– «Погибшие ангелы» продолжат портить вам жизнь. Если я не могу добиться законного возмездия за Вивиан, то, по крайней мере, найду некоторое утешение в том, что вы всю оставшуюся жизнь будете страдать за свои деяния.
Она быстра, надо отдать ей должное. Я вижу, как в ее холодных глазах вскипает ярость, а рука выныривает из кармана. Я вижу что-то в этой руке, ныряю вбок и бросаюсь на пол, одновременно выхватывая пистолет из наплечной кобуры. Миг спустя ствол его нацелен прямо ей в сердце.
Я не могу умереть здесь. Я нужна моим детям.
Мне нужно лишь нажать на спуск чуть-чуть сильнее, чтобы убить ее, но я понимаю, что, хотя обе ее руки занесены в угрожающем жесте… у нее нет ножа, только сотовый телефон. Лицо у нее мертвенно-бледное, но вид ликующий, словно у мученицы, готовой вручить душу Господу. Она планировала это. Она пришла сюда, готовая умереть. Умереть с радостью, если это поможет отправить меня в тюрьму.
Я убираю палец со спускового крючка.
Ликование пропадает с лица Миранды, она замыкается, и в течение секунды мы обе не двигаемся. Потом она говорит:
– Я действительно думала, что это сработает.
Это спокойное, беспечное замечание. Миранда опускает руки.
Меня ужасает то, как близко она подошла к этому. Если б я ее застрелила, это выглядело бы преднамеренным убийством – ведь у нее не было оружия. Скорее всего, меня признали бы виновной. Я сама сказала помощнику шерифа, что Миранду следует впустить внутрь. У правосудия было бы лишь мое слово в оправдание стрельбы. И никаких доказательств. На суде показали бы запись нашей с ней перепалки на телешоу. Дело закрыто.
Дрожа от прилива адреналина, я вкладываю пистолет в кобуру.
– Но не сработало же, верно? – говорю, поднимаясь на ноги. – Теперь можете уходить, и я не желаю больше никогда видеть вас. Ни здесь, ни где-либо еще поблизости от меня, ни вблизи от моих детей. Какая бы мерзость ни связывала вас когда-то с Сэмом, это позади. Оставьте в покое и его. Понятно?
– Мы не забываем, – отвечает Миранда. – «Погибшие ангелы» никогда не остановятся. Никогда, пока вы не получите то, что заслуживаете. И если Сэм встанет у нас на пути – пусть будет так.
– Единственное, чего заслуживаем мы с Сэмом, – это покоя. И вы, кстати, тоже. Я надеюсь, что вы сумеете обрести этот покой. А теперь выметайтесь на хрен из моей комнаты.
При этих словах губы ее слегка сжимаются.
– У вас все еще такой вульгарный язык… – говорит Миранда. – Хорошо. Мне не хочется, чтобы вам кто-то сочувствовал. – Прежде чем уйти, она наносит самый подлый удар, какой только может: – Передайте Сэму, что я скучаю по нему.
Мне хочется вытащить пистолет и разрядить весь магазин в ее дерзкую прямую спину. Я этого не делаю. Жду, пока она уйдет. А потом снова падаю на кровать, дрожа всем телом.
«Она так близко подошла к этому…»
Нет.
Не она – я.
13. Сэм
Мне не нравится в тюрьме. Для меня это впервые – и ощущается хуже, чем я себе представлял. У меня нет клаустрофобии – с ней пилотом не станешь, – но стены все равно слишком близко одна к другой. Несмотря на то что я сказал Гвен, прежде чем меня увели, сейчас я чувствую себя потерянным. Совсем одиноким в этом месте, похожем на желудок хтонического зверя.
Вот уже два часа я пытаюсь закрыть глаза, но не осмеливаюсь уснуть по-настоящему, и тут по ту сторону решетки раздается голос:
– Откройте камеру номер шесть.
Номер шесть – это моя камера. Я слышу лязганье замка и быстро сажусь, протягивая руку за самодельным кастетом.
И чувствую себя довольно глупо, когда в камеру входит Майк, пригнувшись в слишком низком дверном проеме. Дверь за ним запирают, но он словно не замечает этого и кивает на мое оружие:
– Это у тебя мыло в носке или ты просто рад меня видеть?
– Господи, приятель… – Я откладываю «кастет» и сажусь на низкую узкую койку. Судя по ощущениям, матрас набит раздавленными скорпионами. – Какого черта ты здесь делаешь?
– Ты в тюрьме. Дурацкий вопрос.
– Я не думал, что ты захочешь рисковать своей новенькой блестящей репутацией, связываясь с преступником.
– Во-первых, я ни с кем не связываюсь, а веду расследование. Во-вторых, захлопни пасть. Ты разговаривал с ними?
– Только изложил факты, – говорю я ему, когда он прислоняется к двери. Майк – крупный чувак, настолько, что кажется, будто он вряд ли поместится в пилотскую кабину, но, несмотря на телосложение, Люстиг чертовски хороший пилот. Он занимает ужасно много места в этой тесной камере. – И ничего, кроме фактов.
– И даже это зря, – отвечает он. – Они могут исказить любое слово, услышанное от тебя. И исказят, можешь не сомневаться.
Я молчу и смотрю на него. Внимательно смотрю. Вид у него усталый. Он проделал весь этот путь из Вашингтона – и, вероятно, за свои собственные деньги, – чтобы помочь мне.
– Тебе звонила Гвен, – угадываю я.
– Да, черт побери. И это хорошо, потому что я гарантирую: в этой змеиной яме к утру с тобой произошел бы «несчастный случай» и тебя нашли бы мертвым или избитым до полусмерти. – Он заключает слова «несчастный случай» в пугающие кавычки. – Убить копа – это уже достаточно плохо, но убить копа в маленьком городке, где считается, что война Севера и Юга была только на прошлой неделе… Хуже этого было бы, если б ты вдобавок был черным. Но, по счастью, ты не черный.
– Зато ты – черный, – замечаю я. – Может быть, здесь тебе не место.
– О нет, сынок, здесь мне самое место, – возражает Майк. – Я – твой лучший друг, пока судья, которого я не разбудил, не начнет слушания о внесении залога за тебя.
– Эти слушания уже провели. Мне отказали в освобождении под залог.
– Мы добились пересмотра.
– Вот как? – Я качаю головой. – Спасибо, но даже не смей вкладывать в это деньги.
– Почему? Ты намерен сбежать от меня?
– Нет, если только они не обяжут меня не покидать город. Но ты меня слышал. Не делай этого. – Агенты ФБР небогаты, а Майк и так из-за этого наверняка влез в долги. – Гвен и дети – они в порядке?
Люстиг меняет позу, и я немедленно настораживаюсь, а когда он заговаривает, меня охватывает ужас, потому что тон его тоже изменился, сделавшись профессионально-успокаивающим.
– С ними всё хорошо, приятель. Послушай, у них были проблемы, но с ними всё в порядке, сразу тебе говорю.
Я встаю. Это неосознанное движение, я просто не могу сидеть дальше.
– Что произошло?
– Кто-то гнался за ними по дороге. Машина изрешечена в хлам, но они не пострадали.
– Кто? – Костяшки пальцев у меня ноют, и я осознаю́, что изо всех сил сжимаю кулаки. – Кто, мать их…
Майк вскидывает обе руки, чтобы усмирить мою ярость.
– Пока неизвестно, – говорит он. – У нас есть описание пикапа и мертвый тип на дороге. Она не убивала его – он вылетел из кузова, когда машину занесло. Довольно скоро мы найдем водителя и расспросим его.
– Кто это – «мы»?
– Для начала – я. И кроме того, здесь есть достаточно честный детектив из ТБР.
– Фэйруэзер?
– Ага. У него хорошая репутация. Мы привлечем еще людей, когда найдем честных. Не то чтобы в Вулфхантере таких было много. Гниль расползается, а этот городишко воняет так, словно прогнил до основания.
Майк описывает это почти поэтическим слогом, но я не сомневаюсь в его чутье. Ни на долю секунды.
– Скажи мне еще раз, что с ними всё в порядке.
– Да, приятель, точно так. Они сейчас во вспомогательном офисе окружного шерифа, примерно в получасе езды на запад. Скорее всего, пробудут там всю ночь. Как только я узнаю больше, сообщу тебе.
Медленно опускаюсь обратно на койку. От этого мне не становится лучше, но я все равно ложусь и вытягиваюсь во весь рост.
– Им нужна защита.
– Фэйруэзер занимается этим. Я его попросил.
– Тебе нужно идти.
– Я никуда не пойду без тебя.
Я вздыхаю. Глубоко, словно этим могу прогнать усталость.
– Спасибо, Майк.
– Ага, как-нибудь вспомни обо мне в свободное время.
– Как будто у меня когда-нибудь бывает свободное время…
– Еще один добросердечный ублюдок. – Он достает из кармана телефон и пару наушников. – Вот, слушай.
Я кошусь на него и надеваю наушники, не совсем понимая, что делает Майк, – а потом он включает сообщение от Гвен. Я закрываю глаза и слушаю, улавливая в ее голосе настоящие эмоции, а когда она говорит: «Я люблю тебя», мои глаза распахиваются, и я устремляю взгляд на темный потолок. Призрачный свет телефона превращает малейшие неровности в резкий рельеф.
Она и не знает, насколько сильно я не заслуживаю этого. И насколько сильно мне нужно было это услышать.
Вынимаю наушники и отдаю телефон обратно Майку.
– Не удаляй это, – прошу его. – Перешли мне.
Он не спрашивает зачем. И это еще раз доказывает, что я могу выбирать себе хороших друзей, если стараюсь.
Мы делаем шахматный набор из мелочи, завалявшейся у него в карманах, и всего, что есть под рукой, и играем, пока охранник не возвращается, чтобы отпереть дверь.
– Судья готов, – говорит он. – Идем.
– Я поведу его, – говорит Майк и берет меня за руку выше локтя. Выглядит это так, словно он вполне способен оторвать мне руку, и, вероятно, поэтому на меня не надевают наручники, как по пути в камеру. По крайней мере, так легче идти.
– Постарайся выглядеть жалко… А, погоди, ты уже так и выглядишь.
– Заткнись.
Он проводит меня через ворота.
До здания суда ехать примерно две минуты. Я гадаю, испытывает ли Майк такую настороженность, как и я, потому что стоит прохладный предрассветный час, от земли поднимается туман, словно стая спасающихся бегством призраков… а мы едем в полицейской машине наедине с двумя местными копами, которые выглядят не особо дружелюбно. Мы можем исчезнуть бесследно, стать лишь трупами на берегу Вулфхантер-ривер, как та женщина, которую нашли мы с Коннором. Нас вообще могут никогда не найти. И все же исчезновение известного агента ФБР может оказаться слишком крупным фокусом для такого маленького городка.