— Только не делай мне больно! — попросила тихо.
— Не бойся, я слишком тебя люблю! Я осторожно!
Он накрыл ее губы своими губами, тихонько их раздвинул. Это был бесконечный поцелуй. Клер тянулась к нему, трепеща и упиваясь этим ураганом ощущений. Тело ее пылало, жаждало насыщения. Дерзкая, обезумевшая от страсти, в решающий момент она открылась ему навстречу. Жан вошел в нее мягко, чуть не плача от радости. И вдруг резко отодвинулся — так из огня выдергивают руку.
— Что с тобой? — пробормотала Клер.
— Не хочу, чтобы ты забеременела. Одна девчонка в городе меня этому научила.
— Если б я забеременела от тебя, мне было бы проще решиться сбежать из дому, — грустно отвечала девушка.
Спрашивать, что именно он сделал, она не осмелилась. Открыв для себя любовь с ее секретами и эту новую грань взаимопонимания с избранником, Клер представила себя далеко-далеко отсюда, в чужой стране, под руку с Жаном. Там они женаты и вольны любить друг друга…
— Сделай так, чтобы у меня в животе появился малыш! — взмолилась она, прижимаясь к нему всем телом. — Иди ко мне! Ну иди же!
Удивленный Жан противился недолго. Она прикасалась к нему, целовала плечи и торс. Такой пылкой женщины он еще не знал. Трижды они предавались страсти, а та все не утихала — сильная, бесхитростная, изнуряющая…
Взошло солнце. Сидевший у входа в пещеру Соважон коротко тявкнул, завидев бредущих по дороге, по обе стороны от запряженной волами телеги, косарей, за которыми следовали их жены.
— Клер, просыпайся! — зашептал Жан и потряс ее за плечо. — Твой волк рычит!
Молодой беглец по-прежнему видел в нем только хищника, отказываясь признавать долю крови миролюбивого Моиза. Для Жана Соважон был прирученным волком. Клер открыла глаза и увидела лучики света, пробивающиеся сквозь ковер из плюща.
— Господи, если отец заметит, что ночью меня не было дома!..
Девушка вскочила. Волосы у нее были растрепаны. Жан пожирал ее глазами.
— Какая ты красивая! Останься со мной!
— Нет, не могу!
От волнения у нее все валилось из рук. Клер даже не замечала любопытного взгляда возлюбленного, разглядывавшего ее груди с темными сосками, треугольник волос внизу живота, белые округлые бедра. Наконец она решила, что выглядит пристойно.
— Жан, любимый, я приду еще! Пожалуйста, не уезжай, не попрощавшись!
— Тогда не откладывай свидание еще на месяц! — отвечал он.
Клер поцеловала его в губы и убежала.
Когда настенные часы пробили шесть раз, в просторной кухне семьи Руа еще не было ни души. Служанка возилась на чердаке, переставляя жестяные тазики. В перетирочном цехе привычно гудели голоса рабочих. Клер сняла ботинки и на цыпочках, ступенька за ступенькой, взбежала по лестнице. Бертий, которая сидела на постели, сложив руки поверх одеяла, встретила ее словами:
— Где ты так испачкалась, Клер? Ты в курсе, что уже утро?
Клер сняла платье, все в пятнах грязи и все еще темное от влаги, и белье, которое неприятно липло к телу. Из комода достала ночную рубашку и с видимым удовольствием ее натянула. И, наконец, устроилась рядом с кузиной.
— Я это сделала! — прошептала она. — С Жаном! Боли не было, только радость, но такая сильная, яркая!
Бертий растерянно заморгала, а потом, рассмотрев кузину со всех сторон, сказала:
— Губы у тебя искусаны и очень красные, волосы грязные! Клер, милая, что, если у тебя будет ребенок?
— Значит, я уеду. Но дети получаются не всегда… Принцесса, я так счастлива! Ничто не омрачит мою радость, ничто!
Умирая от любопытства, Бертий потребовала подробностей. Клер рассказала о событиях этой ночи, не забыв про вторжение жандармов. Бертий задохнулась от волнения:
— И они смотрели на тебя голую? На твоем месте я бы сгорела от стыда!
— Я думала только о Жане и что надо его спасать.
Девушки еще долго болтали, а потом Клер встала.
— Сейчас, принцесса, принесу тебе кофе с тартинками!
Надев свежее платье и заплетя волосы в косу, она вышла из спальни. Бертий вытянулась на постели, спрятала лицо в подушку. Никогда ей не узнать мучений и радостей любви! Ей было так плохо, что, заливаясь слезами, она думала, что умрет от горя и бессильной ярости.
Фредерик Жиро не спеша шел по красивому бульвару Променад-дез-Англе с рядами липовых деревьев, обсыпанных белым песком. Бульвар тянулся от мэрии Ангулема до старой крепостной стены, откуда открывался прекрасный вид на равнину. Поравнявшись с театром, Фредерик остановился и посмотрел на тетку своей матери, Аделаиду де Риан, которую держал под руку. Это была очень элегантная престарелая дама, одетая в черное, за исключением сиреневой шейной ленточки.
— Милая Аделаида, ты уверена в своем решении?
— Кольцо очень красивое, Фредерик. Я дарю его тебе от чистого сердца. Я так рада, что ты скоро женишься! И я очень по тебе соскучилась. Целый год ты не давал о себе знать, не считая этих ужасных извещений о смерти родителей. Но ты приехал, и это главное. Наша крошка тоже по тебе истосковалась. Не крути головой, я чувствую такие вещи! Она часто смотрит на дверь. И как вчера тебе обрадовалась!
Фредерик забормотал слова извинения:
— Прости, теперь я буду вас навещать регулярно.
Он не мог рассказать этой добродетельной, высокоморальной и рассудительной женщине ни о своих эскападах верхом, ни о легких победах и объятиях на куче соломы в каком-нибудь сарае, ни о количестве спиртного, поглощаемого, чтобы побороть своих демонов.
— Теперь все изменится, — пообещал он.
С недавних пор Фредерик тратил деньги, не считая. До свадьбы было еще далеко, поэтому он решил навестить единственную родственницу, к которой испытывал привязанность. С нею можно было обсудить грядущую свадьбу, тем самым приближая это событие, делая его реальнее. Новость Аделаиду обрадовала, и она пожелала подарить будущей невестке великолепное кольцо с крупным бриллиантом, обрамленным мелкими бриллиантами, — искусное творение ювелиров прошлого века.
— Только бы оно пришлось ей впору! — добавила престарелая дама.
— Надеюсь! — вздохнул Фредерик, и лоб его перерезала морщинка. — У нее очень тонкие пальцы.
— Мой дорогой, вернемся, пожалуй! Я немного устала.
Фредерик подозвал фиакр, назвал кучеру адрес:
— Улица де-Болье.
В экипаже Аделаида де Риан присмотрелась к юноше повнимательнее. Взяла за руку и тихо спросила:
— Когда свадьба? Фредерик, я бы хотела, чтобы ты привез ко мне эту девушку. Ты знаешь, что в Понриан я больше никогда не приеду. Это слишком далеко, и в каждой комнате мне будут мерещиться призраки… Но твоей супруге дом, возможно, понравится.
— В июне будущего года, я тебе уже говорил.
— Я стала все забывать. Что поделаешь, возраст! В июне ты говоришь? Но это же так нескоро! Сейчас только июль. Нам с Клер нужно познакомиться задолго до свадьбы. Я не вечная, мой милый Фредерик! Кто позаботится о нашей крошке, когда меня не станет? Тебе нужно поговорить с невестой.
Фредерик тихо обещал. Думал он о встрече, состоявшейся этим же утром. Аристид Дюбрёй, этот вездесущий полицейский, был с ним подчеркнуто любезен. Они встретились в центре города, перед пивным рестораном «Ла-Гранд-Брассри-дю-Сантр», поздоровались и немного поговорили.
— Я, мой дорогой, уезжаю в Рюффек. Префект полиции командирует меня для расследования нового дела… Мои люди регулярно прочесывают окрестности Ангулема, но молодой каторжник, Жан Дюмон, как в воду канул!
Думаю, парень уже далеко. Выскользнул, так сказать, у нас из рук. Но я терпеливый, рано или поздно я его достану! Если, конечно, он не сбежал за границу. Ну и скатертью дорога, скажу я. Согласны?
Фредерик не ответил. Участь какого-то каторжника его не волновала. Однако Дюбрёй, насмешливо поблескивая глазами, продолжал:
— Засвидетельствуйте мое уважение вашей невесте, Клер Руа. А когда поженитесь, повезите ее на морские купания! По-видимому, юная Клер любит прохладную воду… Неделю назад двое жандармов застали ее чуть ли не в костюме Евы ночью на берегу ручья, который течет к мельнице. И эта невинная наяда прикрылась вашим именем, как щитом! Вы счастливчик, Фредерик…
Желчь и мёд в одном флаконе — в этом был весь Аристид Дюбрёй. С тех пор Фредерика грызла тревога. Ему хотелось побыстрее оказаться дома, в поместье, и в то же время, чтобы нога его туда больше никогда не ступала. Под этой крышей, крытой рыжей черепицей, он узнал, что такое жить в аду.
— Ты захватил ячменные леденцы и ленту для куклы? — спросила престарелая дама. — Мы на месте!
Перебирая в голове свои сомнения и страхи, Фредерик расплатился с кучером и помог Аделаиде сойти. Они вошли в большой серый особняк. В вестибюле им навстречу вышла горничная. Фредерик передал ей верхнюю одежду и шляпу, и они с Аделаидой прошли в глубину дома. Дверь в жилую комнату он открыл с сияющей улыбкой:
— А вот и я, сестренка!
Клер расправила складочку на простыне материнской кровати — вот, так намного лучше! Девушку буквально переполняли энергия и желание позаботиться о близких. Вот уже десять дней она упорно трудилась по хозяйству, и служанка сбилась с ног, поспевая за ней. Приготовление пищи, работа в огороде, уборка и стирка — все делалось быстро и наилучшим образом. Ортанс наблюдала за всем этим с нескрываемым удовлетворением. И в это утро сказала мужу:
— Колен, ты заметил, как наша дочка повеселела с тех пор, как они с Фредериком поладили? А мы волновались! Клер будет богатой и хозяйкой Понриана. Она целый день напевает за работой… Девочка влюблена!
Ортанс была права, если не считать маленького просчета с возлюбленным. Да, Клер буквально дышала любовью, но не к Фредерику, а к Жану. Каждый вечер они встречались в Пещере фей. Парень принес туда одеяло и фонарь. Эта расселина в горе служила им брачным покоем. Впереди у них было несколько недель счастья: дважды съездив в Ангулем, Базиль объявил, что корабль Жана отплывает в сентябре.