– Я знаю, что ты это сказала. Но обстоятельства изменились.
– Разве? Ты действительно думаешь, что я боюсь какую-то рассерженную скорбящую мать сильнее, чем своего бывшего мужа, который свежевал девушек заживо? Я сказала, что не буду убегать, и я не буду. – Я говорю это жестко. Мне кажется, что сейчас я должна говорить именно так, поскольку это неопровержимая правда: если Сэм примет эту работу во Флориде, если он покинет нас… я не знаю, что это значит. Мы так старались не давать ничему имен и не навешивать ярлыки на то, что было между нами, и теперь я даже не знаю, что теряю; разве что… всё.
Я с трудом сглатываю.
– Сэм… я не могу сделать это. Только не сейчас.
– Мы можем поговорить об этом позже, – произносит он, и я понимаю, что ему тоже тяжело. Быть может, тяжелее, чем мне, если это возможно. – Ладно. Как прошло утро?
– Интересно, – отвечаю я, чувствуя невероятное облегчение от того, что мы сменили тему. – Сегодня после обеда я иду побеседовать с Верой Крокетт – вместе с ее адвокатом. У него некоторые сложности с тем, чтобы получить показания, и возможно, мне удастся ее разговорить.
– Ясно. – Похоже, он от этого не в восторге. – Значит, мы уезжаем завтра?
– Да. – Я делаю паузу. – Это нормально?
– Отлично, – отвечает Сэм. Мне почему-то кажется, что он лжет. Или, по крайней мере, подавляет в себе что-то важное. – Ланни будет рада поговорить с тобой. Я сделал всё, что мог, но разбитое сердце…
– Это то, чем должна заниматься мать? – заканчиваю я. – Вероятно.
Я не говорю, что единственным, кто действительно разбил мое сердце, был первый мужчина, которого я, как мне казалось, любила. Ничто больше не сможет сравниться с чудовищным предательством, которое совершил мой бывший муж, и уж точно ничто не причинит мне такой боли.
Хотя думать о том, что Сэм оставит нас, почти так же больно. Как и о том, что он и Миранда Тайдуэлл были… кем бы они ни были друг для друга. Я гадаю, не солгал ли он мне про то, был между ними секс или не был. Сэм не так часто лжет, но делает это на удивление искусно.
К этому моменту мы уже проезжаем «Макдоналдс», где завтракали утром, а потом сворачиваем к мотелю и паркуемся. Большинство других машин, торчавших на стоянке, уже уехали – я предполагаю, что туристы отправились в лес. Или, быть может, это были парочки, снимавшие номер на одну ночь. Двери в наши комнаты закрыты, но я вижу, что занавески в той, где поселились мои дети, слегка подергиваются. Это слегка ослабляет тугой узел у меня в груди. Сейчас мне кажется, что десять минут – это слишком долгое время для того, чтобы оставлять их одних.
У меня такое чувство, будто кругом враги, и я уже не знаю, кто эти враги.
Мы оба заговаривает одновременно:
– Сэм, я не знаю…
– Извини, что я…
Наши фразы буквально сталкиваются в воздухе, и мы оба умолкаем, ожидая, когда другой продолжит. Он молчит, поэтому заговариваю я:
– Я не знаю, хочу ли вообще сейчас думать об отъезде из Стиллхауз-Лейк. Дети – они только-только начали чувствовать себя в безопасности, а теперь… – Голос мой прерывается. Сэм кивает. – Я не говорю, что ты не должен принимать эту работу. Если хочешь, соглашайся. Я не буду тебе препятствовать.
Выхожу из машины прежде, чем он успевает придумать ответ. Я не хочу слышать этот ответ. Направляюсь прямо к двери комнаты Ланни и Коннора и стучу. Не успеваю стукнуть во второй раз, как дверь распахивается и Ланни бросается мне в объятия. Не разрывая этих объятий, я вместе с ней делаю шаг в комнату.
– Я волновалась, – говорит она и всхлипывает. – Тебя не было так долго!
– Со мной все хорошо, – заверяю я ее. Потом слегка отстраняю ее и окидываю внимательным взглядом. Она либо плакала, либо пыталась не заплакать; глаза у нее распухли, да и в целом вид довольно жалкий. Я снова обнимаю ее и глажу по шелковистым разноцветным волосам. – Ты же меня знаешь. Я тебя не брошу, даже если ты этого захочешь. Потому что я самая несносная мать в мире.
Она тихо смеется и крепче прижимается ко мне. Я смотрю на своего сына, который молча следит за нами поверх экрана ноутбука.
– Привет, приятель, – говорю я, – как дела?
– Отлично, – отвечает он. – Это же не я боялся.
– Не будь злюкой, – укоряю я его.
– Да, – говорит Ланни и поворачивает голову в его сторону, все еще прижимаясь ко мне. – Не будь злюкой, болван.
– И ты тоже. – Я слегка шлепаю ее по макушке. – Хватит обзываться.
– Она весь день так, – сообщает Коннор. – Мне все равно.
Но ему далеко не все равно. Они с Ланни были друг для друга всем, пока я торчала в тюрьме, потом под судом. И даже когда вернулась, они все равно остались близки друг другу.
Так и должно быть. Мы были одни против всего мира. Я знаю, что когда-нибудь это закончится… но не сейчас. «Это невыносимо».
– Но вообще этот город действительно странный, мам. Начался он с того, что здесь ловили и убивали медведей, волков и прочих зверей; потом тут основали железную шахту. Но в некоторых историях говорится, что тут жили банды воров, которые когда-то грабили людей и закапывали их в лесу.
– Ясно. – Я сажусь на край его кровати. – Это интересное прошлое. А что насчет более современных событий?
– Пропали три женщины, – говорит сын. Мне нравится, что он так тщательно подбирает слова. Даже в таком возрасте он называет их «женщинами», но не «девицами» и тем более не «бабами». – И еще две, помоложе, которые то ли сбежали, то ли нет. И пропавшие следы аварии! Это круто, мам, посмотри.
Коннор разворачивает ноутбук ко мне, на лице его читается нездоровый интерес. Это сайт о паранормальных явлениях; пост рассказывает о недавней страшной аварии вблизи Вулфхантера – две машины столкнулись лоб в лоб. Похоже, это видел охотник из леса на холме, но к тому времени, как он поймал прием и вызвал копов, а потом спустился вниз к месту аварии… то остовов машин не нашел. И трупов тоже. Следы шин и обломки, валяющиеся на обочине, с тем же успехом могли быть тут уже не первый день. Статья скатывается в обсуждение местной легенды о смертельной аварии в сороковых годах, когда погибло несколько человек, и с тех пор призрачная машина якобы раскатывает по этой дороге.
Странно. Марлин упоминала о «том, что осталось».
– Когда это было?
– На прошлой неделе, – отвечает Коннор. – Но уже много лет ходят истории о призрачной машине, которая ездит по той же самой дороге. Некоторые люди считают, что именно так и пропали те женщины. Может быть, они сели в призрачную машину и она увезла их куда-то…
– Ты серьезно, Коннор? – Ланни презрительно морщится. – Призраки в наши дни? Что, правда?
Я вижу, как ощетинивается мой сын.
– Можно подумать, ты не повторяла три раза «Кровавая Мария» перед зеркалом в полночь!
– Я этого не делала!
– А я видел, что делала!
– Прекратите! – На этот раз я повышаю голос, чтобы перекричать их, и сердито гляжу на них обоих, пока они не отводят взгляд. – Хватит. Спасибо, Коннор. Я не уверена, что эта призрачная машина нам чем-то поможет, но все возможно. И чтоб вы оба…
– Я хочу свой ноутбук обратно, – заявляет Ланни.
– Отлично, забирай. – Коннор фыркает: – Надо бы и тебе заняться чем-нибудь полезным, а то ты только льешь слезы из-за того, что твоя тупая девушка тебя больше не любит.
Лицо моей дочери резко бледнеет, потом так же резко краснеет. Она хватает ноутбук и выскакивает в соседнюю комнату, захлопнув дверь с такой силой, что пол вибрирует. Я поворачиваюсь к сыну.
– Ты считаешь, это было необходимо? – спрашиваю его.
– Но это правда. Она целыми днями хандрит и ведет себя так, как будто, кроме нее, никого на свете и нет. Меня уже тошнит от этого!
– Ты помнишь, что было после того, как она узнала о твоих разговорах с отцом? – спрашиваю я. – Что она сделала?
Коннор отводит глаза:
– Но это другое…
– Никаких «но». Что она сделала, когда обнаружила, что ты пошел встретиться с ним?
Голос его становится тихим.
– Она пошла за мной. Помогла мне спастись. Защитила меня.
– Она сражалась за тебя, малыш. Она – твоя старшая сестра и всегда будет защищать тебя. А ты должен защищать ее. Даже от себя самого, когда ты ею недоволен.
– Она первая начала.
– Сейчас ей больно. Так что прости ее за это, ладно?
Коннор кивает и скрещивает руки на груди. Жест защиты, но я знаю своего сына и вижу: он думает. И сожалеет. Крепко обнимаю его и шепчу ему «спасибо».
– И все равно она глупая, – ворчит он.
– Ей положено иногда быть глупой. Как и тебе. Но сейчас мне нужно, чтобы ты ее поддерживал, понимаешь? Спасибо тебе за то, что нашел все это. Оно нам пригодится. – Я понятия не имею, каким образом это может пригодиться, но собрать побольше сведений о Вулфхантере, вероятно, не помешает. Если Марлин действительно что-то видела – что-то настоящее, – то нам уже есть что искать. – Послушай, я пойду проверю, не надо ли поговорить с Ланни. Хорошо?
Он кивает. Я выжидательно смотрю на Сэма, и тот говорит:
– Знаешь, Коннор, я собираюсь добыть нам обед, и мне пригодится лишняя пара рук. Пойдем, прокатимся.
– Ладно. – Коннор слезает с кровати и идет за ним. Закрывая дверь, Сэм бросает на меня взгляд. Я артикулирую: «Спасибо», – и он кивает. Нам многое нужно обсудить, но его любовь к моим детям для меня бесценна.
Стучу в межкомнатную дверь. Не получив ответа, выхожу наружу и открываю дверь другого номера собственным ключом.
Ланни сердито фыркает и резко поворачивается на бок, спиной ко мне. Я закрываю дверь и спрашиваю ее:
– Ты не хочешь поговорить об этом со мной?
– Зачем? Тебе наплевать.
– Ты знаешь, что это неправда, солнышко.
Она тихо всхлипывает, и я притворяюсь, будто не слышу этого. Мое сердце болит за нее, но в то же время я понимаю, что она должна пройти через это. Нарастить броню, необходимую, чтобы защититься от следующего удара, и следующего…
Когда я ложусь на кровать рядом с ней, она поворачивается и прижимается ко мне, и я глажу ее по волосам и говорю, что все будет хорошо, и Ланни плачет, словно ребенок, разбивший коленку. Наконец она всхлипывает в последний раз, и я спрашиваю: