Ангел вышел в дверь первым. Следом за ним Зверь швырнул Маринку в прямоугольник яркого света. Он уже почуял биение жизни рядом.
Машина. Его путь к спасению.
Прежде чем они опомнились – все, кто был там, включая чудовищного священника, один взгляд которого наверняка испепелял демонов на месте, – Зверь метнулся в машину и стартовал.
Посмертные дары, информация, продуманные пути к отступлению – все потом.
Потом.
В идеале – уже после того, как он вернется домой.
Задерживаться в этом мире слишком опасно.
Он взял и исчез. Раньше за ним такой привычки не водилось. Блудница осталась в Раубе, а Гуго знать ни о чем не знал, поэтому те, кто был заинтересован в благополучии Черного, немедленно заподозрили плохое.
А я знал о том, что он той ночью покинул Саэти, и о том, что он не вернулся, но не знал о том, что он исчез, а не выполняет какой-то приказ Эрика. В конце концов, могут же у императора Вальденского быть интересы за пределами этого мира. Если даже их не было раньше, то они могли появиться с того момента, как Черный научился выходить на Дорогу.
У меня бы точно появились. Зеш! Если б не появились, хрен бы я тут оказался.
Ладно. Неважно.
Когда мне доложили о том, что Черного ищут и не могут найти, прошло несколько часов. В том, что Черного нет в Саэти, успели убедиться. Искали на Дороге – безрезультатно. Но если его нет в Саэти, и если Эрик запретил ему покидать пределы мира, то парень мог быть уведен отсюда только насильно, а в этом случае он мог оказаться в двух местах: либо в Инферно, либо на Земле. Спросите меня, я скажу, что не вижу большой разницы, хотя это будет и не очень справедливо.
В Инферно мне было кому задать вопросы. Там живет Артур, он не сторонник возвращения Черного на Землю, поэтому охотно помог бы мне отыскать его и вернуть в Саэти. У Артура свой интерес, ему Конец Света нужен, а Черный, возвращенный на Землю, Концу Света воспрепятствует.
На Земле я тоже мог задать вопросы. На Земле тоже жил Артур, тот самый Артур, только несколькими годами младше. Но тот Артур еще не был со мной знаком, а на Землю мне проще было с Дороги глянуть и выяснить, там Черный или нет. Я и глянул. Понял, что Черный там. Пора бы уже, кстати, и по имени его называть. Сколько же можно – по одной только видовой принадлежности? Имя Черного – Волк. Приемные родители назвали его Хельгом… э-э… Олегом, да, но его настоящее имя, данное отцом, – Волк. Это у них тоже семейное. Одно имя дает отец, другое – люди. С Гуго так же получилось.
В общем, Волк был на Земле, и мне оставалось только отвернуться и уйти. Спасать парня все равно было поздно. Да и потом, что значит «спасать»? Это он должен спасать – спасать свой мир, отдавать душу и восходить на крест. Его для этого создали. Если он Землю на произвол судьбы бросит, я же ее сам уничтожу. Или Артур это сделает во главе Небесного воинства. Работа у нас с Артуром такая. Поэтому я отвернулся и пошел себе обратно в Саэти – объяснить Эрику ситуацию. Мол, его легат, вообще-то, никакой не демон, а заготовка под Вайрд Итархэ – Владыку Темных Путей, каковой Владыка должен принести себя в жертву своему миру, дабы мир мог продолжить существование. Волей обстоятельств этот печальный момент оказался отложен лет на сорок, но теперь жертва неизбежна, мир почти спасен, а о легате фон Раубе можно забыть.
Я уже почти придумал, как бы так изложить все это поделикатнее, когда меня перехватил отец Волка. Змей. Его имя Змей, или Наэйр, если на их языке. Друзья называют его Крылатым. Иногда и я его так называю. Под настроение.
– Плохо дело, – сказал он мне в спину, – когда Меч присматривается к миру с таким интересом.
– Особенно если мир неблагонадежный, – согласился я.
Мы оба знаем, что мне не нравится это делать – уничтожать миры в смысле. Я не люблю становиться Мечом и не люблю видеть то, что остается после… ну после мира. Так что в утверждении Змея крылся вопрос. Как и в моем ответе.
Не можем мы с ним без этого. Два провидца – два психа. Как не поиграться?
– Я не знаю, где он, – признался Змей. – Мир по-прежнему неблагонадежен.
Вот так новости! Волк умудрился спрятаться от отца на Земле? Там, где Змею было послушно все, начиная с небес и заканчивая подгорными безднами? Повод спрятаться у него, безусловно, был: Змей собирался убить его. Но как это вышло?
Мы сели на обочине. Закурили. Змей не мог пригласить меня в гости: мне не стоило появляться на Земле. Сам он иногда гостил у меня – у Старшего, но сегодня был тот случай, когда лучше поговорить на нейтральной территории. А нейтральней Дороги нет ничего.
– Ты пришел из-за Волка, – сказал он. – Может быть, ты сможешь найти его.
– Извини, – сказал я, – Мастера не убивают Мастеров. А если я его найду – это будет убийство.
Нет, я не люблю делать больно тем, кто мне симпатичен. Тем более я не люблю делать больно друзьям, а Змей мне друг, что бы ни случилось между нами в прошлом. И все же из песни слова не выкинешь: он хотел убить своего сына, а я хотел, чтоб парень выжил. И теперь я, похоже, мог на это рассчитывать.
Я спросил:
– Как ты нашел его в моем мире?
Змей в ответ дернул плечом:
– Я не нашел. Я даже не знаю, в котором из твоих миров он был. На Земле Волк оказался случайно и не вовремя, – досадливая гримаса. – Он когда-то убил девочку, которую… хм… любил. Считается, что он не умеет любить, но на самом деле его любовь просто не приобретает клинической формы. В общем, девчонку он убил, а когда понял, что сделал, тут же воссоздал в другой реальности.
Тарсграе! Эта семейка никогда не перестанет меня удивлять. Ладно, я могу понять, что убить женщину, которую любишь, – это не клиническая форма любви, а естественное поведение для Змея и Змеевичей. Но нельзя же таким досадливым тоном рассуждать о способностях, превосходящих мое разумение! Я знаю, что Волк – талантливый парень, я знаю, что он особенный, даже для этой семьи, где особенные все. Но о том, что он может создавать живое и одушевленное, я понятия не имел.
– Живое, – согласился Змей, – одушевленное… безмозглое! Дурища такая, хоть бы подумала, чьей жизнью рискует! – Он сердито выдохнул. – Девчонка от Волка зависела, сам понимаешь, наверное, да? Он поддерживал ее существование, а она, эта идиотка, чуть не погибла. Точнее, она погибла – технически, – но связь с Волком сохранила ей жизнь и вернула мальчика на Землю. Его чуть не убили!
– Да его хрен убьешь, – сказал я, чтоб хоть как-то утешить.
Заработал в ответ испепеляющий взгляд:
– Ты что, пробовал?
– Нет.
– И правильно. А то кто тебя знает, – Змей изобразил улыбку, но получилось так себе, – у тебя, может, хобби такое: поодиночке нас уничтожать.
Он давно не держал на меня зла за убийство его деда, этот вопрос мы решили и закрыли раз и навсегда. Так что сейчас это был просто ответный укол.
– Я закрыл Землю сразу, как только Волк там появился, – сообщил Змей, – как выяснилось, правильно сделал. Он почти сразу попытался уйти. Улететь. Захватил пассажирский самолет – вместе с пассажирами, замечу, – и сбежал бы, я даже не сомневаюсь.
Я кивнул.
Возможности потренироваться в выходе на Дорогу у Волка не было. Книгу, присланную мной, он наверняка прочел, но теории недостаточно. Он так ни разу и не попробовал выйти на Дорогу или выехать – умел только вылетать туда. А пассажирский самолет – это запас жизней. Волк предусмотрительный парень.
– Он научился выходить на Дорогу, да?
Вопрос задан таким тоном, что я почувствовал себя конунгом, которому другой конунг отдал сына на воспитание. У нас так принято…
Зеш! В следующий раз, когда я решу, что у меня слишком трудная судьба, я буду вспоминать этот вопрос и этот взгляд.
Я сказал:
– Он много чему научился. Я тебе расскажу, если хочешь.
ГЛАВА 3
Мы возвращаемся из странствий,
Но возвращаемся не мы.
Хильда фон Сегель была Эльрику симпатична. Он не назвал бы ее красавицей, но Хильда была умна, любознательна и наделена редким талантом: она умела быть женой императора и матерью наследного принца. Редчайший дар – это Эльрик знал по своему опыту. С императорами и принцами обычно невозможно ужиться, тем более сложно держать их в руках, не злоупотребляя при этом своим влиянием.
Будучи расположен к госпоже фон Сегель, Эльрик обычно не отказывал ей в просьбах высказать мнение очевидца о той или иной исторической ситуации. Другое дело, что времени на это у него обычно не было. Но уж если время находилось – вот как сегодня, – они с Хильдой могли надолго уединиться в ее кабинете, листая исторические книги, вспоминая, споря. Хильда защищала книги, которые читала. Эльрик относился к ним со сдержанным пренебрежением. Официальная история – все версии официальной истории – отличалась от реальности так же, как отличались от реальности волшебные сказки, сложенные по мотивам исторических событий.
Этим вечером на улице было прохладно – конец лета, ночи все холоднее, дни все пасмурней. Хильда приказала разжечь камин, но Эльрик решил вдруг, что камин – это лишнее. В конце концов, с ним всегда был Пожар – огненный дух, которому не составило бы труда прогреть весь замок целиком, не то что один-единственный кабинет.
Пожару не составило бы труда за несколько минут превратить замок в груду оплавленного камня, и, признаться, это было его излюбленным занятием, но Эльрик редко обращался к нему с подобными просьбами.
– Не понимаю, как это работает, – призналась Хильда. – Не могу поверить, что оно – живое.
– Он, – поправил Эльрик. – Пожар считает себя мужчиной. Хотя в действительности он – пацан лет шести. Причем это человеческие шесть лет, равные всего-то шести навигациям. И я не изменю своего мнения, – добавил он чуть громче, – до тех пор, пока Пожар не перестанет требовать у меня сказок на ночь.