—Ты совсем обленилась, девочка,— говорит Наталья.— Хозяин избаловал тебя. Сегодня вылижешь гостевые комнаты.
Я послушно киваю, и это еще больше злит мою начальницу.
—Потом намоешь окна,— говорит она.
Я немного удивлена. Уже весна, но еще морозит, вроде рано браться за окна, но я снова киваю. Если надо, значит, сделаю.
—Как же ты меня бесишь!— вдруг орет женщина, и я оторопело моргаю.— Зачем он только притащил тебя сюда? От тебя никакого прока, грязнуля!
Слезы невольно выступают на глаза, мне обидно. Работаю я на совесть, за собой слежу всегда.
—Грязнуля и неряха,— продолжает Наталья, но теперь она улыбается, явно получая удовольствие от моего унижения.— Ты годишься только, чтобы на трассе стоять, дешевка.
—Наталья Викторовна, что вы такое говорите?— потрясенно выдыхаю я.
—Ни кожи, ни рожи, а строишь из себя недотрогу. Знаю я таких недотрог. Цену себе набиваешь? Я таких, как ты, насквозь вижу,— вдруг кричит она.— Нравятся хозяйские подарочки? Что еще надеешься с него вытянуть?
Мне становится плохо от таких обвинений. Это ведь ложь! Я ничего у него не прошу, ничего! Я пытаюсь отказываться, когда хозяин что-то дарит мне, но стоит ему нахмурить брови, и я безропотно принимаю то какое-нибудь украшение, то духи, то безделушку, которая стоит, наверное, очень дорого, потому что хозяин дешевых подарков не делает. Я просто боюсь его, до дрожи боюсь!
—Дешевая девка!— кидает мне в лицо очередное обвинение Наталья.
—Жаба душит, Наташка?— насмешливый голос прерывает монолог моей начальницы.
—Что?— она резко оборачивается и зло смотрит на Кристину.
Я первый раз вижу Кристину в хозяйственной части дома. На ней легкий халатик, который сполз с одного точенного плеча, на ногах шлепки на каблучках. В руках Кристина держит фужер с вином. Она отпивает немного и подходит к нам ближе.
—Что ты взъелась на бедную девочку? Разве она виновата, что наш великий и ужасный ум потерял?— хозяйка с интересом рассматривает меня.
—Он становится слабым,— шипит Наталья.— Вы знаете, как это может быть опасно.
—Ты считаешь его слабым?— Кристина поднимает голову и заразительно хохочет.— Оставь девочку в покое. Она не несет ответственности за его безумие.
—Только она и несет,— снова выкрикивает моя начальница.— И я не понимаю, чего он тянет.
—Это любовь, Наташа,— насмешливо говорит хозяйка, чуть наклонившись вперед.— Ты ведь знаешь, что это такое.
Наталья стремительно бледнеет и сжимает кулаки, а хозяйка снова заливается веселым смехом.
—Мы обе знаем, да?— она подмигивает Наталье.
—Если бы я могла родить ему чистых детей, я бы…— Наталья осекается и смотрит на меня.
—То, что я могу это сделать, не добавило мне лучших минут, когда он притащил в дом тебя,— ярость проскакивает в голосе Кристины.— Смирись, теперь у него новая игрушка. Хотя нет, это гораздо больше. Так что, просто давись от зависти, но по тихому. А девчонку не трогай!— теперь отлично видно, что хозяйка зла.
Обе женщины меряются какое-то время взглядами, а я чувствую себя полной дурой, потому что ничего не понимаю в этом разговоре. Я с удивлением смотрю на молодую и красивую Кристину, потом на пожилую увядающую Наталью и не могу постичь смысла слов: "Если бы я могла родить…" и "То, что я могу это сделать, не добавило мне лучших минут, когда он притащил в дом тебя". Такое ощущение, что они соперницы, но как Наталья может быть соперницей Кристине? Наталья даже старше Эдуарда. Я ничего не понимаю.
Пока меня раздирает от этих мыслей, хозяйка поворачивается ко мне и берет за руку. Управляющая тут же вскидывается.
—Эля пойдет со мной,— говорит Кристина,— мы с ней поболтаем, как девочка с девочкой.
—Он будет в ярости,— угрожающе шипит Наталья.
—Обожаю твою собачью преданность,— смеется моя хозяйка и тянет меня за собой.
Я послушно иду за ней, потому что оставаться с Натальей совсем не хочу. И вообще, первый раз появляется желание пожаловаться Эдуарду. Меня все еще душит обида за несправедливые обвинения. Кристина ведет меня в свои комнаты. Ее пальцы на мгновение сильно сжимаются, делая больно, но она тут же расслабляет руку и подмигивает мне.
—Почему ты молчала?— спрашивает она, когда мы заходим в ее спальню.
Я не знаю, что ей ответить, и потому снова молчу.
—Нельзя быть такой безответной овцой, Эля,— моя хозяйка садится на кровать, вынуждая меня сесть рядом.— Нужно уметь драться, понимаешь? Ты должна показать зубы, иначе каждая шавка будет считать себя в праве тявкать на тебя.
—Я не люблю ругаться,— не хотя произношу я.
—А не надо любить, надо уметь,— усмехается Кристина.— Хочешь вина?
—Я не пью,— я качаю головой и пытаюсь встать.
—А я и не предлагаю пить, просто один бокальчик,— улыбается Кристина.— Составь мне компанию.
Мне совсем не хочется пить, и я помню, как она целовала меня, потому находить ся наедине с ней мне тоже не хочется. Но как уйти, чтобы не обидеть хозяйку, я не знаю. Кристина встает, очень грациозно, и я в душе завидую ее пластике. Моя хозяйка наливает второй фужер и подносит мне. Я беру, но пить не собираюсь.
—За все хорошее,— подмигивает она и ждет.
Вздохнув, я все-таки подношу фужер к губам и немного отпиваю. Вино очень приятное. Я делаю еще один глоток, и хозяйка слегка надавливает на хрустальный кружок в окончании тонкой ножки, вынуждая меня допить все до капли. Потом забирает уже пустой фужер, ставит на столик и возвращается ко мне. Садится рядом и молча смотрит. Я невольно краснею, а потом жар разливается по телу. Кристина смеется.
—Коварное вино, очень коварное.
Я изумленно смотрю на свою хозяйку и начинаю неожиданно улыбаться.
—У тебя такая светлая улыбка,— голос Кристины становится хрипловатым.— Улыбайся для меня, Эля, улыбайся, чистый ангелок.— затем берет меня за руки и прижимает их к своему лицу.— Мне так одиноко, Эля, согрей меня.
Я не понимаю, что она хочет от меня, я совсем ничего не понимаю, но то, что она делает, мне не нравится и в то же время… Я тоже так одинока, а от Кристины идет волна тепла, которую я так явно чувствую. Она несчастна, как я несчастна, это вдруг становится так ясно. Мне ее жалко, и я обнимаю свою хозяйку. Глажу ее волосы, шепчу что-то.
—Мой ангел,— выдыхает Кристина, и ее губы накрывают мои.
Я пытаюсь вырваться, но хватка моей хозяйки оказывается железной. Я умоляю ее отпустить меня, но она продолжает покрывать мое лицо поцелуями. Ее руки так нескромно скользят по моему телу. И вдруг раздается вой, он наполнен яростью…
… Далекий вой ворвался в мой сон, и я вскочила раньше, чем поняла, что это уже не сон. Я знаю голос ЭТОГО волка, я так хорошо его знаю. Дима тоже проснулся и сорвался с постели. Он выглянул в окно, потом поглядел на меня и поманил к себе. Я с готовностью нырнула в его объятья, сразу успокоившись.
—Что-то волки развылись нынче,— сказал мой друг.
Я промолчала, потому что мне нечего сказать. Слово- оборотень прозвучит слишком нелепо, а волков здесь быть не может, потому что негде им тут жить. И Дима не может этого не знать. Он выжидающе смотрит на меня, но в который раз молчит и снова оборачивается к окну. Где бы не выл зверь, он еще далеко…
… Вой слышен снова, но уже ближе. Кристина резко оборачивается в сторону окна, издает рык, отчего я впадаю в ступор. Затем решительно опрокидывает меня на кровать и впивается в губы яростным болезненным поцелуем. Ее рука задирает мою юбку и касается того, чего даже мой жених никогда не касался, храня мое целомудрие до свадьбы. Я вскрикиваю и начинаю бешено отбиваться.
—Сука,— раздается гневный крик от двери.— Поганая грязная сука!
Кристина вскакивает с кровати раньше, чем ее муж успевает подойти. Они оба тяжело дышат, глядя с ненавистью друг на друга, и они рычат, совсем по звериному. Я отползаю подальше, нервно оправляясь.
—Я велел к ней не прикасаться,— я совсем не узнаю голос своего хозяина.
—У нас все общее,— она насмехается, но скорей от страха, потому что ее руки заметно дрожат.
—Я велел к ней не прикасаться,— чуть ли не по слогам повторяет Эдуард.
—А я прикоснулась,— Кристина подносит ту самую руку к лицу и вдыхает,— м-м-м, свежая роса.
—Тварь,— рычит мой хозяин и…
Я забываю, как дышать, когда вижу, как человек на глазах трансформируется, как изменяется строение его тела, как лицо вытягивается в морду, а зубы удлиняются и заостряются, как черная густая шерсть покрывает все его тело. Невольно перевожу взгляд на Кристину, и, кажется, я лишаюсь рассудка, потому что тоже самое происходит и с ней. Эдуард быстрей, он первый кидается на жену, но она каким-то чудом уворачивается и заканчивает превращение. Это сон, просто очень страшный сон. Такого не бывает!!! Огромный черный волк, тот самый, который смотрел на меня в окно, и дымчатая волчица скалятся друг на друга посреди обычной человеческой спальни.
Не знаю, что помогло мне сползти с кровати и выскользнуть за их спинами из спальни. Но я оказываюсь за дверью, после этого понимаю, что мне надо бежать, срочно! Этот дом сводит меня с ума. Не забегая за одеждой, я несусь к лестнице, слыша, как за спиной сцепились звери. Там стоит бледная Наталья.
—Доигралась,— шипит она, глядя на меня.
Но я не слушаю ее, я срываюсь на бег, выбегаю из дома, несусь к воротам и начинаю их отчаянно дергать. Ворота глухи к моим истеричным крикам и слезам, но я все продолжаю их дергать и пинать. А потом за моей спиной слышится тихий рык. Я вздрагиваю, замираю, очень медленно оборачиваюсь и вижу уже не зверя. За моей спиной стоит Эдуард, только в глазах его бушует тот самый огонь. Он немного ссутулился и тяжело дышит. Я прижимаюсь к воротам, боясь пошевелиться. Мой хозяин медленно подходит ко мне, некоторое время пристально смотрит.
—Эля,— его руки обхватывают меня,— Моя Эля,— мо я одежда жалкими лоскутами опадает на землю.— Моя!— рычит он и поднимает меня.— Только моя!— выдыхает он мне в лицо.
Я вижу на его лице кровь, открываю рот, но не могу произнести ни звука. Мой хозяин завладевает моим и губами, целует, прикусывает, и я вскрикиваю, мне больно. Но настоящая боль ослепляет, кода он врывается в меня, одним резким движением бедер. Крик переходит в хрип, и я повисаю на его руках, погружаясь в спасительную тьму…