– Понятия не имею, – отвечает другой мужской голос, и вот он уже звучит знакомо. Я где-то слышала его прежде, но не могу вспомнить, где именно. Может быть, в полицейском участке. – Чертовы окружные идиоты не стали подслушивать, так что мы не знаем.
– Не надо было вообще допускать, чтобы ее забрали в окружную тюрьму, Уэлдон.
– У меня не было выбора. Это сделал тот человек из ТВР! Если б я мог оставить ее здесь, мы уже покончили бы с этим.
Вступает новый голос:
– Парни, парни, спокойно. Всё в порядке. Скорее всего, Вера все равно не сказала ничего важного, а Марлин знала, что не следует распускать язык, верно?
– Ну да, – Уэлдон мрачно фыркает, – только она наверняка об этом забыла, иначе почему вообще позвонила этой чужачке? А теперь нам приходится иметь дело с этой чертовой бабой. И ее мужиком и детьми… Полный бардак, Карл. А предполагалось, что все будет просто.
– Все и есть просто, – отвечает Карл. Говорит он так, словно привык быть главным. – Со всем можно справиться.
– Ну тогда тебе лучше побыстрее заняться этим, – заявляет первый голос. Его еще никто не назвал по имени. – Когда придут наши денежки?
– Завтра или послезавтра, – отвечает Карл. – Я вам уже говорил. Нужно время, чтобы обработать перевод. Если вы не хотите, чтобы его отследили, приходится прогонять через три или четыре офшорных банка.
Мой мозг лихорадочно работает. О чем они говорят? Какие деньги? Что такого знала Марлин?
Не важно. Я услышала достаточно. Нам нужно убираться отсюда. Немедленно.
Я отступаю к двери, через которую вошла, и открываю ее. Она во что-то упирается.
За ней стоит мужчина ростом около шести футов [12], одетый в заляпанный маслом рабочий комбинезон, и вытирает с рук смазку. Сложением он вдвое шире меня, да и выше на несколько дюймов. Бицепсы впечатляюще выпирают сквозь рукава. Я замечаю все это раньше, чем вижу его лицо, скрытое тенью. Как и большинство жителей этого города, он белый и выглядит так, словно в качестве хобби плющит металл.
– Что вы здесь делаете? – резко спрашивает он меня. – Клиентам не позволено туда заходить!
– Я просто искала кого-нибудь, кто сможет мне помочь, – отвечаю я, выдавливая примирительную улыбку. Не уверена, что это работает; поза его все еще остается враждебной. – Может быть, вы сможете? Сколько стоит замена масла?
Это первое, что приходит на ум – самая обычная вещь. И это действует, потому что он слегка расслабляется и отступает назад, чтобы выпустить меня обратно в приемную.
– Вам нужно поговорить с… – Мужчина смотрит в сторону стойки, и взгляд его мрачнеет. Я не знаю почему, пока он не продолжает: – Ну вот, теперь здесь некому работать. Наверное, вам нужно обратиться к боссу.
– А кто здесь босс?
– Мистер Карр, – отвечает он и громко зовет: – Эй, босс, тут с вами какая-то дамочка хочет поговорить!
Это последнее, чего я хотела, однако сбежать уже не могу: механик стоит между мной и выходом наружу. Я пытаюсь обогнуть его; он смещается, преграждая мне дорогу.
И я слышу за своей спиной шаги, быстрые и тяжелые.
– Мисс Проктор, – произносит первый голос, который я слышала из-за той двери, низкий и хриплый. Я поворачиваюсь к обладателю этого голоса лицом.
Он почти так же высок, как его механик, но более худой. Тощий – на тот манер, который встречается только в провинции. Пожилой, возможно, чуть за шестьдесят, с буйной седой шевелюрой, которая, по идее, должна смягчать впечатление от длинного узкого лица – но не смягчает. Он бледнее, чем я ожидала, с невероятно яркими голубыми глазами – словно у куклы.
Карр улыбается, но я вижу, что это просто движение мимических мышц, за которым не стои́т эмоция. Эмоции у него есть, однако они надежно спрятаны за этими пронзительными глазами.
– Мистер Карр, – отвечаю я и протягиваю руку. Он игнорирует этот жест, и я опускаю руку.
– Давно вы ждете? – спрашивает он. И явно имеет в виду – подслушала ли я его разговор с двумя другими мужчинами.
– Не так давно, – отвечаю.
Пусть понимает это, как хочет. Больше я не говорю ничего – жду, что он сделает. Я остро осознаю́, что мне, возможно, не удастся покинуть эту комнату без борьбы. Или вообще покинуть ее живой. Я умею быстро выхватывать оружие, но даже самого быстрого стрелка можно одолеть прежде, чем он выстрелит. Этому человеку достаточно лишь дать знак механику, стоящему у меня за спиной, чтобы тот скрутил меня. Но у меня есть скрытая карта.
– И что привело вас сюда? Машина плохо работает? – Он играет со мной. Я слышу, как механик отходит прочь – вероятно, выглянуть в окно. Вижу, как взгляд жутковатых голубых глаз Карра перебегает с меня на него и обратно. О господи! Они знают, что в машине сидит моя дочь. Я знаю Ланни, знаю, что она не откроет двери никому, кроме меня, Сэма или Коннора… но эти люди могут разбить окно. Вытащить ее наружу. Сделают ли они это? Прямо на глазах у всех, на главной улице?
– Я слышала, что Марлин Крокетт прежде работала здесь.
– И что?
– На самом деле я просто хотела спросить: упоминала ли она когда-нибудь, что ее дочь, Вера, угрожает ей? – говорю я, зная, что Карр ухватится за самый простой ответ. И он не разочаровывает меня:
– Марлин до смерти боялась этой чертовой девчонки. Никакой дисциплины – у них в доме не было мужчины, чтобы мог навести порядок. Вера делала все, что хотела – пила, жрала таблетки, трахалась. Это все, что вы хотели знать? Можно было спросить об этом кого угодно.
Его смех звучит, словно скрежет ножа по бетону.
– Спасибо, – отвечаю я. – Копы уже спрашивали об этом?
– Это мое дело. Вам лучше уйти, – говорит Карр, – миссис Ройял. Будьте осторожны на темных дорогах по пути домой.
Я поворачиваюсь к нему спиной и иду на механика, который все еще загораживает мне выход. Я не останавливаюсь. Вижу, как он, щурясь, смотрит мимо меня на Карра и в последний момент отодвигается в сторону.
Я выхожу из темной мастерской под яркое солнце. Это место. Этот запах. Ржавчина, масло, канализация и застарелая гниль.
И эти мужчины, бесстрашно угрожавшие мне. Мое слово против их слов, конечно. Но я чувствую, что все шансы просчитаны, все решения хладнокровно приняты.
Нам нужно уезжать. Немедленно.
Брелоком разблокирую дверцу внедорожника и забираюсь внутрь. Через десять секунд я уже пристегнута и включаю двигатель, а потом задним ходом вывожу машину обратно на главную улицу. Карр прав. И я вижу, как он смотрит нам вслед в окно, подняв жалюзи. Черный внедорожник все еще припаркован в паре кварталов от мастерской. Но теперь на другой стороне улицы стоит еще один. Я наблюдаю за ними, но они не преследуют нас.
– Мам… – Ланни пристально смотрит на меня. – Что не так?
– Всё, – отвечаю я ей.
И тут звонит мой телефон. Это Коннор.
Он говорит мне, что Сэм арестован.
11. Сэм
Управляющий коттеджным отелем показывает нам лучшую тропу для безопасной и несложной пешей прогулки; тропа эта изгибается петлей и через пару часов просто приведет нас обратно. Изначально Коннора эта прогулка, похоже, не очень интересовала, хотя он был рад, что я взял его с собой. Но, как оказалось, лесная тишина – это именно то, что было ему нужно, да и вибрирующее напряжение у меня внутри слегка ослабевает. Есть что-то в этом свежем, зеленом запахе, игре света и тени, чириканье птиц – все это на некоторое время заставляет забыть о гадостях. Даже если эти гадости – твоих собственных рук дело.
Мы проходим по тропе некоторое расстояние, и я останавливаюсь, чтобы показать Коннору почти не заметную на лесной почве змею – неядовитую, поэтому я позволяю ему подойти поближе. Змея, не выражая ни малейших признаков гнева, уползает прочь, а мы идем дальше.
– Это было круто, – говорит Коннор.
– Ага.
– Я хотел бы держать дома змею. Это было бы интересно.
– Конечно, – отвечаю я. – Ты же знаешь, что их нужно кормить тем же самым, что они едят на воле, верно? Жуками, мышами и всем прочим.
– Я мог бы ловить их у озера, – говорит Коннор. – Ничего особенного.
Я пытаюсь предположить, что подумала бы на этот счет Гвен, но не преуспеваю. Хотя есть шанс, что, если Коннору действительно интересно, она поддержит его энтузиазм, даже если это будет означать наличие в доме живых мышей.
А вот Ланни может воспротивиться. Мне не нравится мысль об эпических битвах или о неизбежной кампании по спасению мышей.
Но пока я размышляю об этом, Коннор говорит:
– Можно задать тебе настоящий вопрос? По-настоящему?
– А зачем задавать ненастоящие вопросы?
Он бросает на меня взгляд, свидетельствующий, что его хозяин не настроен веселиться. И очень серьезно спрашивает:
– Вы с мамой останетесь вместе или нет?
– Ничего себе!
– Так ты ответишь мне или нет?
– Приятель, я бы ответил тебе, если б сам знал этот ответ.
– Только не говори мне «это сложно». Ничего сложного тут нет. Или ты любишь ее, или нет. А если ты ее не любишь, то не должен заставлять ее думать, будто любишь.
Я размышляю об этом. Некоторое время мы идем в тишине. Коннор молча указывает на лягушку, которая сидит у тропы и смотрит на нас немигающим взглядом. Когда мы проходим, она прыгает в кучу листьев.
– Хорошо, – говорю я ему наконец, – это не сложно. Но это тяжело. Ты понимаешь почему, да?
– Из-за твоей сестры, – отвечает он. – Да.
– И потому, что Гвен не может забыть об этом и я не могу. Так что… будем ли мы вместе? Надеюсь, что будем. Но я не могу обещать тебе этого. – Особенно сейчас. Особенно с учетом того, что Миранда и все это уродливое, грязное прошлое вернулось обратно – словно поток из прорванной канализации, грозящий захлестнуть нас.
– Ну, тебе следовало бы пообещать, – говорит Коннор. – Потому что тогда ты останешься, несмотря ни на что. Ты не нарушаешь своих обещаний.
Чувствую, как мое сердце крепко сдавливает костлявый кулак.