Август обсуждал эти вопросы с Татьяной. Нечасто и не по долгу, — она не слишком любила говорить о своем прошлом, судя по всему, являвшемся моделью будущего для мира Августа, — но все-таки они об этом говорили. И выводы — при всей его любви к магии — были неутешительны: в конечном итоге наука победит, потому что ученые и инженеры способны предложить людям гораздо больше, чем могут предложить колдуны и волшебники. Татьяна, к слову, привела один очень характерный пример: паровые машины. Она объяснила Августу принцип их действия и указала на то, что опыты с паровыми двигателями и их конструирование ведут сразу несколько ученых во Фландрии, Франции и некоторых других странах. Оказывается, соответствующие книги имелись даже в библиотеке самого Августа, просто он этим как-то не заинтересовался. Тем не менее, в будущем паровые машины обещали обеспечить невероятный прорыв во многих областях повседневной жизни, промышленности и транспорта. Корабли, плывущие против ветра или в полный штиль, машины, заменяющие десятки волов или лошадей и с легкостью перемещающие по рельсам огромные грузы на невероятные расстояния, и множество других потрясающих воображение вещей. На данный момент, однако, все это было невозможно, так как машины эти были несовершенны. Все упиралось в теорию, которой пока не было, в точность обработки металла, которая была критична для создания таких двигателей и в невозможность развернуть массовое производство.
— Понимаешь, — объясняла Татьяна, — мы с тобой можем помочь грамотному механику построить такую машину. Более того, наша магия может обеспечить изготовление электрического генератора, приводимого в действие паровым двигателем. В конечном счете, потратив достаточно денег и сил, за несколько лет мы способны электрифицировать виллу Аури, обеспечив ее светом, водой и даже внутренней телефонной связью. Но, учитывая затраты времени — твоего и моего — и стоимость работ, оно того не стоит: слишком долго, слишком дорого, слишком сложно. А вот научно-технический прогресс с его революциями и поступательным развитием через сто-сто пятьдесят лет обеспечит все это для всех дворцов и особняков, а позже и вообще для всех домов в мире без всякой магии. Маги создают чудеса, а чудеса — редкие диковинки, а вот наука и техника заточены на массовое производство.
Август, как это обычно и случалось, понимал, что называется, с "пятого на десятое", поскольку не знал или понимал иначе множество из тех слов, которые произносила Таня, но общую мысль уловил верно. И сейчас, слушая рассуждения академика Куколева, вспомнил о черной розе, созданной Теа во время девичника у принцесс. Сколько в мире магов, способных на такой уровень волшбы? Ответ очевиден: единицы. А в мире Тани эта роза была создана ученым-садоводом без всякой магии и могла быть воспроизведена, то есть, выращена в любом количестве экземпляров. Вот и весь сказ.
— Что ж, господин Куколев, — сказал Август, со спокойным лицом выслушав длинную, изобилующую витиеватыми отступлениями речь академика, — полагаю, вы правы.
Вот этой фразы — этого признания — никто за столом, кажется, не ожидал. Однако Август позволил себе лишь несколько мгновений, чтобы насладиться произведенным эффектом, и так же неторопливо, как это делал давеча его оппонент, повел свою речь дальше:
— Вижу, вы удивлены, господа, — любезно улыбнулся он, — но это оттого, что мы еще слишком мало знакомы. Скажу лишь, что, являясь не только колдуном, но также — и в первую голову — ученым-естествоиспытателем, я взыскую истины в той же мере, что и уважаемый Вениамин Куприянович. Другое дело, что, являясь тем, кого у вас, в России, принято называть волхвами, я обладаю редкой возможностью не только творить чудеса, подобные редким диковинкам или произведениям искусства, создаваемым ювелирами, живописцами или скульпторами, но также проводить глубокие научные исследования, используя свою магию, в качестве невероятно эффективного инструмента познания.
Сейчас Август говорил о другой стороне магии. С его точки зрения, в отличие от утилитарной техники, колдовство — это, прежде всего, искусство. И в этом смысле оно далеко превосходит науку, которая искусством быть не может по определению. Именно эту способность магии "творить невозможное" — иногда прекрасное, а иногда ужасное, — Август ценил в колдовстве более всего. Однако предпочитал не говорить об этом вслух, тем более в компании ученых мужей. Для господ академиков у него был припасен иной пример использования магии, и Август знал, равнодушными этот пример не оставит никого из них.
— Взгляните, господа, на этот рубин, — Август извлек из кармана маленькую деревянную коробочку и уже из нее — не огранённый камень весом в пятнадцать карат. — Что скажете?
— Несомненно, это рубин, — покатав камень в тонких пальцах, вынес вердикт геолог Ангермюллер. — Весьма крупный и дорогой, но в чем, собственно, вопрос?
— Вопрос, дорогой Вильгельм Карлович, — улыбнулся Август, — в том, что этот камень Огня и Солнца создан с помощью колдовства. Он наколдован, но не в прямом смысле этого слова. Магия позволила мне разработать алхимический рецепт "выращивания" рубинов из… Ну, скажем так, из обычных материалов, имеющихся в распоряжении ученого-естествоиспытателя…
Разумеется, Август лукавил, но, в то же время говорил истинную правду. О том, что рубины можно создавать искусственно, ему рассказала Татьяна, называвшая такие камни "синтетическими". Она же припомнила в общих чертах и технологию их выращивания. Остальное оказалось не так уж сложно для такого опытного алхимика, каким являлся Август Агд. Он продумал практически весь процесс, основываясь на своем прошлом опыте и обширных знаниях в высшей алхимии, и, проведя — разумеется, вместе с Теа, которой следовало учиться, — несколько опытов, получил первый искусственный рубин за месяц до их отъезда из Генуи. Ну а этот великолепный камень Таня вырастила сама. У нее имелось несколько, так называемых, "завиральных" идей, одна из которых называлась "магический лазер". Вот для него ей и нужны были крупные рубины. С "лазером" — чем бы эта штука ни была на самом деле, — пока ничего не выходило, но парочка крупных рубинов от этой затеи все-таки осталась. И, разумеется, Август был вполне честен, когда утверждал, что рубин создан с помощью магии. Такой камень никогда бы не появился, — ну, во всяком случае, не сейчас — не появись прежде в этом мире новая Теа д'Агарис. Ну а это целиком был результат Великой Волшбы, которую устроил ученый-колдун Август Агд.
Демонстрация алхимически "созданного" рубина произвела на собравшихся за обеденным столом академиков неизгладимое впечатление, и причина этого не только и не столько в красоте и величине драгоценного камня, сколько в том, что догадки алхимиков древности, возможно, не являлись чистой фантазией. Дело в том, что к середине восемнадцатого столетия у многих ученых мужей возник скепсис относительно возможности получения алхимического золота, не говоря уже о философском камне, и алхимия все больше и больше растворялась в выросшей из нее химии. Однако демонстрация Августа не просто намекала, она во всеуслышание заявляла о том, что век алхимии еще не закончен. Похоже, алхимия, всегда находившаяся где-то на пересечении науки с магией, реабилитировала себя в глазах научного сообщества. Во всяком случае, в глазах русских академиков.
Именно это и стало темой ученой беседы, продлившейся до поздних часов вечера.
***
Вернувшись во дворец Новосильцева, Август не застал там ни графа, ни Теа. Впрочем, имелись и различия: женщина за весь день не удосужилась прислать даже короткой записки, а граф, напротив, не только передал через слуг, куда именно он направляется, но также не забыл просьбу Августа и распорядился подготовить место для алхимической лаборатории. В задней части левого крыла слуги освободили просторное помещение, находившееся под самой крышей, поставили там крепкие деревянные столы, застелив два из них листами кровельного железа, прочистили дымоходы в камине и в печи-голландке и перенесли в этот бывший склад ненужной рухляди сундуки с алхимическим оборудованием. Так что, за неимением другого, более интересного дела, Август занялся оборудованием лаборатории, тем более, что чисто техническая работа по распаковке сундуков — ему помогали в этом деле его постоянные помощники Катрина и Огюст — не мешала ему думать. Она попросту не отвлекала от главного. Напротив, принимая у слуг сосуды и штативы, змеевики и прочие приборы и устройства, и расставляя их в должном порядке на трех просторных рабочих столах, Август был волен размышлять на любые темы, сосредотачивая внимание именно на них, а не на чем-нибудь другом.
Думал же он сейчас о том, где находится мир Татьяны и как до него добраться, если это возможно вообще. Дело в том, что, не впервые размышляя на тему "множественности миров", Август все больше и больше уверялся, что в случае с Татьяной проблема эта имеет не астрономический — в духе преодоления концепции геоцентризма, — а метафизический характер. Конечно, он не мог полностью исключить вероятность того, что где-то во вселенной вокруг звезды, похожей на солнце, как сестра-близнец, вращается планета, на которой цивилизация настолько похожа на земную, что на этих мирах совпадут даже страны и языки, населяющих их народов. В такое сходство верилось с трудом. К тому же, в этом случае, душа Тани путешествовала не в метафизическом мире тонких сущностей, а в эфирном пространстве, разделяющем звезды и планеты.
Гораздо более логичной Августу представлялась концепция множественности вселенных. В этом случае, мир Тани принадлежал какой-то иной вселенной по сравнению с миром Августа. Но тогда возникал вопрос о границах. Допустим, и там, и тут существует планета, вращающаяся вокруг солнца, которое тоже существует в двух или более экземплярах, согласно количеству самих вселенных. Но, если так, что из себя представляют эти вселенные? Отражения? Копии? Что? И ведь при всем сходстве существуют и существенные различия. В мире Тани, например, нет или почти нет магии, тогда как мир Августа полон ею. Однако, с другой стороны, цивилизация Августа бедна и не развита с точки зр