Не говоря ни слова, они выбрались на дорогу, сели в пикап Олбрайта и быстро проехали по трассе 3А до его дома. Когда поэт вылез из машины, Логан автоматически поступил так же, проследовав за ним в дом.
– Итак, что вы думаете? – спросил Олбрайт, наконец нарушив молчание. – Держу пари, что вы еще в жизни не видели ничего подобного. А уж я точно не видел.
– Полагаю, у меня появилось кое-какое дело, – покачав головой, произнес Логан.
– Тогда, судя по всему, вам надо поторопиться. – Олбрайт снял со стены винтовку, взял с каминной полки коробку с патронами и зарядил ее. Потом приставил ружье к камину и добавил: – Ведь завтра последняя ночь полнолуния… и очень похоже на то, что нашему приятелю Креншо реально не терпится свершить… гм, своего рода правосудие.
Логан поблагодарил его за потраченное время и силы, вышел из дома и быстро добрался до своего коттеджа в «Облачных водах». Ему необходимо было о многом подумать… а времени на раздумья оставалось довольно мало.
Для начала он подключился к Сети и просмотрел возможные наследственные признаки, которые могли бы объяснить поразившую Зефраима болезнь. Потемнение кожи, предположил он, может быть связано с меланином… вероятно, гиперпигментация порождается, как ни странно, отраженным лунным, а не прямым солнечным светом. Если так, то явление фотопротекции – комплекс молекулярной обработки, предназначенный для защиты людей от повреждения солнечным светом, – может сработать и в обратном случае, скажем так, обеспечить ему реальные защитные средства от лунных лучей. Если приступ провоцирует внезапный и резкий скачок производства меланина, то нейромеланин – странный и малопонятный полимер, найденный в мозге, – также может провоцировать заметные изменения в его поведении, особенно если он связан с всплеском секреции гормона типа адреналина.
Аналогичным образом рост ногтей, который, как Логану показалось, произошел у Зефраима, мог быть вызван гиперкератозом, аномальным утолщением и раздражением внешнего кожного покрова типа угревой сыпи и воспалением волосяных луковиц, чем объясняются, видимо, и рубцы, замеченные им на коже Зефраима.
Кроме того, безусловно, проявился синдром Амбраса, или гипертрихоз, – иными словами, «синдром вервольфа», который является причиной аномального роста волос по всему телу. В стародавние времена на сцене цирка показывали бородатых дам, зачастую страдавших как раз от такого недуга.
Гиперпигментация, гиперкератоз, гипертрихоз – все эти болезни могли потенциально быть ответственными с научной точки зрения за то, что он видел в чердачной комнате дома поселения Блейкни. Но они не объясняли того внезапного и стремительного приступа, с которым все три заболевания проявлялись, не объясняли они и как все эти признаки исчезали с той же готовностью, как только луна уходила с небес. И ни в одной из имевшихся в Интернете медицинских и научных статей, с которыми Логан ознакомился, не упоминалось, разумеется, о том, что эти признаки порождались лунным светом. Возможно ли, что Зефраим – и в меньшей степени другие его соплеменники – страдал от некоторой генетической патологии или, возможно, синдрома, пока неизвестного науке? Стремительный рост волос, увеличение физической силы, рост ногтей, потемнение кожи (только еще ярче подчеркивавшие отрастание и загущение волос) – все это очень походило на исторические образы вервольфов, подробно описываемые столетиями, которые он читал во множестве, хотя обычно преувеличенные страхом и невежеством. В случае Зефраима, однако, имелась при наличии определенных физических изменений и разница… в нем не проявлялось никакой жажды крови, никаких неистовых припадков жестокости. По крайней мере, так говорили ему Блейкни. А проявленный ими страх и то, что они запирали Зефраима ради защиты его от самого себя… и, самое главное, чувства, испытываемые больным, когда он наблюдал за изменениями, убедили Логана в том, что они говорили правду. Имелась еще одна загадка… загадка, которую, вдруг осознал энигматолог, ему почти не хочется разгадывать. И она возвращала его к Чейзу Фивербриджу. Фивербридж разузнал о Зефраиме и о редкой «лунной болезни», от коей страдали некоторые из клана Блейкни. Он взял у них образцы ДНК и крови. Но ничего из этого он не показал Логану в ту ночь в тайной лаборатории за пожарной станцией. Вся его демонстрация сосредоточилась на том, как лунный свет – чистый лунный свет, просеиваясь через пылевую лунную атмосферу, но беспрепятственно проникая сквозь загрязнения, окружающие Землю, – может вызвать поведенческие трансформации. В памяти вдруг всплыли слова Фивербриджа: «Возможно ли, чтобы такое необычное качество света, видимого дневными земными тварями, воздействовало на мозг достаточно сильно для вызова изменений в поведении? И достаточно ли для такого изменения просто света полной луны? Вот каковы начальные посылки рабочей гипотезы: воздействие этого особого, поляризованного лунного света, проникая в мозг, могло вызывать необычные отклики: страх, возбудимость, агрессию».
Далее Фивербридж продемонстрировал эти результаты, и Логан сам их видел. Но то воздействие, хотя и очевидное, меняло только поведение – как и утверждалось в первой статье, которую он прочел на компьютере Джессапа. А результаты, только что виденные им у Зефраима, были не только поведенческими, но и морфологическими. Пусть временными, пусть в относительно малой степени: но Зефраим изменился физически.
Однако это не укладывалось никоим образом в тот эксперимент, что Логан видел в тайной лаборатории, хотя намек на это, вероятно, имелся во второй, последней статье, прочитанной им в кабинете Джессапа и опубликованной около восьми или девяти месяцев назад. Возможно, Фивербриджу не удалось воспользоваться жизнеспособной пробой ДНК Зефраима. Он надеялся – отсюда и оптимизм в самой статье, – но в конечном счете ничего не удалось доказать. Может, проявлявшаяся в людях клана Блейкни генетическая черта была просто слишком необычна или экзотична для использования в лабораторных опытах… и поэтому Фивербридж вернулся к своим начальным исследованиям.
Он мог не упомянуть о своих делах с Блейкни Логану, поскольку обещал им хранить тайну. Ведь и сам Логан дал такого же рода обещание… вот и пожилой ученый тоже не хотел обмануть доверие клана.
И тем не менее подсознательно Джереми прокручивал и другой сценарий… тот, что ему не хотелось рассматривать. И он имел отношение к нервному поведению собак, которое он заметил, навещая Лору Фивербридж.
Вздохнув, он закрыл крышку лэптопа. От недостатка сна его мозг пребывал в оцепенении… к тому же сейчас шел уже четвертый час ночи. Какое бы ни нашлось объяснение для Зефраима Блейкни, Логан обнаружил существо, в высшей степени достойное дальнейшего изучения: своего рода мечта энигматолога. И не только для энигматолога. В настоящее время в мире существует еще около сорока тысяч установленных болезней. И каждый медик от клинициста до биофизика мечтает, вероятно, пусть это и не слишком этично, открыть еще одно новое заболевание. Возможно, он обнаружил его. Но изучение, в какую бы форму оно ни вылилось, если вообще выльется, могло подождать. Поскольку на очереди стояли другие, более таинственные силы: силы, которыми необходимо было заняться безотлагательно. Кем бы на самом деле ни оказался Зефраим… мог ли он подтвердить легенды о вервольфе – на свободе пока оставалось нечто гораздо более кровожадное. Фаза полнолуния подходила к концу – а это означало, что нельзя терять ни минуты. Откинувшись на спинку кресла, Джереми закрыл глаза, мысленно попытавшись сложить все кусочки этого странного пазла. Догадки жителей Пиковой ложбины. Тревоги его друга Джессапа – поначалу просто смутные, позже переросшие в очевидные подозрения. Трансформация Зефраима и клановая «лунная болезнь» – ее он видел собственными глазами. Последняя статья, написанная доктором Фивербриджем, опыт, продемонстрированный им Логану в секретной лаборатории. Где-то среди всех этих ниточек скрывалась главная нить, способная привести к ответу…
Его разбудил легкий стук в дверь. Пошевелившись в кресле, Джереми открыл глаза и мгновенно прищурился от яркого солнечного света, заливавшего гостиную. Глянув на часы, он вдруг увидел, что уже второй час дня: провалился в сон и проспал беспробудно все утро, пробудившись только тогда, когда возле его двери оставили ланч. Конечности занемели от проведенных в кресле часов сна, но Логан не мог позволить себе медлить. Бросившись в ванную, он вымыл лицо и руки, сунул голову под струю холодной воды, чтобы взбодриться и прочистить мозги. Схватив расческу, наспех причесался. После чего, взяв мобильник, ключи от машины и фонарик, выбежал из коттеджа и устремился по грунтовой дорожке к парковке, где стоял арендованный джип.
Около половины третьего Логан заехал на подъездную дорожку обретшей новую научную жизнь пожарной станции. Помедлив в начале этой дорожки, сделал один короткий звонок и продолжил путь к стоянке. Выйдя из джипа, он увидел, как Лора Фивербридж вышла из жилого дома и направилась к лаборатории. Заметив его, она остановилась и улыбнулась.
– Джереми, – сказала она, – какая приятная неожиданность.
– Рад видеть вас также, – ответил он, – но хотелось бы, чтобы наша встреча происходила при более приятных обстоятельствах.
После его слов улыбка ее потускнела.
– Да, я слышала о Джессапе. Какой ужас. Я встречалась с ним дважды… он показался мне очень приятным человеком. – Она чуть подалась вперед. – Пойдемте, мы сможем поговорить в лаборатории.
Пока они шли, Логан смутно осознал некоторые изменения обстановки.
Потом он понял, что именно изменилось: не было слышно собачьего лая, никакой бурной возни вокруг. Он глянул в сторону собачьего убежища и увидел, что оно опустело.
– А где же Тоши и Миша? – спросил он.
Лаура стала еще более встревоженной.
– Они сбежали.
– Как? Обе собаки?
– Насколько я понимаю, да. Вы помните, какими они стали возбужденными… мне пришлось запирать их на ночь. А два дня назад я выпустила их утром, как обычно, и пошла приготовить им завтрак… а когда вернулась, они уже исчезли. Полдня я бродила по ближайшему лесу, звала их, свистела. Ни звука в ответ.