Клер подняла испуганные черные глаза на отца и дальше смотрела только на него. И вот, видя все обращенные к ней лица, она стала рассказывать, как они с Жаном встретились. Поначалу она запиналась и подбирала слова, но потом речь ее упорядочилась, стала четкой и выразительной. Клер не заметила даже, как Колен взял табурет и сел с нею рядом, а Базиль устроился на лавке, взяв на колени крошку Фостин.
Этьенетта, Раймонда и Леон тоже нашли где присесть. Как зачарованные, слушали они признания молодой женщины. А Клер — Клер хотела как можно скорее снять с Жана все обвинения. Служанка вскрикнула от ужаса, когда она поведала, каким жестоким извращениям подвергся маленький Люсьен в колонии на Йерских островах. Большинство собравшихся понятия не имели, как трагична судьба бездомных детей и сирот, обреченных на голод и холод. И что они вынуждены красть, чтобы прокормиться, так как лишены всякой поддержки, не говоря уже о заботе. Рассказ был таким душераздирающим, что Леон испытал облегчение, узнав, что Жан ударил надсмотрщика Дорле режущей кромкой лопаты, когда этот аморальный тип наблюдал, как он роет могилу для своего младшего брата.
Клер была немногословна, описывая месяцы любви, прожитые ими в долине. Однако меланхоличное выражение ее лица, мечтательная улыбка, то и дело мелькавшая на губах, дрожь в голосе — все говорило о глубине этой недозволенной любви. Этьенетта то и дело смахивала слезы. Раймонда трепетала: она была готова, при случае, пережить нечто подобное.
Колен Руа вскоре спрятал лицо в ладонях. Он и теперь ловил каждое слово Клер, и каждое слово его убивало. Дочь пожертвовала собой, сделав гораздо больше, чем он был вправе от нее требовать. Чтобы оставить за семьей Пастушью мельницу после смерти Ортанс и чтобы самой растить Матье, она вышла за Фредерика, любя всем сердцем другого мужчину.
Клер все говорила и говорила. Даже мальчики сидели смирно. Булькающее на печке рагу тоже, казалось, притихло. В печке выгорели дрова, но никто и не подумал подбросить еще.
Наконец, описав крушение «Бесстрашного» и упомянув Леона (и оправдав тем самым его присутствие в доме), молодая женщина заговорила о кропотливом труде и образцовом поведении Жана в Нормандии. Пришлось рассказать и об отвратительном поступке кузины Бертий. Тут уж бумажных дел мастер поднял голову — он был возмущен. Рассказ о трагической смерти Жермен вызвал слезы у Раймонды и Матье.
Когда Клер поведала о пагубной случайности, столкнувшей шефа ангумуазской полиции с Леоном возле почты в Пюимуайене, все стали громко утешать парня, даже Базиль. Об этом бывший школьный учитель услышал впервые. Канва драмы вдруг открылась перед ним во всей своей ужасающей ясности. Состояние Клер его больше не удивляло.
— Сегодня Дюбрёй приезжал на мельницу, — продолжала молодая женщина, — чтобы дать денег нашему бедному Леону — своего рода плата за неумышленное предательство. Конечно, он не хочет этих денег. Говорит, эти су обожгли бы ему руки. Но по-настоящему виновата я одна! И чертов полицейский напомнил мне об этом. Я всегда ненавидела евангельского Иуду — того, кто предал Иисуса Христа, поцеловав его. И вот сама погубила того, кого люблю, принесла ему худшие из бед. Спасти Жана — мой долг, но даже если чудом мне это удастся, он будет ненавидеть меня всю жизнь, не сможет простить!
Бледная как смерть, она замолчала. За окнами вечерело. Базиль поежился от холода. Длинный трагический рассказ довлел над всем маленьким собранием. Неожиданно Этьенетте стало безумно жаль Клер, которая сидела сгорбившись и плакала. Передав сына Раймонде, она подошла, встала перед Клер на колени и обняла ее.
— Пожалуйста, простите меня, — пробормотала она. — Я знать не знала, что у вас такое горе, столько горя!
Колен не сводил глаз с Фостин, которая увлеченно играла с куклой. Так вот она какая, дочка Жана, этого красивого неприветливого парня, который ему не приглянулся! Он покосился на старика Дрюжона. Сколько страданий выпало на долю его бывшего жильца! Тут Базиль подал голос:
— Я не успел сказать Клер, но у меня не было другого выхода, кроме как увезти девочку с собой. Шабены, все как один, отказались ее содержать. Родной дед, Норбер, человек в общем-то неплохой, — и тот не захотел даже поцеловать ее, когда мы уезжали. Бедная крошка!
— Как тут холодно! — воскликнул бумажных дел мастер. — Раймонда, сегодня ужинать будем все вместе! Приготовь нам что-нибудь вкусное и выбери какое захочешь вино. Леон, растопи-ка заново печку! Мне пора в цех. Работники, наверное, голову сломали, куда я мог подеваться!
Мэтр Руа потрепал Клер за щеку.
— А тебе, дочка, хватит убиваться! Главное сейчас — чтобы Жану не вынесли слишком суровый приговор. Базиль прав: хороший адвокат может склонить суд принять решение в его пользу. И не вини во всем себя! Как говорится, от судьбы не уйдешь! Если уж искать источник всех несчастий — то это я, твой отец, единственный настоящий виновник…
Пастушья мельница, 20 сентября 1902 года
Раймонда ликовала. С приездом Базиля и малышки Фостин дом заметно оживился. Конечно, работы у нее прибавилось, но девушка не жаловалась. Она часто звала Леона помочь, так что у них было время поболтать. После признаний Клер Раймонда чувствовала себя зрительницей спектакля, изобилующего эмоциями и неожиданными поворотами сюжета. Все было, как в романах, которые она читала, — судьба жестоко испытывала их героев. Перед хозяйкой, которую она так любила, Раймонда теперь была готова преклоняться.
К Леону, наоборот, его обычное хорошее настроение все никак не возвращалось. Участь Жана огорчала его безмерно. Неумышленное участие в поимке и аресте друга тяжелым грузом лежало на его совести. Искупая вину, он готов был ходить на руках, лишь бы крошка Фостин улыбнулась.
В то утро Раймонда с Леоном встали первыми. За окном только-только занимался рассвет. Парень расшевелил угли в кухонной печи, подбросил поленьев. Присев на корточки, он воспользовался воздуходувными мехами, чтобы разжечь яркое пламя. Раймонда то и дело подтрунивала над ним — и чтобы развеселить, и желая понравиться.
— Если разгорится быстро, значит, ты влюбился! — пропела она Леону на ухо.
Он ощутил спиной прикосновение округлой девичьей груди. Девушка ему нравилась, только он боялся это показать. Он еще старательней взялся за меха, надеясь, что огонь получится такой же жаркий, как его опасения и тревоги.
В кухню спустилась Клер. Тихо поздоровалась, присела у стола.
— Мадам, кофе еще не готов, я только поставила воду. Зато коз уже подоила, молока детям хватит, — весело сообщила Раймонда.
— Прекрасно, — отвечала Клер, но голос у нее был грустный. — Вы все так добры ко мне! Я никогда не забуду тот ужин! Папа ни разу меня не упрекнул, хотя мне приходилось часто ему врать. И Этьенетта… Как она бросилась меня обнимать! А я думала, что она только на пакости и способна. Надо будет одеться понаряднее и причесаться — сегодня приедет Бертран.
Клер говорила так тихо, что молодые люди с трудом ловили каждое слово. Последние пару дней она бродила по дому как неприкаянная: лицо осунулось, глаза красные от слез. Вчера вообще вышла из комнаты в старой юбке, надетой на ночную рубашку, — поджидала ответ Бертрана Жиро на записку, которую Леон отвез на велосипеде в Понриан. Племянник Пернелль по имени Луи, вздыхавший по Раймонде, привез ответное письмо в тот же вечер: Бертран обещал быть на следующее же утро.
— Фостин опять ночью плакала! — упрекнула себя Клер. — Я взяла ее, бедную, к себе в кровать. Я убила ее мать! И если Жермен сейчас смотрит на нас с неба, то, наверное, думает, что я краду у нее дочку!
— Вот уж глупости, мадам! — возразила Раймонда. — Надо же такое придумать! Вы у нас сама доброта, само участие!
— Вернее будет сказать, что это я убил мадам Жермен! — неуклюже вставил Леон. — Когда я шел на почту, вы предупреждали: будь осторожен, ни с кем не болтай! А я, болван чертов, заговорил с этим типом… Мог бы догадаться, что он из полиции!
Чайник на плите засвистел. Вошел Колен с металлической шкатулкой в руках. Его реакция, когда открылась вся правда про Жана, удивила Базиля. Старый анархист считал его куда более ограниченным. Ни разу бумажных дел мастер не усомнился в том, что детство у парня действительно было ужасное. Ни разу не попрекнул преступлением, совершенным в порыве отчаяния. Можно сказать, Базиль даже начал его уважать, готов был увидеть в нем друга.
— Клер! — позвал мэтр Руа. — Дела у нас, как ты знаешь, сейчас не блестящие, но производство высококачественного упаковочного картона — твоя придумка, кстати! — растет и дает прибыль. Вот, я отложил денег на починку крыши над сушильней. Это подождет. Если этой суммы хватит, чтобы убедить Бертрана защищать Жана…
Молодая женщина разрыдалась. Слишком сильным оказалось волнение.
— Спасибо, папочка!
Раймонда подала хозяину чашку кофе с молоком. Вошла Этьенетта с маленьким Николя на руках.
— Если хотите, Клер, я помогу вам с прической! — улыбаясь, предложила она. — И я прибралась в маленьком кабинете Колена. Можете поговорить там с адвокатом с глазу на глаз.
— Как я вам благодарна! — глотая слезы, сказала Клер. — Да, пожалуйста, помогите мне собраться!
У меня совсем нет сил. Единственное, что хочется, — это броситься в канал. Течение там сильное, вода падает свысока… Я слушала этой ночью, как она шумит, и все думала: может, встать — и туда?
Колен наклонился, приобнял дочку.
— Чтоб я больше этого не слышал! Что станет со мной без тебя? И с маленькой Фостин? С Матье, с Николя? Желаешь своим братьям такого несчастья? И всем нам?
Клер спрятала лицо на отцовском плече.
— Фредерик тоже погиб из-за меня! Я не очень по нему плакала, но если он и вышел из дома в тот вечер, то только чтобы защитить Соважона от бешеного волка. Я приношу несчастье…
Этьенетта усадила сына на лавку. Мальчик еще толком не проснулся и зевал. Бывшая служанка и последние несколько лет супруга Колена, она постепенно усваивала хорошие манеры. Она во всем подражала Клер. Старалась правильно говорить. Безотчетная злоба в адрес невестки мало-п