— Резонно, — согласился пастор и сказал несколько фраз Кумару.
Тот ухмыльнулся и что-то приказал жрецу. Старик извлек из висящего на поясе бамбукового футляра миниатюрную стрелу, присев на корточки осторожно обмакнул ее в содержимое горшка и передал стоящему рядом воину. Индеец вставил стрелу в отверстие метательной трубки и обратил ее в сторону высокой пальмы, в кроне которой весело резвились попугаи. Через мгновение раздался короткий свист и с дерева на землю свалился крупный, бьющий крыльями небесно-голубой арара[42]. Когда один из мальчиков притащил его на террасу, птица была мертва.
Тронув попугая за массивный клюв, Росс хмыкнул и недоверчиво взглянул на индейцев.
Видя его сомнения, Кумару рассмеялся и сказал несколько слов пастору.
— Он предлагает испробовать яд на человеке, — бесстрастно произнес Райнике. Но требует еще подарков и рому.
— На человеке? — удивился Росс. — Это интересно. Хотелось бы посмотреть.
Пастор продолжил разговор с вождем, в ходе которого выяснилось, что у индейцев имеется пленник, захваченный накануне в джунглях.
— Это серингеро — сборщик каучука, — сказал Райнике. — Индейцы сельвы считают их своими врагами, так как серингеро уничтожают лес. На нем вождь и предлагает показать силу кураре. Но я против, это не по христиански.
— Отчего же, судя по всему, эти дикари его все равно убьют. Так, что соглашайтесь, святой отец. Я не могу доставить в Берлин некачественный товар.
— Хорошо, — согласился пастор и, взглянув на Кумару, кивнул тому головой.
Тотчас, по знаку вождя, двое воинов привели из лесу изможденного человека со связанными руками. Это был пожилой мулат, с остатками сохранившейся на нем грязной одежды. Пленника развязали, поставили перед сидящими на террасе и один из старейшин обратился к серингеро на португальском языке.
— Он говорит, что мулат свободен и может идти в свое селение, — перевел Райнике.
А старейшина, закончив свою речь, указал сборщику рукой в сторону леса.
Пленник пробормотал слова благодарности и, испуганно оглядываясь, побрел в лес. Когда он был у самой опушки, в спину его что-то ужалило, и, сделав еще несколько шагов, мулат без звука рухнул в траву.
— Отличный выстрел! — воскликнул Ланге, с восхищением глядя на пустившего стрелу воина. — Я бы не прочь этому научиться!
Затем он послал на опушку фельдфебеля, осмотреть тело мулата.
— Готов, — сообщил тот вернувшись.
— Ну что ж, — обратился к пастору Росс. — Дикари заслужили подарки.
Когда под одобрительные возгласы толпы Ланге передал старейшинам желанный напиток и несколько связок бисера, Кумару обратился к гостям с торжественной речью.
— Он приглашает нас вечером на пир, отведать человечьего мяса — перевел Райнике.
— Так эти парни еще и каннибалы? — опешил Росс. — Крюгер мне говорил об этом, но я, честно говоря, не поверил.
— К сожалению это так, сын мой, — возвел глаза к небу пастор. — Да спасет господь их заблудшие души.
— В таком случае скажите им, что мы спешим и сейчас же отправляемся в путь.
Когда Райнике передал Кумару ответ полковника, тот весело рассмеялся и, указывая рукой на труп мулата, произнес несколько слов.
— Вождь сожалеет, что у него только мулат. Мясо белых вкуснее.
— Капитан, — обратился Росс к Ланге. — Прикажите вашим людям проверить оружие, мы уходим.
Через час, под бой барабанов и улюлюканье толпы, отряд скрылся в джунглях.
Глава 6. Топить всех
В это же время на базе, уединившись в кабинете, Глюкенау с фон Майером и Магро, дымя сигарами, обсуждали последние детали предстоящей в море операции. Утром радист передал капитану 1 ранга полученную из резидентуры в Рио дешифровку, в которой сообщалось, что английский сухогруз «либерти» выходит из порта Манаус утром следующего дня.
— И отбросьте любые сомнения Отто, — напутствовал Майера хозяин кабинета. — Атакуйте любое судно, которое обнаружите в плавании. Помните слова гросс-адмирала «топить всех». Мы снова должны вернуть наше господство в этих водах.
— Я сделаю все от меня зависящее, экселенц, — пыхнул сигарой фон Майер. — Можете не сомневаться.
В полночь, на верхней точке прилива, черная субмарина, с двумя боевыми дельфинами на борту, вышла из лагуны и по протоке скользнула в реку. Там, следуя по течению и держась середины фарватера, она стала спускаться к океану. Под обводами мостика, пристально вглядываясь в темноту, кроме Майера, Магро и рулевого, стояли еще двое сигнальщиков. Тихо постукивали дизеля и щелкали стрелки репитеров.
Через час, оказавшись в дельте реки, лодка ускорила ход и вышла в открытый океан. Там штормило, и соленые волны захлестывали рубку.
— Шафер, — приготовьте надстройку к погружению и переключитесь на управление из центрального поста — бросил Майер стоящему на рулях боцману и спустился вниз. Вскоре, вверху щелкнул кремальер рубочного люка и по трапу загремели тяжелые ботинки.
— Люк задраен господин капитан, — доложил боцман.
— Боевая тревога! Погружаемся на глубину пятьдесят метров, — приказал Майер. На лодке захрипел ревун, она вздрогнула и камнем провалилась вниз.
— Глубина пятьдесят метров, — доложил через минуту рулевой.
— Так держать, — отозвался капитан. — Помощник, следуйте в заданный район, я буду у себя.
Покинув центральный пост и задраив за собой переборку, Майер с итальянцем прошел в первый отсек. Там, в заполненном водой импровизированном бассейне, неспешно плавал Тор со своей подругой по кличке Ундина, а со смотровой площадке за ними внимательно наблюдал боевой расчет, состоящий из офицера и трех моряков. Все они были облачены в резиновые гидрокостюмы.
— Как дела, Франц, все ли нормально у ваших питомцев? — поинтересовался Майер у лейтенанта.
— Вполне, господин капитан, — дельфины ведут себя спокойно. — Правда Ундина немного забеспокоилась, когда началась качка.
— Да, наверху шторм и пока он не закончится, будем идти под водой. Когда очередное кормление афалин?
— Через час. У нас для них свежие кальмары.
— Ну что ж, — продолжайте нести вахту, Франц. Боевые заряды на дельфинов установите только по моей команде, после выхода на позицию.
— Слушаюсь.
— С вашего разрешения, Отто, я останусь здесь на время атаки, — попросил Магро.
— Как считаете нужным, Джовани.
После этого Майер покинул отсек и направился к себе в каюту. Там, не раздеваясь, он прилег на жесткую койку и через минуту уснул сном праведника.
Через три часа капитана разбудил вахтенный и пригласил на завтрак. Майер встал и взглянул на висящие на переборки часы. Их фосфорицирующие стрелки показывали семь утра. Ополоснув лицо над миниатюрным умывальником, он утерся бумажным полотенцем и проследовал в кают-компанию. Там, за откидным столом, на тянущемся вдоль борта узком диване уже сидели Магро и сменившиеся с вахты помощник с механиком.
— Как обстановка? — поинтересовался Майер.
— Следуем по графику. Шторм прекратился, — ответил помощник.
— Ну, что ж, — отлично, произнес командир и принял из рук вестового чашку с горячим кофе.
После завтрака Майер прошел в центральный пост, где выслушав доклад вахтенного офицера, приказал подвсплыть и поднял перископ. Вокруг расстилалась пустынная даль океана.
— Приготовьте дизеля для работы под шнорхелем[43] — бросил Майер стоящему рядом офицеру. — Нам следует подзарядить аккумуляторные батареи.
— Слушаюсь, — ответил тот и отдал соответствующую команду.
Спустя непродолжительное время из концевых отсеков послышался монотонный гул, и в лодке сладко запахло перегоревшим соляром.
— А теперь увеличьте ход до десяти узлов.
Послышалась очередная команда и в отсеке завибрировали поддоны.
— Отлично, — пробормотал Майер и уселся на командирскую разножку[44].
Весь день, выбрасывая на поверхность едва различимый синеватый выхлоп из поплавка шнорхеля, субмарина шла на перископной глубине и только ночью, когда в небе призрачно замигали звезды, Майер дал команду на всплытие.
Пригласив с собой Магро и поднявшись вслед за боцманом в рубку, в решетчатом настиле которой еще журчала вода, Майер с наслаждением вдохнул йодистый запах легкого бриза и оба закурили.
— Провентилировать отсеки. Свободным от вахты, разрешаю выход наверх, — сказал Майер в переговорную трубу и вскоре среди выдвижных устройств замелькали огоньки сигарет, а вдоль желоба надводного гальюна, в корме, угнездились несколько отсвечивающих голыми задницами, фигур.
О месяца серп невысокий,
в пустынных волнах отраженный,
о серп серебристый, каких сновидений
колышется нива в сиянье твоем.
Дыхание трепетных листьев,
и вздохи цветов на полянах,
и сонное море… — ни песен, ни вскрика,
ни звука не слышит безмолвный простор
— мечтательно продекламировал, глядя в звездное небо Магро.
— Хорошо сказано, — ухмыльнулся Майер. — Чьи это стихи?
— Габриэле Д'Аннуцио, национального героя Италии и фашиста.
— Тогда вдвойне хорошо.
Через час, подзарядив аккумуляторы, лодка вновь погрузилась и исчезла в океанской пучине…
Отдав швартовы и послав прощальный гудок гостеприимному Манаусу, английский сухогруз «Эмпайер», в полдень вышел из порта. Построенный в начале года на судоверфи в Балтиморе, он выгодно отличался от других, стоявших у причалов судов.
Светло-серый красавец, водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн и длиной более ста метров, нес в своих трюмах бразильские боксит, хлопок и кофе, так необходимые воюющей метрополии. Относящийся к последней серии транспортов «либерти», он имел более мощную энергетическую установку, позволяющую развивать скорость хода до 12 узлов и достаточно мощное вооружение, состоящее из двух 100 миллиметровых орудий, шести зенитных «эрликонов», пулеметов и глубинных бомб. Ходовая рубка и мостик судна были прикрыты армоцементными плитами, а корпус защищен от магнитных мин, специальным размагничивающим устройством.