Глава 11
—Ты многое вспомнила?— Дима с любопытством посмотрел на меня, на секунду отрываясь от дороги.
—Почти все,— кивнула я.
—Расскажешь?
Я отрицательно покачала головой, он не стал настаивать. Что мне ему рассказать? О том, что мне посчастливилось свести с ума вожака стаи оборотней? Что он теперь преследует нас и, возможно, на следующей остановке мы увидим черного волка, который будет казнить, не ведая пощады? От последней мысли мне стало жутко, не за себя. Я давно привыкла к всплескам гнева хищника, но Дима… Я не смогу жить, зна я, что он погиб из-за меня, и я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Но я уже не властна над судьбой. ОН знает, мой жестокий волк знает про того, кто помогает мне, и он будет идти по следу моего друга, пока не разорвет в клочья горло, пока не увидит, как жизнь уходит из серых глаз.
—Остановись!— закричала я, не осознавая, что мы посреди дороги, что нас окружают другие машины.
"Ниссан" подрезает "хонду" и вылетает на обочину. Дима обернулся ко мне и вопросительно посмотрел.
—Что случилось, малышка?
Я выскочила из машины и побежала, ничего не объясняя. Если я уведу за собой зверя, то может смогу уговорить прекратить охоту. Сотая часть шанса, что мне это удастся, но это единственная сотая часть шанса. Я не могу позволить ЕМУ убить Диму.
—Эля! Эля, стой!— зачем, зачем он бежит за мной? Почему не уезжает, вздыхая с облегчением, что отделался от неадекватной особы?— Эля, остановись!
Но я продолжала бег, не оглядываясь на того, кто стал моим лучиком солнца, жизнь кого теперь стала дороже моей. И я готова сама умереть, лишь бы спасти его.
—Малышка, не сходи с ума,— горячие руки схватили меня, и мы покатились по земле.— Ну, куда ты бежишь, глупая?
—Отпусти меня, Димочка, отпусти,— слезы хлынули неудержимым потоком.— Ты не знаешь, что будет, если он нас догонит. Уезжай, скорей уезжай, я уведу его. Ему нужна я, уезжай!
—Успокойся,— Дима берет мое лицо в руки и смотрит прямо в глаза.— Все будет хорошо, мне просто нужно немного времени.
—У нас нет времени, он рядом,— я попробовала вырваться.— Он не потеряет след, раз взял его.
Дима помог мне подняться и крепко прижал к себе. Я уткнулась ему в грудь и продолжила заливаться слезами.
—Послушайся меня,— умоляла я.— Я знаю, о чем говорю.
—Я никому тебя не отдам,— тихо сказал Дима, и я вздрогнула…
… Я лежу на огромной кровати в хозяйской спальне. Эдуард лежит рядом. Он целует меня, нежно целует, но я вздрагиваю от каждого прикосновения, как от удара.
—Я никому не отдам тебя, девочка моя, я так долго тебя ждал,— его голос хриплый, взгляд затуманен.— Ты только моя, Эля. Прими мою любовь и станешь хозяйкой всего этого, прими.
—Мне ничего не надо,— тихо отвечаю я, стараясь унять дрожь, потому что мой страх злит его.
—А что ты хочешь?— Эдуард поднимает на меня темно-карие глаза.
—Я хочу домой,— я не удерживаюсь и всхлипываю.
—Ты уже дома,— я слышу раздражение и непроизвольно сжимаюсь.— Почему ты боишься меня? Почему дрожишь каждый раз, когда я притрагиваюсь к тебе?
—Вы делаете мне больно,— я закрываю лицо руками, чтобы не видеть его напряженное лицо.
Мой хозяин порывисто встает с кровати, и я немного расслабляюсь. Он меряет шагами спальню, я напряженно наблюдаю за ним. Эдуард возвращается к кровати, садится и смотрит на меня. Его рука ложится мне на живот, я тут же вздрагиваю в тысячный раз.
—Эля, ты сама виновата в том, что тебе больно,— говорит он.— Ты не даешь себе расслабиться, ты все время зажата. Ты не позволяешь огню разгореться. Девочка моя, я прекрасно чувствую, когда самка холодна от природы. В тебе есть огонь, пусти его в свою кровь, и боли не будет.
—Отпустите меня, Эдуард Андреевич,— я чувствую, что губы начинают дрожать. Этот разговор уже был, но огонь не хочет разгораться, когда Эдуард овладевает мной.
—Нет, Эля, нет,— мой хозяин устало качает головой.— Ты моя, и я никогда не расстанусь с тобой.
Он снова вытягивается рядом со мной и начинает целовать. Я внутренне содрогаюсь, ожидая момента, когда его плоть войдет в меня, но хозяин не торопится. Кажется, он настроен разбудить этот неведомый огонь. Я современная девушка и достаточно знаю о тех ласках, которые мужчина с женщиной дарят друг другу, но никак не могу отделать от чувства омерзения, когда Эдуард спускается к моему женскому началу.
Неожиданно в дверь стучатся. Эдуард недовольно рыкает.
—Хозяин,— слышен голос одного из охранников.— Пришли вести с границы. Вас срочно просят стражи.
—Не сейчас,— кричит мой хозяин.
—Это важно,— голос охранника становится совсем неуверенным, но он не уходит.
—Я занят!— в голосе Эдуарда злость.
—Эдуард Андреевич, я ведь никуда не денусь,— надежда на то, что сейчас я избегу пытки его желанием, вспыхивает настолько сильно, что я решаюсь подать голос.
—Эля, родная моя,— он нежно смотрит на меня,— расслабься, пожалуйста. Подождут.
—Но это срочно, я не хочу отвлекать вас от дел,— я даже приподнимаюсь, и злость сменяет нежность в темно-карих глазах.
—Хозяин,— снова подает голос охранник, словно чувствуя, что здесь его поддерживают.
Эдуард с рыком вскакивает с кровати, быстро одевается, стремительно идет к двери, но тут же возвращается и нависает надо мной. Я непроизвольно пытаюсь отползти.
—Это был первый и последний раз, когда ты позволила себе указывать мне,— говорит он.— Жди меня здесь, я скоро вернусь.— и уходит.
Я сползаю с кровати и забиваюсь в угол, чтобы сжаться там и выплакаться, пока он не вернулся…
… Дорога уже стояла поперек горла, но мы все ехали и ехали. Теперь мы петляли, съезжая с трассы, меняли направление, возвращались обратно, снова сворачивали. Дима почти не разговаривал со мной, он все время о чем-то напряженно думал. Я сидела рядом с ним и смотрела на мелькавшие пейзажи, не нарушая царящей в машине тишины…
… В доме тишина, дом спит. Эдуарда нет, он где-то там в ночи. Иногда я слышу его голос, протяжный волчий вой. Я уже отличаю его в многоголосье других волков. Последние дни он почти не появляется, какие-то проблемы с границей его земель. Меня не посвящают в подробности, а я не рвусь знать. Наталья смотрит на меня зверем, но больше не оскорбляет, как и не говорит, что мне делать. С тех пор, как мой хозяин переселил меня в свою спальню, я больше не прислуга. Вчерашние коллеги кланяются мне, стоит только выйти из хозяйских комнат, меня это коробит. Но Эдуард недвусмысленно дал понять, как ко мне стоит относиться, а его слово закон. Потому все мои просьбы не кланяться остаются не услышанными. Меня тяготит навязанная мне роль, но что-то изменить не в моей власти.
Я выглядываю в окно, черного волка не видно, и я покидаю спальню. Недалеко комнаты Кристины, я иду к ней. Я ее иногда навещаю, когда этого никто не видит, потому что жена моего хозяина все еще прикована к постели. Он сильно подрал ее, и я чувствую себя виноватой. Сколько раз спрашивала сама себя, в чем моя вина, но отделаться от этого дурацкого чувства не могу. Как и от чувства жалости к этой одинокой и несчастной волчице.
Я крадусь на цыпочках к спальне хозяйки, тихонько открываю дверь и заглядываю внутрь. Кристина не спит. Она уже почувствовала меня.
—Доброй ночи, ангелок,— улыбается она.— Не спится?— я качаю головой, и она манит меня.
Я вхожу, так же тихо пр икрываю дверь и подхожу к ее постели. Потом сажусь рядом и невольно улыбаюсь. Не смотря на то, что она оборотень, что пыталась быть близка со мной, я все равно ее не боюсь, как ее мужа.
—Как день прошел?— спрашивает Кристина и сплетает наши пальцы.
—У меня теперь все дни одинаковые,— горько усмехаюсь я.
—Эля, ты ведь можешь приручить этого зверя, и он будет послушно бегать за мячиком и дышать по команде,— улыбается моя хозяйка.— Он тебе совсем не нравится?
—Я его очень боюсь,— едва слышно сознаюсь я.— И он не хочет меня отпускать.
Кристина приподнимается на локте и слегка морщится от боли. Она дотягивается до моего лица и гладит по щеке. Я невольно прикрываю глаза от этой ласки. Эта раненная волчица меня успокаивает и дает сил ы. Наверное, доверие родилось с ее слов: " Умей дать отпор". За все это время она единственная, кто проявила обо мне заботу. Заботу хозяина я не хочу, но это то, отчего мне не избавиться. А вот Кристина… Она проявила участие там, где я его совсем не ожидала. Она не предъявляла собственнических претензий. Даже в ее поступке, в отношении меня, я не видела ничего кроме бунта против своего мужа.
—Я его тоже боялась,— неожиданно улыбается моя хозяйка и откидывается обратно на подушку.— Хочешь расскажу?
—Хочу,— киваю я и устраиваюсь поудобней.
Но она не успевает начать. Дверь с грохотом открывается, слетая с петель, и взбешенный Эдуард появляется на пороге.
—Что ты здесь делаешь?— спрашивает он.
—Ревнуешь, дорогой?— Кристина с вызовом смотрит на мужа, а я вспоминаю, что она держит меня за руку.
—Закрой пасть, шавка,— отрезает Эдуард и смотрит на меня.
—Если будешь и дальше себя так вести, она никогда не примет твой дар, ты ведь этого хочешь?— усмехается моя хозяйка.
Тяжелый взгляд перемещается с меня на волчицу. Он делает шаг, и я понимаю, что Эдуард слишком зол, чтобы себя контролировать. Кристина тоже это видит, но почему-то не хочет остановиться.
—Забавно,— говорит она.— Самый сильный волк все больше превращается в сторожевого пса. Знаешь, дорогой, а тебе очень пойдет ошейник и поводок. Хотя, нет, лучшее украшение для тебя, это намордник.
—Договорилась,— рычит мой хозяин.
Я вижу, как желваки перекатываются под кожей, как деформируются его зубы, как отрастают когти, как меняются черты лица. Но самое страшное, это его глаза, горящие зловещим огнем. Частичная трансформация выглядит более жутко, чем полное превращение. Кристина пытается отползти, она бледна, но скалится и рычит. Только сквозь рык прорывается истеричный скулеж. Эдуард идет не наказывать, он идет убивать, и я срываюсь с места, кидаюсь к нему и обхватываю руками могучий торс. Зверь замирает в шаге от своей жертвы. Он изумленно смотрит на меня сверху.