—Эля, ты уснула?— Дима тормошил меня.
—Я?— рассеянно смотрю на него, потом на остывший борщ.
—Ну не я же,— усмехнулся он.— Давай попросим подогреть второе, хоть его нормально поешь.
—Я вроде уже наелась,— аппетит пропал окончательно.
—Пока не поешь горячего, мы дальше не поедем,— непреклонно сказал Дима и позвал официантку.
Она недовольно взглянула на меня, но забрала тарелку со вторым и исчезла в хозяйственных помещениях.
—Ты что-то вспомнила?— спросил Дима.
—Многое,— ответила я.
—И что?— он вдруг становится напряженным.
—Меня зовут Свиридова Эльвира Константиновна, моя тетя живет в Питере. У меня есть жених, с которым мы не успели пожениться.— лицо Димы вытягивается, и я поспешила зачем-то добавить.— Был жених, сейчас уже не знаю.— его плечи немного расслабились, но взгляд все равно странный.— Еще моей маме должны были сделать операцию. Но я не знаю, когда все это было. Прошел год или больше?
—А где ты была это время?— интерес сменяет напряжение.
—Я работала в одном большом доме горничной,— мне не хотелось говорить об этом.
—А кто тот мужик, который гнался за тобой?— взгляд Димы стал очень внимательным.
Я не ответила, потому что ответ был слишком невероятен, а врать Диме мне не хотелось. Он не стал настаивать.
Глава 8
… День клонится к закату. Уже месяц я работаю горничной. Хозяин уехал вскоре после того, как привез меня, и до сих пор не появлялся. Свою хозяйку я видела мельком всего пару раз. Она совершенно не интересуется хозяйством, вместо нее руководит абсолютно всем Наталья Викторовна. Мой день начинается в половине седьмого утра. Мы завтракаем в общей столовой для прислуги, и трудовой день на бирает ход. К моменту, когда просыпается хозяйка, ее апартаменты должны блестеть. У них с мужем общая спальня, но есть и отдельные. Еще одна горничная рассказала, что хозяева в общей спальне чаще ругаются, чем спят. У каждого своя жизнь. И иногда в доме гостят женщины Эдуарда. У его супруги, Кристины, есть свои секреты, про которые муж знает, но позволяет развлекаться. Говоря о хозяйке, горничная как-то мечтательно улыбнулась, но я не стала заострять на этом внимание.
Меня удручает другое, здесь нет мобильной связи. И связаться с тетей Леной мне удалось лишь в первый день. Я ей сказала, что уже на месте, и что мне нравится мое место работы. Потом вдруг связь оборвалась и до сих пор ее никто не восстановил. Поэтому я даже не знаю, что с мамой, и как там Сережа. Но никого кроме меня мои переживания не беспокоят. Еще удивляет, что имение покидать запрещено. Ворота постоянно закрыты, и выбраться негде. Хорошо, хоть разрешается пройтись по саду. Мне очень полюбилась беседка. Там я провожу свободное время. В основном, это вечер, после восьми. Нас кормят ужином и отпускают отдыхать. Тогда я накидываю куртку и спешу в беседку, где подолгу смотрю на листья, плавающие в ледяной воде искусственного пруда, слушая негромкий плеск водопада.
Свет фар разрезает темноту, и я невольно встаю, но тут же сажусь обратно на скамейку, потому что у меня время отдыха, а во встречающие лица меня никто не определял. Автомобиль подъезжает к дому, фары гаснут. До меня доносится звук хлопнувшей двери. Какое-то время до меня доносятся голоса, они хорошо слышны в чистом уже морозном воздухе. Потом все стихает.
—Здравствуй, Эля,— я вскрикиваю и резко оборачиваюсь, мой хозяин стоит позади меня и внимательно смотрит. Потом заходит в беседку и садится напротив.— Скучаешь?
—Очень,— отвечаю я, не успев подумать над вопросом.— По тете скучаю, по Сереже.
—По Сереже?— его голос становится напряженным.
—Это мой жених,— улыбаюсь я.— В следующем году мы поженимся.
—Очень большой срок,— он усмехается, и что-то есть в этой усмешке такое, отчего я перевожу взгляд на своего хозяина.— Он может и не дождаться.
—Сережа дождется,— уверенно говорю я.— А еще переживаю за маму. Как прошла операция.
—С ней все в порядке,— отвечает Эдуард.— Я всегда навожу справки о своих людях. Твоя мать идет на поправку.
—Правда?— я недоверчиво смотрю на него.
—Правда,— его голос опять расслаблен.— На днях починят телефон, сможешь позвонить.
Эмоции зашкаливают, я вскакиваю и бросаюсь ему на шею, слабо соображая о том, что это мой хозяин. Просто он привез замечательную весть. Неожиданно его руки обхватывают меня и с силой вжимают в его тело. Я начинаю задыхаться.
—Эля,— его голос, разом охрипший, раздается у самого моего уха.
Я чувствую его горячее дыхание на своей коже и ойкаю, пытаясь вырваться. Некоторое время мне кажется, что меня сжимают каменные жернова, но вдруг хватка ослабевает, и я вырываюсь на свободу, почти падая от резкого движения. Эдуард удерживает меня, но тут же отпускает, как только я выпрямляюсь.
—Простите, Эдуард Андреевич,— шепчу я, испуганная произошедшим.
—Это ты меня прости за несдержанность,— глухо отвечает он, встает и исчезает в темноте.
В эту ночь где-то в лесу выл волк. Это был такой тоскливый и протяжный вой, что сердце болезненно сжалось, и на глаза х невольно выступили слезы. До утра я толком не могла уснуть. А когда, наконец, уснула, звенит будильник, и я бреду умываться и в столовую, потому что работу мне никто не отменял. Все выглядят бодрыми и отдохнувшими, я единственная, кто шевелится, как сонная муха.
—Эля, приберись в кабинете хозяина,— говорит Наталья Викторовна, как только завтрак закончен.
Я послушно киваю и иду в кабинет. Когда я подхожу к двери, то вижу, как из-под нее пробивается узкая полоска света. Я пожимаю плечами и вхожу в кабинет. Эдуард там. Он сидит за столом, опустив голову на руки. От бесцеремонного поступка он приходит в ярость и вскакивает.
—Кто разрешил входить?— рычит он и тут же осекается, видя меня.— Это ты?— хозяин устало опускается на свое место и молча смотрит, как я переминаюсь с ноги на ногу.
Мы всегда убираемся там, где нет хозяев, чтобы не раздражать их своим присутствием. Поэтому я была уверена, что в кабинете никого нет, и теперь я не знаю, как мне поступить.
—Ты убираться?— нарушает молчание Эдуард.
—Да, Эдуард Андреевич,— киваю я.— Наталья Викторовна велела убраться здесь.
—Убирайся, раз велела.— он встает из-за стола, но не уходит, как я ожидала, а перебирается на кожаный диван, где ложится, закидывая ноги на подлокотник.
Эдуард такой большой, что диван смотрится совсем игрушечным под его телом. Я еще некоторое время мнусь на пороге, а потом решаюсь начать уборку. Его взгляд следует за мной повсюду, и я начинаю нервничать, но вида не подаю. Когда я забираюсь на стул, чтобы смахнуть пыль с книжных шкафов, мой хозяин гулко сглатывает и выбегает из кабинета. Я расстроена. Не зря же мы все делаем в отсутствие хозяев. Должно быть, я начала раздражать его своим мельтешением. Теперь я получу нагоняй от Натальи. От этой мысли я расстраиваюсь еще больше. Но вот дверь открывается, и Эдуард возвращается.
—Простите, Эдуард Андреевич,— я надеюсь, что смогу все исправить.— Если я вам мешаю, то зайду позже.
—Эдуард,— глухо говорит он и смотрит на меня тяжелым взглядом.
—Что?— я не понимаю его.
—Называй меня просто по имени,— мне становится не по себе.
—Эдуард Андреевич, вы мой наниматель и мне…— начинаю я, но замолкаю, когда из его груди вырывается рык.
—Эдуард, просто Эдуард. Повтори.— у него становится страшный голос, весь он все больше пугает меня.
—Эд… Эдуард Анд…
—Вон!— ревет мой хозяин.— Пошла во-он!
Я с писком спрыгиваю со стула, на котором все еще стою, подхватываю туфли и бегу к двери, пытаясь обойти Эдуарда, который закрывает собой дверной проем. Он смотрит на мои попытки сверху вниз, потом хватает за плечи и сильно сжимает. Слезы выступают на глазах, потому что больно, но я пытаюсь сдержаться. Пальцы хозяина тут же ослабевают, и он наклоняется, упираясь мне в макушку лбом.
—Ну, куда ты бежишь?— тихо говорит он.— Зачем?
—Вы велели,— выдыхаю я и пытаюсь отойти от него.
—Зачем, Эля, зачем?— руки Эдуарда снова сжимаются, но не так сильно, как в первый раз.
—Что зачем?— шепчу я, чувствуя, как слезы все-таки начинают течь по щекам.
—Останься, девочка моя, побудь со мной,— говорит он, и я начинаю подозревать, что он просто пьян. Слишком неадекватно ведет себя.
—Вы пьяны?— решаюсь я озвучить свою догадку.
—Пьян?— Эдуард поднимает голову, смотрит на меня и усмехается, очень горько усмехается.— Да, Эля, я пьян, я безбожно пьян.
—Вам лучше лечь и поспать,— строго говорю я.— Потом будет легче.
Мой хозяин неожиданно вскидывает голову и хохочет. Его смех еще более страшный, чем голос, которым он рычал на меня. Я снова пытаюсь освободиться, и Эдуард неожиданно отпускает. Он проходит на свое место за столом, садится и смотрит на меня.
—Боюсь, Элечка,— говорит он,— похмелье мне не светит. Это полноценно алкогольное отравление, наркотический дурман, токсичные пары, укус ядовитой гадюки в самое сердце. Назови как хочешь.— и вдруг снова горько усмехается.— Я болен, Эля, я безнадежно болен.
—Что с вами?— я приближаюсь к нему и чувствую острый прилив жалости.— Что говорят врачи? А если операция?
—Врачи говорят, что поможет только ампутация сердца,— хмыкает он, потом еще раз и, наконец, заливается почти издевательским смехом.— Ты так прелестна в своей наивности, девочка моя. Как ты умудрилась сохранить такую чистоту в это безумное время? Как твоя мать смогла вырастить столь нежный и неиспорченный цветок?— говорит Эдуард, как только перестает смеяться.— У тебя красные глаза. Ты плакала?
—Ночью выл волк,— отвечаю я.
—Здесь много волков,— равнодушно пожимает плечами мой хозяин.— И что волк?
—Он очень тоскливо выл, я не могла уснуть,— я в который раз смущаюсь под его взглядом.
—Так ты не выспалась, девочка моя. Тогда почему ты здесь? Беги в кроватку,— его голос становится совсем теплым, даже ласковым.
—Но Наталья…
—Это мой дом,