Логан.
Но Олбрайт не дал прямого ответа.
– Доктор Фивербридж говорил мне, что ему удалось познакомиться с этим кланом… как именно, я не знаю. Может, так же, как удалось мне: чисто случайно столкнуться с одним из них в лесу, отнестись к нему с уважением, не выказывая никакого осуждения и излишнего любопытства. Но если вы хотите знать мое настоящее мнение, то я думаю, что в его случае дело связано с деньгами… в них Блейкни всегда нуждаются, какими бы независимыми и самодостаточными ни казались. – Олбрайт сунул нож обратно в ножны. – И именно об этом я рассказал Джессапу вчера днем, когда он заглянул ко мне. А Джессап тогда сказал мне, как его заинтересовало то, над чем работал Фивербридж: «лунное воздействие»; по-моему, так они оба называли предмет исследований.
Логан хранил молчание. Он не мог сообщить Олбрайту, что Фивербридж по-прежнему жив; не мог нарушить своего обещания, данного Лоре и самому этому ученому. Он быстро строил разные предположения, отвергая их одно за другим. Допустим, удивительно то, что Фивербридж заходил в поселение Блейкни… удивительно, что вообще кто-то заходил к ним: однако важно именно почему или зачем? Тогда он вспомнил статьи, прочитанные за письменным столом Джессапа… и внезапно подходящий ключ скользнул в нужный замок.
Олбрайт ничего не сказал, но выражение его лица подразумевало, что он тоже сделал некоторое открытие или нащупал путь к нему.
– Вы бывали в лаборатории Фивербриджа? – спросил он.
– Да.
– Видели его собак?
– Легавых? Да.
– Ужасно здоровые, верно?
Логан ничего не ответил и, немного помолчав, Олбрайт вновь заговорил сам:
– Как бы то ни было, теперь вы знаете, почему я так расстроился из-за смерти Джессапа.
– Почему? Не думаете же вы, что ваш рассказ мог иметь хоть какое-то отношение к его смерти?
Олбрайт пожал плечами.
– Хотя его смерть привела к определенному результату. Капитан оперативной группы, некий полицейский по фамилии Креншо, теперь планирует устроить рейд на поселение Блейкни.
– Когда? – напряженно спросил Олбрайт, изумленно подняв свои кустистые брови.
– Скоро. Возможно, даже послезавтра.
Поэт поднялся, смахнув сосновые стружки с колен.
– Тогда, полагаю, нам лучше нанести им визит.
– Кому? – удивился Логан, глянув на него.
– Блейкни. Кому же еще? – ответил Олбрайт, натягивая выцветшую охотничью куртку.
Энигматолог медленно поднялся с кресла. Олбрайт глянул на него, усмехнувшись отразившемуся на его лице замешательству.
– Мы собираемся нанести дружеский визит людям, которые сунули мне в лицо дуло дробовика, когда я в прошлый раз пытался поговорить с ними? – неуверенно произнес он.
– Ну, не совсем дружеский визит, – откликнулся Олбрайт, – но, по-моему, на сей раз вы узнаете, какие они есть на самом деле. Кроме того, разве вам не хочется задать им вопрос?
– Какой вопрос?
– Зачем их посещал доктор Фивербридж?
Логан бросил на него долгий смущенный взгляд. Последние сутки потрясения и трагические события сменяли друг друга с такой частотой, что он испытывал усталость, почти оцепенение. Однако тотчас осознал правоту Олбрайта. Он заехал навестить Олбрайта, полагая на интуитивном уровне, что поэт как-то связан с тем, что удалось обнаружить Джессапу, и оказался прав. Связь вела к доктору Фивербриджу и его странному знакомству с кланом Блейкни; кто бы мог подумать – с теми самыми людьми, к которым местные жители относились с ненавистью, недоверием и подозревали в убийствах именно их.
– Конечно, хочу, – наконец ответил он. – Но захотят ли они разговаривать со мной?
– Возможно… Если я буду с вами.
– Прекрасно. А вы не собираетесь захватить это? – Он кивнул в сторону винтовки, висевшей над грубым каменным камином.
– Нет, сэр. Оружие может лишь растревожить их. – И он первым направился к двери.
На пассажирском сиденье в пикапе Олбрайта лежала куча всяких вещей – болотные сапоги, ножи разных размеров, самострел с набором стрел, драная и выцветшая армейская куртка с сержантской нашивкой на одном плече, сундучок с рыболовными принадлежностями. Олбрайт перебросил все на заднее сиденье, и Логан забрался в салон. Включив зажигание, Олбрайт выехал с подъездной дорожки и направился к западу по шоссе 3А. Логан глянул на часы: они показывали четверть третьего.
– А как вы собираетесь избежать «радушного приема»? – спросил Джереми.
– Мы же не пойдем с главного входа, – пояснил Олбрайт.
Извилистое шоссе вскоре привело их к тому участку, где Джессап встретил свою смерть. Рыжая лента все еще огораживала большую территорию места преступления на обочине. Когда они проезжали мимо, Логан пристально глянул туда со смешанными чувствами ужаса и печали.
Сделав еще один поворот, Олбрайт свернул с центральной полосы шоссе, съехал на обочину и устремился, как показалось Логану, прямо на непроницаемые заросли кустов. Но их глубина, однако, составила от силы пару футов, и пикап, преодолев это препятствие, выехал на небольшую поляну, как раз соответствующую габаритам машины, со всех сторон окруженную густым лесом. А поднявшаяся живая изгородь за ними надежно скрыла место парковки, совершенно незаметное с шоссе. Заглушив мотор, Олбрайт резво выскочил из пикапа, и Логан последовал его примеру.
– Готовы? – спросил Олбрайт.
Логан кивнул. Обойдя спереди машину, Олбрайт вступил, казалось, в лесную чащу с непролазными дебрями подлеска. Когда они немного углубились в лес, Логан осознал, что под ногами вьется своего рода тропа… незаметная, едва различимая, но тем не менее явно специально проложенная людьми. Хотя она была такая узкая и слабо намеченная, что самому Логану ни за что не удалось бы следовать по ней. Он шел почти след в след за Олбрайтом, не успевая отмахиваться от сосновых лап, хлеставших его по лицу.
– Как вы ориентируетесь тут без компаса? – спросил он, дождавшись в ответ от Олбрайта только ироничной насмешки.
Изгибы и повороты тропинки следовали согласно разнообразной топографии лесного рельефа, то взбираясь на холмы, то спускаясь в низины. Солнечные лучи едва просачивались сквозь густой полог сплетенных над головой древесных крон. Олбрайт ни разу не остановился, чтобы проверить направление движения, а уверенно шагал все дальше и дальше в лес.
– Как раз в этой части леса я впервые встретился с Наумом Блейкни, – бросил он через плечо. – Мне не исполнилось тогда еще и десяти лет, и я вышел потренироваться в стрельбе из лука по енотам. А Наум был, скорее всего, на год старше меня. Ему не довелось учиться в школе. Когда я впервые увидел его, он просто убежал. Но потом, через несколько недель, я столкнулся с ним снова. И дал ему пострелять из моего лука. Со временем мы стали… ну, не друзьями… по-моему, у Блейкни вообще нет друзей – но хорошими знакомыми. Я научил его кое-чему, приносил ему разные книжки… Читал он плохо, но обладал пытливым и острым умом… и научил меня таким лесным премудростям, о которых не знал даже мой папа. – Он покачал головой. – А однажды привел меня в свое поселение и представил соплеменникам.
– И что они собой представляют? – спросил Логан.
– На мой взгляд, будет лучше, если вы составите о них собственное мнение. Готов держать пари, что вскоре вы сами узнаете, какие из легенд правдивы, а какие – нет.
– Неужели вы намекаете, что часть историй, рассказанных мне в Пиковой ложбине, правдива?
– О, безусловно, в них есть своя доля правды… если нам удастся убедить Блейкни открыть ее.
Тропа уже ограничивалась с одной стороны крутым скалистым склоном, а с другой – узкой лощиной. По самым строгим прикидкам Джереми оценил, что они уже прошли около мили и постепенно поворачивали к востоку. Олбрайт, следуя по незримой тропе, обогнул острый выступ скалистого склона, и внезапно энигматолог обнаружил, что путь им преградила очередная сплетенная из сучьев и туго стянутая упаковочной веревкой стена, выглядевшая такой же непроницаемой, как кирпичная или бетонная. Эта стена, однако, была пониже той, к которой он вышел первый раз, и, очевидно, меньше толщиной, хотя так же, как первая, почти сразу исчезала в непроходимых лесных зарослях. Перед этим участком стены не было никакого свободного пространства, кроны деревьев смыкались над их головами; он видел перед собой лишь плотно сомкнутые ряды прутьев, сплетенные в тугие, отлично подогнанные друг к другу ряды.
Олбрайт остановился и обернулся к Логану.
– Слушайте внимательно. В детстве я пользовался этим входом довольно свободно. С тех пор как вернулся, побывал у них два или, может, три раза. Если они нас впустят, старайтесь не раздражать их. Не бросайте пристальных взглядов. Предоставьте говорить мне… до тех пор, пока я не переключу их внимание на вас. Подыгрывайте моему сценарию, понятно? И возможно – только возможно – вы поймете, откуда пахнет жареным. Помните, что я рассказывал вам о наших Адирондакских лесах и о Блейкни в частности… в их истории есть тайны. И тайны, в сущности, кроются по ту сторону. – Он показал большим пальцем на древнюю и непроглядную сучковатую стену.
Рядом с оградой лежала пустая жестяная банка из-под смазочного масла, помятая и проржавевшая. Подняв с земли какую-то палку, Олбрайт ударил в этот своеобразный барабан, неспешно ударил два раза. После этого он приблизился к стене.
– Наум! – крикнул он, сложив ладони рупором и припав к сучковатой стене. – Аарон! Это я, Олбрайт. Нам необходимо поговорить.
Из-за ограды, как показалось Логану, не донеслось ни звука, не считая тихого козлиного блеяния.