Вся моя уверенность вдруг испарилась.
Наверное, Лайон это почувствовала, потому что ее руки перестали дрожать.
– Вы постоянно меня преследуете, – сказала я, изо всех сил стараясь казаться спокойной. – Чего вы хотите?
Лайон повернулась к тому коренастому мужчине, что чуть не арестовал меня в Халвестоне, и он дал ей листок бумаги. Она показала его мне.
– Ты знаешь Крегара Холлета, – ответила она, и я узнала записку, которую мы с Пенелопой отнесли в Такет. – Я сразу поняла, когда тебя в Долстоне увидела.
– Француженка в тюрьме?
Лайон покачала головой.
– Нет, мисс Делакруа не в тюрьме.
Черт!
– Значит, вы от меня ничего не получите.
Лайон спустилась с крыльца и махнула рукой коренастому мужчине; второй, молодой и тощий, тихо стоял на месте. Мужчина подошел ко мне и протянул еще один листок бумаги. Вырезка из газеты. Слов там было много, некоторые я узнала, но общий смысл не уловила. Однако картинка мне все рассказала.
– Амандин Делакруа повесили в Генезисе на прошлой неделе, – сказала Лайон, и у меня в горле пересохло. На картинке я увидела элегантно одетую женщину, висящую в трех футах над землей, а рядом с ней двух мужчин – ее красавчики.
Я сразу подумала о Пенелопе и не смогла сдержать улыбки. Она теперь свободна!
– Спасибо, – сказала я и засунула бумажку в карман. Молодой парень не доставал револьвера, и у широкоплечего мужчины он тоже висел на поясе. Я могу броситься наутек. Лес совсем рядом. Но Лайон меня подстрелит – я и десяти ярдов пробежать не успею. Не в спину, нет. В колено или в руку. Я нужна ей живой. Пока.
– Где мой сын?
Сделка есть сделка, потому я подробно описала ей место.
– Возвращайся в город и отправь трех человек на юг. Пусть проверят, – велела она широкоплечему.
У меня кишки скрутило.
– А сами не поедете?
Лайон покачала головой, не отрывая от меня глаз, отчего у меня внутри все сжалось.
– Холлет здесь, значит, мое место тоже здесь.
А ты что, думала, она уедет? Меня охватил страх.
Мужчины вскочили на коней, обменялись с судьей парой слов и поскакали прочь. Я не слышала, о чем они говорили – в ушах гремели удары сердца. Мы с Лайон остались одни, и теперь никто не услышит выстрела.
Когда лошади исчезли из виду, и затих топот копыт, Лайон спрятала револьвер в кобуру. Как я хотела, чтобы у меня остался хоть один патрон. Я бы тогда навсегда от нее избавилась. Хотя она успеет выхватить револьвер и выстрелить мне прямо между глаз, прежде чем я подниму ружье.
– И что теперь? – спросила я, ковыряя ботинком землю.
Лайон сидела на крыльце, уперевшись локтями в колени, и смотрела на меня. Честно говоря, я не понимала, что происходит. Чувствовала себя как тогда, когда доктор дал мне пилюли. Однако вряд ли мне повезет второй раз.
– Да, Элка, что теперь? – устало спросила она.
– Как вы меня нашли?
– Стенли Билкер, помнишь такого? – Я невольно взглянула на кучу мусора над его могилой. – Твоя подружка устроила переполох в Халвестоне. Не слишком умный поступок, должна сказать. Стенли узнал тебя на портрете, а он из тех, кто унижений не прощает.
Тут я была с ней согласна.
Лайон продолжила:
– Мистер Билкер пришел ко мне и сообщил, что знает, где ты. Они с моим человеком выследили тебя, вот только Стенли почему-то назад не вернулся. Ты случайно не знаешь почему?
Я вздрогнула. В ушах еще гремел тот выстрел. Я вдруг осознала, что стою на клочке земли, пропитанном кровью Билкера.
– Может, его медведь съел?
– Может.
Ее прямота пугала. Так успокаивают свиней, прежде чем зарезать.
– Мой человек сказал, что ты убила Билкера, и уговаривал меня поехать и арестовать тебя прямо на месте преступления. – Тут мне захотелось завопить. Черт, да ведь на спусковой крючок нажала Пенелопа!
– Я тогда была слишком занята Делакруа и ее борделем, – продолжила Лайон. – Мир станет только лучше без таких людей, как Билкер, но убивать – противозаконно, а я должна защищать закон.
Я сглотнула вставший в горле ком.
– Вы арестуете меня, судья?
Она склонила голову. Белокурая прядь упала на глаза, уставшие от жизни и от слез.
– Назови хоть одну причину, почему я не должна этого делать.
Вот оно! Я все планировала не так, но сейчас у меня не было выхода.
– Я выведу вас на Крегара, – ответила я, и усталые глаза Лайон вспыхнули.
Она расхохоталась. Так жутко, словно из ее смеха выкачали все веселье и остался лишь звук, похожий на шорох песчинок по стеклу. Небо вдруг затянуло тучами, словно нас услышали боги. Далеко на севере зарождалась буря.
– Как ты это сделаешь? – спросила Лайон.
Я покачала головой.
– Сперва договоримся. Если я выведу вас на Крегара, вы оставите меня в покое. Снимете все портреты и перестанете за мной гоняться. Вы получаете Крегара, я – свободу.
Она вдруг сорвалась с места – быстро и неожиданно.
– Ты помогала ему?
– Я не знаю, о чем… – начала я, и тут Лайон положила руку на револьвер.
– Ты знала, что он делает? – Она подошла ко мне почти вплотную, но оружие не достала. – Ты помогала их разделывать?
В голове замельтешили картинки.
Олень на разделочном столе превратился в женщину, в Мисси, потом вновь в оленя. Шкуры, растянутые на рамах для просушки, замерцали, и шерсть вдруг сделалась розовой кожей. Кости и черепа меняли форму. Вновь вспомнился сон о светловолосом мальчике, плачущем на лугу.
Я отмахнулась от этих мыслей, покачала головой, чтобы прогнать их прочь.
– Нет.
Но я знала, моя темная половина всегда знала об этом. Я заперла эти воспоминания и выбросила ключи, но теперь двери в моем мозгу слетели с петель. Все, кроме одной.
Лайон схватила меня за руки, заставила смотреть прямо в глаза. Я ей позволила. Отбиваться не было сил. Меня затягивало во тьму открывшихся дверей, назад в те дни, что я провела в лесу рядом с человеком, которого называла папой.
– Ты их тоже ела?!
Мои внутренности превратились в лед. Перед глазами стояла картина – я нарезаю мясо на тонкие кусочки и вешаю в коптильне.
Лучшее копченое мясо на всем белом свете.
Такая же, как он
ЛАЙОН ДАЛА МНЕ ХЛЕБНУТЬ из фляжки и села рядом на крыльцо. Я не могла отвести взгляда от лужи блевотины на траве.
– Ты долго с ним жила?
– Мне было семь, когда он нашел меня в лесу.
Нет, добрей она не стала, но что-то в ней изменилось. Вроде как лед растаял. Видать, поверила, что я не знала.
Мы сидели и молчали, а я смотрела, как с севера медленно надвигаются тучи. Судя по цвету, они несли с собой снег.
Наконец Лайон вздохнула.
– Если достанешь мне Холлета – будем в расчете. Я не стану тебя преследовать.
А я взглянула на нее, и мне показалось, что фарфоровая статуя вдруг потеплела.
– А как насчет Билкера?
Она покосилась на солнце.
– Он зашел на чужую территорию.
Значит, Лайон не будет больше о нем вспоминать. В первый раз за этот год я почувствовала, что свободна.
Детали моего плана мы обсуждать не стали, да и нечего было обсуждать. Я просто сказала ей, чтобы она оставалась в Такете, держала револьвер заряженным, а лошадей оседланными.
– Будьте начеку. Крегара так просто не поймать.
На самом деле я понятия не имела, с чего начинать. Он был тенью среди деревьев, так же как и я, и останется тенью, пока сам не захочет выйти. Я сказала об этом Лайон, а она ответила, что будет ждать сколько понадобится.
Я ясно видела ее отчаяние. Наверное, тот парень, которого она поймала на вокзале и привязала к лошади, тоже видел. А я вспомнила отчаяние светловолосого мальчика из моего сна. Они были так похожи – глаза, волосы. А рядом Крегар, поднимающий ружье.
На меня вновь накатила тошнота.
– Знаешь, а ты на него похожа, – промолвила Лайон. – На моего сына. Он тоже все время пропадал в лесу. Приходил домой, покрытый грязью, и притаскивал жуков в банке. – Она замолчала, улыбнулась, а потом продолжила: – Однажды принес кролика, которого подстрелил из духового ружья, и был такой гордый. Стоял на кухне и все повторял: «Мама-мама, я добыл нам ужин».
Она рассмеялась, но не тем жутким смехом, а другим – полным горя.
– Я приготовила кролика, а он откусил всего один кусочек и выплюнул его прямо на мой идеальный кухонный стол. Сын жалел, что убил зверька, и сказал мне, что он совсем невкусный. А потом сидел за столом, хмурый-хмурый, и все размышлял над тем, что сделал. В конце концов похоронил кролика с почестями и поклялся никогда больше не убивать животных. Ну, кроме коров, потому что говядину он любил.
Я улыбнулась.
– У вас был хороший сын.
Наверное, это «был» впилось ей в сердце, как острый нож. Она вдруг встала, словно устыдившись момента слабости, и заявила, вновь становясь холодной и строгой:
– Добудь мне Холлета. Живым!
Потом одним быстрым движением вскочила на лошадь.
– И поскорее!
Она уж было собралась скакать прочь, но вдруг остановилась.
– Да, Элка, если ты попытаешься сбежать… – Она указала на меня кожаными поводьями. – Тогда вместо тебя в Генезис отправится твоя прелестная белокурая подружка.
Не дожидаясь ответа, Лайон крикнула коню: «Пошел» и ударила каблуками ему в бока. Тот сразу сорвался в галоп, и через секунду она исчезла за деревьями. Я осталась одна. Грудь сдавило от страха. Я все пыталась понять, что, черт возьми, сейчас произошло.
Лайон могла, да и должна была, убить меня, однако что-то остановило ее руку. Жалость, наверное. Она подарила мне жизнь, но только по одной причине. Крегар! Сейчас лишь он стоял между мной и моим будущим. Лайон не просто бесстрастная слуга закона – она мать, жаждущая отмщения. Разве я могла ее винить?
Сама не знаю, сколько я там просидела. Начало темнеть, и я заметила Пенелопу только футах в десяти от крыльца. Она замахала рукой и позвала меня по имени. Тут меня накрыла жгучая волна стыда, и я не выдержала – из глаз хлынули крупные слезы.