— Мама! — Матье подергал ее за рукав.
— Ты должен называть меня Клер, дорогой! И веди себя хорошо, иначе Фредерик рассердится. У него горе, так что не следует его беспокоить.
И это была правда. Найдя Дениз мертвой, муж плакал у нее на плече как испуганное, ищущее утешения дитя. Это случилось вчера, в семь утра. Они собирались вместе отправиться на конную прогулку.
По обыкновению хозяин Понриана отправился проведать сестру и застал ее уже бездыханной. Совершенно потерянный, он пришел в спальню Клер и разбудил ее громкими рыданиями.
— Мой бедный друг! — прошептала она, даже не думая его отталкивать.
В эти минуты Клер испытала целую гамму эмоций. Фредерик, прижимающийся головой к ее груди… Мокрая от его слез ночная рубашка… Она баюкала и утешала плачущего мужа так же, как сейчас маленького Матье. Он сетовал на себя, твердил, что не смог спасти Дениз. Порывисто обнимал ее, словно ища опоры. Клер помнила, как осыпала нежными поцелуями лоб мужа, его припухшие веки, мокрые щеки. Хрупкая надежда воскресла в глубине ее сердца — эмоциональность и ранимость мужа стали для нее открытием.
Молодая женщина встала и отвела маленького брата в детскую. Мадам Одиль как раз ее проветривала. В комнату потоком лился холодный воздух.
— Вы снова надолго отлучились, — строго обратилась к ней Клер. — Матье пробрался в комнату Дениз! Для малыша это неподходящее зрелище. И закройте окно, здесь очень холодно!
— Ваш брат совершенно меня не слушается! — отвечала нянечка. — Пока я ходила за чистым постельным бельем, он сбежал. Я не могу быть в трех местах одновременно, мадам!
— Следовало взять его с собой. Мне нужно спуститься в гостиную. Могу я быть уверена, что вы за ним присмотрите? — Клер наклонилась и указала мальчику на игрушки. — Матье, будь хорошим мальчиком! Посиди тихонько, поиграй! Я скоро приду.
В детскую быстрым шагом вошел Фредерик. Он был бледен, глаза — заплаканы. Клер поспешила к нему.
— Побудьте со мной, — попросил он. — Мне нужно знать, что вы рядом.
— Конечно! Вы можете на меня рассчитывать, — очень тихо отвечала она, беря мужа за руку.
Заупокойная служба по Дениз прошла в церкви Пюимуайена, в узком кругу. Отец Жак совершил богослужение в присутствии Аделаиды де Риан, Фредерика, Клер и Пернелль, после чего девочку похоронили рядом с родителями.
— Я закажу красивую стелу, — пообещал Фредерик. — Из белого мрамора, с изображением ангела с распростертыми крыльями, играющего на арфе!
— Прекрасная мысль, мой дорогой, — кивнула Аделаида. Она опиралась на трость, будучи не в силах распрямить согбенную спину. — Не забудь, что на ней должно быть и ее имя, красивыми буквами — «Дениз де Риан».
Клер робко подала голос:
— Я могла бы подыскать стихотворение, воспевающее детство…
Престарелая дама посмотрела на нее с явной досадой:
— Не думаю, что вы подходящая для этого кандидатура! Помимо вашего брата, с его бесконечными капризами, детей у вас до сих пор нет!
За этим заявлением последовала тягостная пауза. Клер смотрела на голые ветви деревьев, почерневшие на морозе, и на укрытую снегом деревню вдалеке. Над крышами вился серый дымок. Ей хотелось провалиться сквозь землю.
— Не будьте так жестоки к моей супруге, — сказал Фредерик. — Если Клер отказано в радостях материнства, ее ли это вина? Как мне кажется, вы тут в равном положении.
— В моем случае — это осознанный выбор! — громыхнула Аделаида. — Я не захотела ни мужа, ни детей. Я прожила счастливую жизнь, много путешествовала. И, прошу заметить, ни один мужчина не имел счастья мне понравиться.
Взволнованная Клер потихоньку побрела прочь. Злоязычие старухи мало ее трогало, в отличие от неожиданного заступничества Фредерика. Она готова была его за это расцеловать!
Вечером он не пришел к ней в спальню. Была ли это дань уважения памяти Дениз или он решил ее пощадить, дать ей отдохнуть? Это положение вещей длилось неделю. К Клер стал понемногу возвращаться аппетит. Все свое время она посвящала малышу Матье, и тот отблагодарил ее, демонстрируя ласку и послушание.
В Понриане она жила уже много месяцев, но только теперь стала получать от этого удовольствие. С Матье они проводили долгие часы в библиотеке: Клер искала стихотворение для стелы на могиле Дениз. Началась череда снегопадов. Фредерик с утра до ночи пропадал в конюшнях: объезжал трехлеток, присматривал за починкой боковой двери, полотно которой треснуло. Возвращался он к ужину, с умиротворенным выражением на лице.
— Может, мы с вами все-таки еще будем счастливы, несмотря ни на что? — сказал он ей однажды вечером. — Вы посвежели, Клер! Я был непростительно груб с вами. Но это не повторится, обещаю!
Она ответила ему улыбкой. В ту ночь был сильный снегопад. Соважон беспрестанно выл и метался на цепи, которая громко звякала, ударяясь об угол стенки. Этот звук и разбудил Клер.
«Что-то случилось?» — подумала она.
Зажгла лампу, подбежала к окну, чтобы приоткрыть ставни. За стеклом — один кружащийся снег, ни зги не видно… Молодая женщина крикнула в темноту:
— Тише, Соважон! Я уже иду!
— Нет, оставайтесь в доме! — ответил голос, словно порожденный ночью. — Поблизости бродит какая-то зверюга! Я разбудил Луи, он сейчас выйдет ко мне. Я велел ему зарядить ружье!
Это был Фредерик. Клер вдруг охватила тревога, казалось, мало связанная с ситуацией. Просто сидеть и ждать она не могла, поэтому закуталась в шерстяную шаль и спустилась на первый этаж. Томимая необъяснимым предчувствием беды, она прошла через гостиную, освещаемую умирающим в камине огнем, в холл. Через полностью остекленную дверь, выходящую на крыльцо, она увидела человека с фонарем. Это был Луи, племянник Пернелль, его красная вязаная шапочка виднелась сквозь пелену снега. Как была, в домашних тапочках, Клер выскочила на улицу. Соважон рычал, выл, рвался с цепи.
— Фредерик! — позвала она. — Где вы?
Справа, со стороны хозяйственных построек, послышалось рычание. Потом мужской голос:
— Осторожнее! Он там!
— Фредерик! Луи! — надрывалась молодая женщина.
— Клер, говорю вам: идите в дом! — отозвался муж.
Послышался странный хрип — как будто кто-то захлебнулся своей яростью. Потом — приглушенная брань и, один за другим, два выстрела. Клер, окаменев от страха, осталась на крыльце. Через короткое время ей показалось, что рядом переговариваются между собой мужчины, и она бросилась к Соважону. У того, взъерошенного, шерсть на загривке стояла дыбом.
— Будь умницей, Соважон! Сейчас я запру тебя в дровяном сарае!
Она отвязала пса и, крепко удерживая за ошейник, провела вдоль стены к двери, снабженной крепкой щеколдой. С огромным чувством облегчения она ввела Соважона внутрь и заперла за ним дверь.
— Клер!
Фредерик уже ее разыскивал. Молодая женщина побежала назад, к дому. Ноги у нее были мокрые — снег доходил ей до лодыжек. Она возникла перед мужем из снежной круговерти, со сверкающими снежинками в волосах.
— Клер! Боже мой, ну зачем было выходить?
— Вы сказали, что возле дома бродит волк, и я не хотела, чтобы он напал на Соважона! Речь ведь шла о волке, верно?
Он кивнул и чуть отодвинулся от нее. Луи на зов так и не явился. Супруги молча вернулись в дом. В гостиной Клер подбросила в камин поленце.
— Идите спать, а я пока тут немного погреюсь!
Клер медлила. Она посмотрела на мужа, но ничего анормального не обнаружила. И все же создавалось впечатление, что он чем-то сильно расстроен, однако, вопреки обыкновению, не дает волю своей гневливости.
— Фредерик, с вами все хорошо? Я могу ненадолго составить вам компанию… Дайте мне вашу куртку!
Он стоял лицом к огню, держа руки в карманах. Молодая женщина подошла, но он сказал сухо:
— Говорю вам, идите к себе! А если вас снедает любопытство, как это часто бывает у женщин, знайте: я сидел тут с сигарой, когда ваш пес вдруг начал выть и метаться. Я подумал, что лучше посмотреть, что происходит. И оказалось, что у дома бродит волк. Зверюга крупная, но мы его пристрелили, и теперь бояться нечего.
Взволнованная, она пробормотала:
— Дело не в любопытстве. Просто мне кажется, вы скрываете от меня правду. И я не понимаю, почему…
С этими словами Клер встала на цыпочки и поцеловала Фредерика в щеку. Он даже вздрогнул от неожиданности. Ощущение невыносимой пустоты, огромной потери захлестнуло его. Он развернулся и обнял ее, крепко прижал к себе. Порыв был продиктован не плотским желанием
— это было проявление искренней любви.
— Милая моя, — пробормотал он. — Милая Клер!
Он вдохнул аромат ее волос, потерся щекой о ее щеку. Растерянная, одолеваемая растущей тревогой, Клер потянулась его поцеловать. Фредерик отшатнулся, как от огня.
— Нет, не надо! Бога ради, уйдите!
Только теперь молодая женщина заметила, что он так и не снял свои кожаные перчатки. Вспомнились ужасающие истории, так охотно рассказываемые деревенскими старожилами на посиделках… Клер едва слышно спросила:
— Фредерик, волк вас укусил? Он был… больной?
Мужчина кивнул. Клер схватила его за плечи, устрашенная тем, что это должно было означать.
— Снимите перчатки, я посмотрю! Мы промоем рану! Может, волк был болен чем-то другим! Ну же! Ведь нет доказательств, что он именно бешеный?
Хозяин Понриана рухнул на диван. Взгляд его зеленых глаз не отрывался от огня в очаге, внезапно оживленного сквозняком.
— Клер, я совершил ужасную ошибку. Я, который считал себя таким опытным охотником! Волк подошел совсем близко, мгновение — и нападет! Бешенство лишает их рассудка, они перестают бояться людей, становятся агрессивными. Я приказал Луи подать мне ружье и тем самым потерял драгоценное время. Зверюга этим воспользовалась, прыгнула и вцепилась зубами мне в ладонь. Луи, молодец, не растерялся и выстрелил почти в упор. Но было слишком поздно…
Молодой женщине хотелось заткнуть уши, чтобы ничего больше не слышать. Ей случалось проклинать мужа, однако мысль, что она увидит его умирающим, была ей невыносима.