— А вот это неожиданно! — проговорил он себе под нос.
Чувствовал он себя препаршиво. Каждый раз, стоило ему увидеть эту девушку или заговорить с нею, он испытывал смешанное чувство стыда и радости, отчего сам же начинал злиться. Она обладала даром волновать его, но и доводить до белого каления тоже.
— Пернелль! — заорал он. — Пернелль!
Пожилая служанка прибежала, поправляя на ходу чепец и передник. Фредерик пальцем указал во двор.
— Мадемуазель Руа приехала! Отправь Жака вниз, пусть займется лошадью. А ее проводи сюда!
Он провел рукой по светло-русым волосам, пригладил усы. Пару минут ушло на поиски пиджака, завалившегося за диванчик. Наконец он решил, что выглядит достаточно презентабельно. Шорох женских туфель на низком каблуке по паркету… Вошла Клер. На ней было желтое платье, на солнце казавшееся особенно ярким, волосы — распущены. Он усмотрел в этом некую провокацию: у скромных девушек волосы всегда прибраны. Он рассчитывал поздороваться ироничным тоном, но она заговорила первой:
— Здравствуйте, мсье Жиро!
Вид у нее был взволнованный, голос дрожал. Фредерик даже растерялся, только вежливо кивнул в ответ. Зачем она приехала? И почему одна?
— Я польщен! — сказал он, чувствуя себя при этом смешным.
Не дожидаясь приглашения, Клер присела на стул. У нее тряслись коленки. В Понриане она была впервые. Все эти ковры, позолоченные дубовые панели на стенах, узорчатые занавеси, хрустальная люстра с подвесками — все было ей в новинку. Клер с трудом перевела дух. Взгляд ее переместился к большому камину белого мрамора, над которым, на полочке, стояла бронзовая статуэтка. Фредерик проследил за ее взглядом.
— Диана-охотница! С луком и ручной ланью. Отец купил эту статуэтку в Бордо. Вы чем-то похожи на эту богиню.
— О нет! — живо возразила девушка. — Я — противница охоты!
— Кому, как не мне, об этом знать! — отозвался Фредерик.
Ничего стоящего, чтобы продолжить разговор, не приходило ему в голову. Клер была так хороша в этой обстановке, и он боялся ее вспугнуть. Девушка заговорила первой, весьма смущенная молчанием того, кого считала врагом и кто внезапно показался ей уязвимым.
— Мсье, я приехала сама, ничего не сказав родителям, чтобы раз и навсегда уладить вопрос с помолвкой. Согласитесь, мое возмущение понятно, ведь никто не спросил моего мнения. Теперь мы можем это обсудить!
Фредерик всплеснул руками, не найдя подходящего ответа. Отец приобщил его к этому маскараду, сыграв на самых низких инстинктах. Теперь он о своем решении жалел. Клер же винить себя было не в чем.
— Вы наверняка меня презираете, — вымолвил он наконец. — Но я действовал исключительно в наших общих интересах. Да, вчера я вам угрожал и прошу меня за это простить. У меня мерзкий характер. Мать часто ставила мне это в упрек.
Все пошло не так, как Клер себе воображала. Фредерик внушал ей скорее сочувствие.
— Вы в короткий срок потеряли отца и мать, мсье, это очень печально, — сказала она. — И, возможно, поэтому меня поймете. Я согласна выйти за вас, если вы дадите мне немного времени. Осенью у меня появится брат или сестра, и моя помощь дома будет очень нужна. А отец… Бедный отец, сил моих нет видеть его таким несчастным! Если мы поженимся, об этом долге можно будет забыть? Я хочу полной уверенности, мсье! Мне хватит вашего слова!
Фредерик подошел к столику, плеснул себе коньяку.
— В таком случае, мадемуазель Клер, я обещаю. И тоже готов довольствоваться вашим обещанием.
Приободренный алкоголем, он направился к искусно инкрустированному секретеру, достал из ящичка сложенный вдвое листок. Хрустнула бумага.
— Вот долговая расписка мсье Руа! Отец банально переиграл его, вынудив рассказать об истинном состоянии дел, назвать имена кредиторов. Рано или поздно мельница перешла бы в наши руки. Так что вы спасаете его, Клер!
Фредерику хотелось добавить, что она осчастливила его своим согласием и что он будет любить ее и беречь — словом, все те глупости, которые женихи нашептывают своим избранницам. Но к романтизму он был, увы, не приучен. Уязвленная такой прямотой, Клер вскочила со стула. Он протянул ей расписку.
— Возьмите и сожгите ее, делайте, что хотите! Отныне мэтр Руа не должен мне ни гроша. Мы можем пожениться в июне будущего года. Мадемуазель, вам нравится дом?
Он улыбался без задней мысли, почти робко. Клер же испытала огромное облегчение. Отсрочка длиною в год — это же прекрасно!
— Да, у вас красиво, как в замке! — Беря в руки бумагу, от которой зависело будущее ее семьи, Клер добавила: — Благодарю!
И стала отступать к двери. Фредерик последовал за ней.
— Клер, нам следует обручиться задолго до того, как о нашей свадьбе объявят в местной церкви. Вы позволите навестить вас в это воскресенье?
— Умоляю, не торопите меня! — взмолилась девушка. — Я бы очень хотела, чтобы это оставалось в секрете хотя бы до… ну, скажем, до Рождества!
Клер дала себе зарок, что поговорит с ним про Катрин, но все никак не осмеливалась. Сегодня Фредерик показал себя с совершенно иной стороны. Остановившись посреди коридора, она подумала о том, сколько сюрпризов преподносит нам жизнь. Год назад она была бы на седьмом небе, оказавшись в Понриане, да еще в качестве невесты этого зеленоглазого красавца… Наконец она решилась:
— В нашей деревне ничего не утаишь, мсье. Я знаю про вас с Катрин! Мне она очень нравилась
— веселая, приветливая девушка. А то, как вы с ней обошлись… Это возмутительно! Хотя, быть может, я осуждаю вас напрасно? То, что говорят, не всегда правда, не так ли?
Она смерила его взглядом с головы до ног, притом что была намного ниже ростом. Фредерик смахнул со лба капельки пота.
— Проклятье! Невыносимая жара! — пробормотал он. — А про Катрин… Случилось то, что обычно бывает, когда девушка не блюдет своей чести. Она меня хотела — она меня заполучила. Но жениться я на ней не собирался. Это уж точно!
Клер не знала, как ей отсюда побыстрее вырваться. Ответ Фредерика ее разочаровал, как и то, что это было сказано холодным тоном.
— Но вы ведь были влюблены, — тихо проговорила она.
— Нет, конечно! Вы правда очень наивны, если не понимаете, мадемуазель. Я у Катрин был не первый.
Фредерик смутился, умолк. В его представлении Клер была куда невиннее, нежели это было в реальности. Как объяснить девице, что у мужчин есть… особого рода потребности? Внезапно он схватил ее за руку:
— Идемте, я кое-что вам покажу!
Девушка испугалась. Давно пора было возвращаться.
— Мне нужно домой!
— Это не займет много времени. Идемте!
Он увлек ее в гостиную, откуда они только что вышли, и толкнул двустворчатую дверь. Глазам девушки открылась средних размеров комната, три стены которой занимали книжные шкафы с сотнями книг. У окна глубокое кресло бержер, обитое красным бархатом, словно приглашало к чтению. Возле камина стоял изящный маленький столик.
— Библиотека Марианны де Риан, моей матери! Она чуть ли не полжизни провела тут. Значительная часть книг — из библиотеки моих деда и бабки.
Клер была поражена.
— Мсье, как вы узнали, что я люблю читать? Иначе вы бы не показали мне свою библиотеку!
— Катрин однажды рассказала. Она хорошо к вам относилась. Думаю, даже восхищалась вами. И часто видела с книжкой — в кухне и в саду.
С Клер творилось что-то странное. Ей вдруг захотелось плакать и кричать — непонятно почему. Это как оказаться в самом центре паутины, зная, что тебе точно не вырваться… Будет ли она счастлива в этом уютном доме, в окружении важных особ, от которых разит табаком и алкоголем?
— Мне пора! — пробормотала она.
Фредерик пожирал ее глазами. Его внимание привлекла родинка на груди, чуть приоткрытой отделанным кружевами треугольным вырезом на платье. От одежды и волос Клер пахло цветами.
— Клер, я люблю вас! — признался он. — Знаю, вы выходите за меня, спасая тем самым отца и мельницу. Смею надеяться, что вы не пожалеете и я смогу составить ваше счастье!
Искренние слова сорвались с его губ словно против воли. Было видно, как он взволнован.
А Клер почему-то вспомнились жаркие поцелуи Жана. Как парень, с которым она едва знакома, может так нравиться? Она просто умирала от любви к нему.
«Мы с Жаном больше не должны встречаться! Никогда! — сказала она себе. — Я только что пообещала уважать другого, соединиться с ним перед Господом!»
Фредерик заметил, как она вздрогнула. И решил, что его пылкие речи не пропали даром.
— А теперь уезжайте поскорее! — потребовал он, боясь потерять над собой контроль.
С Клер он хотел начать новую жизнь — спокойную жизнь семейного человека, оставившего пороки в прошлом. Поэтому решил до свадьбы не пить и не иметь половых связей.
Что до Клер, то она выскочила на улицу в полном смятении.
Базиль был уверен, что коляска Колена Руа проехала мимо два часа назад и что правила ею Клер. Стоя на пороге, он дожидался ее возвращения.
«Куда моя девочка могла так спешить? — спрашивал он себя. — Надеюсь, не на поиски Жана? Нет, она слишком умна, чтобы отправиться туда средь бела дня!»
Сенокос был в разгаре, на лугах все еще работали косари, многие с женами и детьми, которых по этому случаю (и к их вящей радости!) освободили от занятий в школе. Грузить сено многим казалось интереснее, чем учить таблицу умножения… Они висли на дощатых стенках повозок, болтали и смеялись. А еще — кормили волов цветущим клевером, чтобы те стояли спокойно.
— А вот и она! — Базиль вздрогнул.
Из-за поворота показалась черная лошадь. Она шла галопом. Клер, привстав на сиденье, потряхивала вожжами. Даже на таком расстоянии было видно, что щеки у девушки раскраснелись и она чем-то расстроена.
— Она не успеет остановиться перед домом! Да что с ней сегодня такое?
Он побежал к дороге, размахивая руками.
— Клер! Тормози! Тормози!
Коляска пронеслась мимо, и Базиль услышал ее возглас: