– Вы, женщины, удивительные существа… С одной стороны, трусливы и осторожны, а с другой – совершаете один Бог знает что… Куда-то исчезаете, прячетесь у подруг, и это вместо того, чтобы обратиться к человеку, который может оказать реальную помощь…
Катя улыбнулась сквозь слезы и поцеловала мужа:
– Слушай, Севостьянов, когда ты перестанешь говорить со мной казенными фразами? Ты такой смешной… Но я так люблю тебя…
Севостьянов вдруг заметил нежную розовую мочку уха, просвечивающую сквозь золотистую сеть волос, и залюбовался Катей, ее гладкой светлой кожей, темно-розовыми губами и слегка припухшими от слез такими красивыми и грустными глазами… Ему вдруг стало стыдно перед нею за то, что он так редко говорит ей комплименты, которые она любит, как и любая другая женщина, что его любовь в последнее время стала выражаться лишь в редких сексуальных контактах (иначе и не назовешь эти утренние, нервозные из-за страха опоздать на службу, быстрые и даже суетливые ласки), да в ночных объятиях, перемежаемых сном… Да, он утомлялся настолько, что поздно вечером, возвращаясь домой, мог только поужинать, переброситься с женой парой слов и рухнуть в постель… Это все. А ведь Катя – красивая и умная женщина, которая достойна большего внимания и заботы. И ведь он любит ее, любит, но времени и сил, чтобы дать возможность ей это прочувствовать, у него не остается… И это стыдно, невыносимо стыдно и недостойно его как мужчины…
– Не теперь, – Катя мягко отвела его руку и легко оттолкнула его от себя. – Пойми, сейчас у меня голова занята совершенно другим. Я не смогу настроиться… Извини…
Она посмотрела на него с виноватым видом и поправила на груди халат:
– Давай-ка лучше подумаем, где ее можно найти… Я была в общежитии, в котором живут ее подруги, дома у мамы, в академии, на Пироговке… Ее нигде нет, и никто ее не видел.
– Но ведь она же тебе что-то рассказывала… – стараясь не смотреть на жену, Севостьянов отвернулся, чтобы привести себя в порядок и чтобы она не смогла увидеть следы разочарования на его покрасневшем от смущения лице: ведь он первый раз за всю супружескую жизнь осмелился предложить ей свою любовь ДНЕМ. – Ведь она же тебе показала сорочку в крови…
– Показала… Если бы ты только видел, в каком она была состоянии… Бледная, как смерть, и не плачет, а трясется, словно ей не хватает воздуха…
Николай сел напротив жены в кресло и шумно выдохнул, словно освобождаясь от недавней неловкости, стараясь при этом не зацикливаться на только что пережитом конфузе. Теперь он был готов к тому, чтобы продолжить разговор.
– Расскажи-ка мне лучше все с самого начала. Итак. Тебе позвонила Наташа и сказала, что ей нужно срочно с тобой увидеться, да?
– Да, все правильно. Она позвонила мне на работу и попросила, чтобы мы встретились с ней здесь, у нас дома. Я, конечно, тут же приехала домой, а следом подъехала и она…
– На чем подъехала?
– Не знаю. Я ее об этом не спрашивала… А что, это имеет какое-то значение?
– Может быть…
– Она пришла какая-то странная, ненакрашенная, бледная, лицо осунувшееся… Я спросила ее, что случилось, и она мне ответила, что вляпалась…
– Вот прямо так и сказала?
– Да, именно так. Сказала, что теперь ей в академии делать нечего, что она не хочет дальше учиться, что она пойдет работать… Она не сидела на месте, все ходила по комнате, бормотала, что бросит учебу, а потом как-то съежилась вся, словно у нее что-то заболело, и сказала, что ей надо переодеться… И тогда я спросила ее, где она ночевала. Я просто почувствовала, что она боится мне что-то рассказать… Потом я спросила, не изнасиловали ли ее… Уж слишком потрепанный у нее был вид и больной… И она ушла в ванную. Я не вытерпела, зашла за ней следом и увидела ее спину…
– Спину?
– Да… У нее на спине полоски такие, вздутые и ярко-красные, с запекшейся кровью… Словно вилами по ней процарапали… Я была в ужасе, ахнула, а Наталья сняла с себя все, бросила на пол и включила душ, сказала, что ей холодно и что она хочет согреться горячей водой… Я спрашиваю, кто это тебя так? Но она молчит. Стоит под душем, плачет и молчит…
– И ты ее отпустила? В таком состоянии?
– Я ее не отпускала. Она попросила меня сходить в аптеку за мазью и бинтами, еще попросила, чтобы я купила ей водки… Теперь я понимаю, что она просто хотела выпроводить меня из квартиры, чтобы сбежать… Она ведь надела мое белье, свитер, юбку, нашла в шкафу старый плащ, и, когда я вернулась где-то через двадцать минут, ее уже не было…
– И ты поехала за ней?
– Конечно!
– А почему ты не позвонила мне?
– Да потому что Наталья не велела. Она мне так и сказала, еще там, в ванной, чтобы я ничего тебе не рассказывала, что это ее личное дело, что она сама во всем виновата и что ей стыдно… Понимаешь, это была ее тайна, как же я могла рассказать об этом тебе, человеку, который тут же бросился бы разбираться, искать виноватых… А откуда я знаю, что в действительности могло с ней произойти?
– Катя, но ведь ей причинили боль… Эта кровь и рубцы на спине… Подумай сама, разве это не сказало тебе ни о чем?
– Послушай, Коля, я тебе уже все объяснила. И не пытай меня, пожалуйста. Я и сама знаю, что мне не следовало оставлять ее одну, но она ушла, сбежала, и все мои попытки разыскать ее закончились ничем… Я тебя об одном прошу: теперь, когда ты, конечно же, будешь ее искать, не говори ничего нашим родителям, они с ума сойдут… Мать уже и так звонила мне, спрашивала, где Наташа…
– И что ты ей ответила?
– Я сказала, что она была у меня, что у нее все хорошо, что она временно поживет у меня, потому что хозяйка квартиры, которую снимает Наташа, собирается сходиться с мужем, и мы теперь ищем ей другую квартиру…
– Я вообще не понимаю, зачем было ей снимать такую дорогую квартиру, она могла бы спокойно жить с родителями…
– Ей двадцать один год, и она тоже имеет право на личную жизнь… Коля, ты отсталый человек! Как же она выйдет замуж, если будет жить с родителями? Где ей встречаться, общаться, жить, наконец… Или ты не знаешь нашего отца? Я, лично, прекрасно ее понимаю…
– Вот и довстречалась… Ты была на этой квартире?
– Была, но только ее там нет. Я звонила, стучала… Если бы она была там, то открыла бы мне…
– Так ты туда НЕ ВОШЛА? У тебя что, нет ключей?
– Конечно, нет. Зачем же ей было отдавать мне ключи? Если она не хотела меня видеть и решила от нас спрятаться, то понимала – первое, что мы сделаем, это поедем искать ее в этой квартире… Конечно, ее там нет и быть не может. Скорее всего она скрывается у каких-нибудь подруг… Они ее лучше поймут, чем мы, родственники.
– Тогда сделаем так. Ты остаешься дома и никуда не выходишь: ждешь ее или моего звонка. А я возьму людей и поеду к ней на квартиру, и если понадобится, то взломаю дверь… Где белье, которое она с себя сняла?
– Я его спрятала.
– Неси, я отвезу его на экспертизу. Я чувствую, что с ней случилось несчастье… Не может молодая женщина допустить, чтобы кто-то так сильно расцарапал ей спину. Это ненормально. Возможно, она попала в лапы к садисту. Скажи, она рассказывала тебе о своих мужчинах, любовниках? Насколько мне известно, в последнее время у нее их было трое…
– Это не любовники, а однокурсники. А встречалась она с Марком. Но они расстались.
– Ты знаешь его адрес?
– Нет. Только телефон.
– Откуда он у тебя? Неужели тебе его дала твоя скрытная сестричка?
– Нет, мне его дал сам Марк, когда разыскивал ее как-то и позвонил мне на работу, чтобы спросить, не знаю ли я, где Наташа. Просил позвонить ему, как только она найдется.
– Что-то вы все ее ищете… И куда же запропастилась Наташа в тот прошлый раз?
– Она ночевала у одной своей подруги, журналистки… Вспомни, я тебе рассказывала об этом. Наташе нужны были деньги, и эта девица предложила ей сняться обнаженной для одного журнала… Без лица… Ну что ты так на меня смотришь! Ей же самой приходится оплачивать квартиру, родители не помогают, я тоже не в состоянии, вот и крутится девчонка как может…
– И много ей заплатила эта подруга?
– Вполне прилично. Пятьсот долларов наличными.
– Так, может, она и сейчас там, у этой журналистки?
– Это с расцарапанной спиной-то?
– Ну, тогда я не знаю, где она может быть… Послушай, а может, это у нее болезнь такая, аллергия, например… Ладно, нечего воду в ступе толочь. Где пакет с ее бельем? Давай-ка сюда, а я уж сам разберусь, что это за болезнь такая или ее кто поцарапал… И телефон Марка – с ним у меня тоже будет отдельный разговор…
Катя взяла из спальни спрятанный под кроватью пакет и принесла Николаю.
– Я хоть и сестра ей, но ты, наверное, прав… Я бы, лично, не смогла сниматься для журналов нагишом – не то, как говорится, воспитание. А ведь нас с ней воспитывали одни и те же родители… Чует мое сердце, с ней что-то случилось… Что-то нехорошее…
Глава 10
– Тебе так важно увидеть ее могилку?
– Да. Важно. Я вообще не понимаю, что со мной происходит… Вчера вечером, например, когда ты спал в кресле, еще до того, как принесли ужин, я видела ее…
– Кого?
– Я скажу тебе, потому что ты мне никто и мне абсолютно все равно, что ты обо мне подумаешь… Ты рядом со мной выполняешь свою работу, отрабатываешь, так сказать, деньги, а потому слушай… Думаю, что выслушать взволнованный рассказ человека, который много пережил за свою жизнь, – не самая трудная работа, не так ли?
– Валяй…
Игорь медленно намазывал мед на булочку, уже покрытую слоем масла, и делал вид, что внимательно слушает Анну. Но ей и в самом деле было все равно, как он воспримет ее бредни о призраках… Ей нужна была аудитория, и что было делать, если единственным слушателем оказался ее неожиданный телохранитель.
– Она была здесь вчера – моя сестра или ее призрак. Она является ко мне все чаще и чаще, и ее появление сопровождается одной фразой, которая скоро просто доконает меня…
– И что же это за фраза? – Он даже не смотрел на нее и явно думал о чем-то своем, но продолжал с сосредоточенным видом поглощать пищу, изо всех сил стараясь казаться вежливым.