— ...пора мне. Завтра приду, жди, — сказал Тиром примерно через час. — Ты знай, что не одна здесь. Если примешь помощь, я помогу.
Что на это сказать, я не знала, но Тиром ответа и не ждал. Качнувшись, оттолкнулся от стены избы, ловко прыгнул на волка и быстро умчался прочь.
Я осталась в недоумении у открытого окна, на котором лежало все еще нетронутое подношение.
— И как это толковать? — спросила я вслух, начиная осознавать, что ничего не понимаю в волках.
Как только гость совершенно скрылся, перед домом тут же показался Бояр, который навострил черные уши и грозно тявкнул уехавшему гостю вслед, дескать «я все видел и следил, а сейчас вовремя вышел». Скептически посмотрела на материализовавшегося щенка. До защитника ему еще матереть и матереть.
— Что думаешь, Бояр? — спросила вслух. — Ты же волк. Должен понимать.
Волчонок в ответ воинственно чихнул и с приземленной откровенностью покосился на раму. С опаской развернула дар и ахнула — на окне лежали два румяных печеных пирожка.
Слюна затопила рот мгновенно. Щенок с надеждой облизнулся. Тиром не мог принести ничего более соблазнительного для меня, терзавшейся на мясной диете второй день. В точку попал. Пирожки подмигивали и так отчаянно пахли, будто их только что достали из печи.
— Их есть нельзя, — вымолвила я себе и Бояру, не отрывая голодного взгляда от пирожков. Принимать подарок чревато — означает некое согласие, поощрение. Волчонок быстро поднялся на задние лапы, как бы сообщая, что это мне нельзя, а ему — очень даже можно.
— Мое!
Мгновенно перехватила добычу.
«В конце концов, как он узнает, приняла я пирожки или не приняла? Он же уехал».
— Не говори никому, — я бросила Бояру половину пирожка, и сама умяла оставшееся еще быстрее чем он. Сладкие... Ничего вкуснее не ела.
***
Как ни старались, от Змея больше ничего толковее «красителя для еды» не добились. Отпускать нарушителя, конечно, не планировали. Сдав «лесную ласточку» в управу, Арей отдельно отметил, что гость прилетел к ним уже симметрично побитым, а затем схватился с дежурным, не проникшимся ролью симметрии в окружающем мире. Вдоволь почесав кулаки во имя красоты, Волки удовлетворенно разошлись.
Дрей увязался с Таором до дома. Рассудив, что нюх высшего волка лишним не будет, Таор препятствовать не стал.
— Гости были, — потянув носом воздух, подтвердил Дрей, еще за тысячу шагов до дома. Напрягшись, прибавили шагу. Скоро Таор и сам почуял гостей, гулявших рядом с его домом, понятно по какой причине.
Грудь сжало нехорошее предчувствие. Представилось сразу много. Испуганные серые глаза Асы, и Тиром зажимающий ее в углу. Синяя юбка на голове. Писк, который никто не слушает.
Когда увидели дом, понеслись рысью. Ставни были распахнуты. Мельком глянув на бегу в окно, Таор никого не обнаружил.
«Вышла, безмозглая! Попалась!»
Лая и подвывая их встретил Бояр, добавляя тоски. Топоча мужчины влетели на крыльцо, вввалились в приоткрытую дверь и оцепенели.
В полуденный летний зной изба источала адский жар щедро затопленной печи. Мокрая Аса, в прилипшей к телу рубашке и подоткнутой к поясу юбке, сидела на полу у топки, старательно подтапливая еще. На печи мирно булькал мясной суп и стоял чай. Остолбенев оба мужчины застыли, прилипнув взглядами к влажному от пота затылку под поднятыми волосами и розовым пяткам.
Горячий воздух ударил в лицо или кровь? В висках забилось, запульсировало, зашумело. Таор невольно сглотнул, ощущая как одновременно с накатывающим облегчением, заинтересованно поднимает голову и облизывает длинные клыки его голод.
Оглянувшись на мужчин, Аса ахнула, вскакивая, быстро одернула юбку. Но они успели оценить мелькнувшие на мгновение сочные белые бедра.
— Раздери меня кабан! — выругался вслух Дрей, делая шаг вперед только на инстинктах.
— Куда? — рявкнул Таор, загораживая ему дорогу. — Что творишь, женщина? Свариться решила?
Дрей маячил за спиной.
Аса опустила ресницы, нервно комкая в руках тряпку. Глянув на тряпку, Таор признал свою старую рубаху и зловеще выдохнул. Правильно растолковав его взгляд, Аса поспешно спрятала улику за спину.
— Я подумала, что ты... вы же голодные придете. И вот... Решила приготовить обед, чтобы не терять время.
— А поем, что у меня начнет чесаться? Кишки? — спросил деланно хмуро. — Или сразу вывалятся?
— Ничего. Зуд я сниму, — виновато добавила. — Белье постираю. Я его уже собрала.
Он хмыкнул, осознав, что она тоже извиняется действиями.
— Да уж, постарайся. А то у меня руки чешутся влупить кое-кому по мягкому месту... — Таор произнес уже мягче и подозрительно принюхался. — С Тиромом разговаривала? Почему пирожками пахнешь? Он принес, и ты приняла?
Скрипнул зубами, когда Аса робко кивнула.
«Прикормку подложил, а она взяла. Что ж такое!»
Прекрасно понимая, что осторожную дичь прикармливают и приваживают несколько дней, перед тем как взять, Таор тяжело уставился на Асу. В мыслях отвлеченно мелькнуло, как он хватает кого-то за белое горло и...
«А что если к кровати привязать?»
Будто уловив его мысли, Аса осторожно отступила.
— Я не брала их при нем. Он на окно положил и ушел. А пирожки так пахли... Я не удержалась, — виновато произнесла и показала на котелок. — Там чай, видишь? Я специально для тебя приготовила. Он хороший, успокаивающий. Тебе надо... побольше.
Дрей сзади загоготал.
Глава 12. Охотники и охотница
Соскучившись за полдня взаперти, я развела бурную деятельность: прикатила на берег чурку, поставила на нее деревянное ведро и принялась за стирку белья, которое немного натерла цветком струпнина. Немного! Могла и больше натереть, а могла и ниже... Пожалела. Знаю, вспылила. Но Таор тоже хорош! Не слушает толком и на сучках подвешивает как... белье.
Мужчины после трапезы развалились на берегу, поглядывая на меня так, будто я умиротворяющий пейзаж вроде озера или деревьев. Таор по виду обиды не держал. Периодически почесывая спину и плечи, посматривал в мою сторону незлобиво, с непривычным любопытством.
Чай с пустырником действовал.
Я пыталась разобраться. Утверждение Тирома, что Таор — насильник, казалось бредом. Самый злой волк? Да. Грубиян? О, да! Насильник? В этом я очень сомневалась.
«Какой он насильник, если ко мне даже близко не подходит? Насильники они пристают, насилуют. А он даже в первую встречу отпустил, хотя мог и не отпускать. Вчера не тронул. Да и зачем бы меня под его начало отдали? Значит, Тиром обманывает», — более-менее уверила себя. — «Или другое — я Таора не интересую».
Последняя мысль заставила меня нахмуриться и начать оправдываться уже перед собой за сдвиг собственных бровей.
«Нет, я и не хочу его интересовать... Мне это совершенно не нужно. Абсолютно. Зачем мне интересовать Волка? Просто нормальная женская гордость: если даже насильник не хочет, становится чуточку досадно и хочется, чтобы немножечко хотел. Теоретически. Издалека. И вообще... О чем ты думаешь, Аса?! Что может быть у человека и великородного?»
На последний вопрос толкового ответа я не нашла. Относительно успокоившись насчет Таора, начала думать о Тироме.
В то, что и он так плох верить не хотелось. Как и в то, что врет... Милый же парень, теплый такой. Интересно, мог Таор преувеличить?
А если нет, могу я испытывать приязнь к хорошей части нехорошего Волка?
Сложно с ними...
— Хорошо стирай, качественно, — произнес Таор, заметивший, что я почти остановилась, погрузившись в мысли. — Или сама будешь на нем спать. А я погляжу на результаты.
Голос у него звучал добродушно. Точно, чай.
— Печь на ночь хорошенько подтопи, — заметил Дрей. Он пообедал с нами, а теперь лежал на боку и задумчиво вертел во рту травинку. — Белье надо без одежды проверять.
— Слыш, хватит меня голым представлять, — заметил Таор.
Дрей сплюнул травинку, набрал воздуха в грудь для ответа, оглянулся на меня, резко выдохнул и помедлил с ответом:
— О тебе, дурак, забочусь, — вымолвил, наконец, потянувшись за новым стебельком.
Хмыкнув, Таор обратился ко мне уже без насмешки:
— Аса. Пойманный Змей сказал, что они используют корни как краситель для еды. Наш лекарь говорит, что можно есть морковку и получишь столько же пользы. Ты что скажешь, натиральщица?
В эту секунду я терла белье и негодующе подняла голову. Мужчины дружно ухмыльнулись.
— Если их использовать как морковь, они и будут полезны как морковь, — подала голос, стараясь говорить со всем достоинством, которое могла изобразить в текущей ситуации. — Чтобы сделать настойку из эускариота лекарственной, мы добавляем к ней один ингредиент. Волчью ягоду.
Я до последнего колебалась, говорить им правду или нет: матушка настаивала на том, что рецепт надо держать в секрете от сельских, чтобы они не боялись пить отвар. Мы всем говорили, что отвар делаем с ягодами, просто не рассказывали с какими именно. Но от великородных я решила правду не скрывать.
— Опять волчью ягоду? Почему ее? — Таор не сдержался. Слушал он внимательно.
— Она ядовита, — сказал очевидное Дрей. — Больше пяти ягод съешь и...
Он издал горлом звук, изображающий предсмертный хрип.
— Да, есть ее нельзя. Некоторым и с одной ягодки плохо, — согласилась, полоща простынь. — Мы добавляем совсем немного сока. Именно с корнем ягода действует иначе, будто бы усиливает его свойства многократно. Настолько, что даже яд самой ягоды становится не таким опасным. Древний рецепт. Матушка его из памяти выудила и наудачу попробовала. Пришлось... Другие не помогали.
— Такая страшная хворь? — серьезно уточнил Таор.
— Выглядит как обычная — вроде бы заболел человек чем-то или отравился. Только ногти странно синеют. И ничего не помогает, хужеет очень быстро. У нас умерло несколько после нескольких дней температуры, — опечалившись, я глянула на мужчин. — Не знаю, как у великородных. У нас — так.