— Тиром, послушай меня. Ты заболел. Посмотри на свои ногти, — терпеливо начала вещать я, старательно отступая от него. — Думаю, у тебя жар.
— Да, Аса, я горю... — подтвердил, маниакально наступая на меня.
Споткнувшись о стул, быстро выдвинула его перед собой. Мужчина только ласково улыбнулся. Улыбка вышла у него немного безумной.
— Да нет же! Это не то, что тебе кажется! — быстро заговорила, прикрываясь стулом и за спинку поворачивая его на наступающего. — Прислушайся к себе, ты не в порядке. Я же травница, знаю. Ты по-настоящему заболел, понимаешь?
— Конечно, по-настоящему... Тобой. Как только увидел, пропал, — Волк неожиданно ловко прыгнул на стул.
Вскрикнув, отскочила.
К сожалению, падать в обморок как портниха Тиром пока не собирался.
— Пырей... Хотя бы ваш пырей надо, Тиром! Давай заварим, а, — быстро предложила, стараясь тянуть время. — Ты попьешь... Я с тобой посижу, пока ты пьешь. Даже готова сама его тебе заварить. Согласен?
Бросила взгляд назад. Угол и кровать — два плохих варианта. Спрыгнув со стула, Тиром шагнул в сторону, загоняя меня в угол.
— Не нужно пырея. Мне поможешь только ты, Аса.
Поняв, что он о болезни не слушает, я сменила тактику и тон.
— Прекрати! Ничем я тебе не помогу! Уже поздно! Ты опоздал, понимаешь? Я вчера была близка с Таором. До конца! Слышишь? Все, я принадлежу ему, ты не имеешь права меня трогать. Понимаешь? Не имел права меня забирать!
— Вре-ешь, — он неверяще покачал головой.
— Да не вру я! Ты принюхайся по-волчьи!
— Я чувствую, что никакого Таора на тебе нет, Аса... Не пытайся обмануть меня.
— Тьфу! У тебя что-то с носом! Или с головой!
Он приближался, и мне пришлось шагнуть к углу. Мужчина тут же сделал шаг на меня.
— Значит, хочешь меня изнасиловать? — зашла с другой стороны. — Я не хочу, я против, буду кричать, пойду к старейшинам, буду жаловаться! Обязательно. Клянусь! Тебя же судить будут! Оно того стоит?
— Ни за что не буду насиловать, — на это он неожиданно согласился. — Я тебя отпущу, но сначала поцелуй.
— Какой поцелуй? — обнадеженная было, я нахмурилась.
— Настоящий. В губы.
Такие торги я уже слышала и чем они могут закончиться, понимала.
— Тиром... Не надо, — искренне попросила.
— Что — не надо?
Волк раздражающе спокойно улыбнулся, играя в дурачка.
— «Этого» не надо. Верни меня Таору. Пожалуйста.
— Конечно, Аса... За поцелуй.
— Не буду я тебя целовать.
— Боишься?
Укоризненно посмотрела на мужчину, стараясь не пятиться. А он медленно подходил, подкрадывался.
«Спорт, просто спорт», — в панике вспомнила Таора.
— Правильно, не надо меня целовать. Ты же приличная миса, — он не стал настаивать. — Я сам, Аса. Тебе ничего и делать не нужно. Сам поцелую. Просто губки подставь.
— Да не приличная я уже... — хмуро выдохнула, понимая, что никакой силы Тиром действительно применять не будет. Просто измотает меня до бессознательности и не отпустит, пока не добьется своего.
Я решила попробовать зайти ещё с одной стороны.
— Таор тебя убьет!
— Переживу. Думаешь меня остановит один высокородный волк? Два? Мне плевать.
«Он вообще чего-нибудь боится?!»
— Не переживешь ты, дурак больной!
— Да, дурак... Аса, клянусь, я не просто так... Не для забавы. Я извелся весь, забыть не могу. Дай мне на вкус тебя попробовать. Пожалуйста. Хоть немного...
Волк заговорил так серьезно, что я неожиданно поняла — не шутит, не заигрывает, даже не играет. Да, что у меня такое с запахом?
— Нет! Я вам пирог что ли, пробовать меня по-очереди?
Он подошел уже близко, осталось только скользить по стене к и углу.
— Ш-ш-ш... Аса, Аса... — успокаивающе протянул Тиром, аккуратно подшагивая так, чтобы загнать меня в угол. — Не надо бояться... Не буду я плохо делать.
— Ты уже плохо делаешь!
— Не делаю...
— Делаешь!
— Нет, — чуть улыбнулся.
Такой диалог можно было продолжать бесконечно.
— Я буду кричать, — предупредила бессильно попытавшись метнуться в другую сторону. Загородил дорогу. — Буду бить. Прямо сейчас начну.
— Бей, конечно, бей... — согласился, подходя уже вплотную. — Я в ответ не ударю, пальцем не трону. Сердишься? Куда хочешь бей. Я готов. Видишь руки? Убрал.
Он серьезно показал мне свои большие ладони и убрал их за спину.
Вздохнула, понимая, что ему моя сила кажется детской. Даже удара между ног не боится?
Наудачу резко двинула коленом. Тиром мгновенно увернулся.
«А, вот почему не боится...»
Он почти застенчиво пожал плечом в ответ на мое негодование.
— Давай еще, — ласково произнес одними губами. Я залезла пальцами в карман.
«Он ждет, что я его в грудь колотить начну?»
Кивнула, задержала дыхание и вдвинула ему кулаком в нос. Тиром увернулся от кулака, но не увернулся от мелкой крошки, зажатой в нем. Ее я положила в карман ещё до того, как пересекла границу. Мигом присела, зажмурившись. Смолотая в пыль кора крушины, влетела Волку в глаза, в нос, вызывая адское жжение в слизистых. Он закашлялся, зажмурился, инстинктивно отпрянул.
Птицей метнулась к двери.
БЕЖАТЬ!
Дверь, комната, лестница, обогнуть стол, дверь, крыльцо! Я успела выбежать из дома, прежде чем он снова меня поймал.
— Помогите, помо... — горячая мужская рука зажала рот.
Отбиваясь, я поняла, что все пропало, никто меня не спасет, Таор не успеет, никто не...
— Что происходит? Сын? — послышался обеспокоенный женский голос, и я с надеждой расширила глаза, успев углядеть перед крыльцом немолодую Волчицу в кожаном переднике. Я успела разглядеть обвитую вокруг головы косу, нахмуренное лицо. В следующий миг Тиром повернулся к ней спиной, закрывая меня собой.
— Мое дело, — грубовато ответил он, опять утаскивая меня наверх. — Уходи.
— М-м!!! — протестующе промычала я, энергично пиная похитителя так, чтобы попадать похитителю пятками по ногам.
— Тиром! — она повысила голос, заходя за ним в дом. — Меня соседка позвала, сказала, ты женщину куда-то поволок. Вся улица видела! Тиром, отвечай, что происходит! Это у вас игрища такие? Немедленно отвечай матери!
«Мать! Ну давай же, останови его, останови!» — мысленно молилась я и мои просьбы, наконец, услышали. Только услышала не мать, а хворь. Тиром вдруг замер, остановился, пошатнулся, а затем завалился вместе со мной прямо на выходе с лестницы. Падал он лицом вперед.
— М-м-м! — обреченно пискнула я, зажмуриваясь.
— Тиромчик! — выкрикнула Волчица.
Жесткий удар лбом и через несколько секунд я приоткрыла глаз. Пол оказался в нескольких сантиметрах от моего носа — руки Тиром так и не разжал, и принял ими весь удар на себя. Несколько мгновений я пялилась на половую доску с длинной облупленной щепкой, глазея на красивые затухающие перед глазами призрачные искорки. Тяжелое горячее тело Тирома придавило меня сверху, больно зажав руки. Топот ног, и Волк пошевелился — его мать прибежала и начала разворачивать бессознательного сына.
Я выползла из-под него, тяжело дыша.
— Тиром, Тиром, что с тобой?! — она трясла его.
— Заболел он, — с одышкой сказала я, с трудом поднимаясь и потирая лоб. — Видите, у него ногти синие? Мне кажется, он не в себе. С нюхом у него не все хорошо.
— На тебе метка чужая. Это он что теперь — преступник?! — с ужасом сказала она, принимаясь хлопать Тирома по щекам. Тот только в сознание не приходил, безвольно мотал головой.
— Я бы сказала, что он — больной, — честно поставила диагноз.
— Тебе-то откуда знать? — Волчица ощерилась так, что я отпрянула. — А ну пошла отсюда! Пошла! Считай, что тебя здесь не было! Ничего не было!
— Не кричите... Я имела в виду, что он заболел, а не умом повредился. Травница я, знаю кое-что. Уже ухожу, — я тщательно обогнула мать с сыном, направляясь к лестнице. Когда так настойчиво прогоняют, не грех и уйти, пока не загрызли.
— Врешь, человечка! Какая ты еще травница? Травница в ближайшем селе старая, — подозрительно произнесла мать вслед.
— Не такая уж и старая. Дочь я ее, — буркнула, поспешно спускаясь вниз. — Будьте здоровы.
— Дочь травницы? — донеслось.
— Угу, — я была уже внизу.
— Стой! — резко вскрикнула Волчица издалека. — Стой... Сынок-сынок...! Что ты натворил? Очнись. Что делать-то? Травница... Травница! Подожди. Помоги ради неба!
«Помоги».
Какая же травница откажет в помощи? «Больные они не всегда в своем уме, Аса. Им страшно, больно, они и ведут себя по-разному. Таким тем более надо помочь», — вспомнила я слова матушки. Уже протянув руку к двери, вздохнула и нехотя потащилась обратно.
Кое-как мы оттащили Тирома в комнату и подняли на кровать. Я потрогала его лоб: горячий как нагретый на солнце камень. Ногти опасно синели. На высохших губах проступили коросты. Плохо... Я уж ничего не стала говорить его матери, помня беспечное портнихинское: «Ерунда!» Волчица утянула меня на кухню, где сама кинулась готовить первый отвар. Первый отвар — срочный. А второй — надо подольше настаивать, часов эдак несколько.
— Подожди, посиди. Поговорить с тобой хочу, — предупредила она, зажигая огонь в малом очаге.
Присела, оглядывая испачканный стол с остатками засохшей еды в тарелке. Сразу видно, что мужчина один живет. Просто сидеть мне было неуютно и я потянулась убрать. Вытирая крошки с пыльного со стола, начала говорить:
— Долго не могу задержаться. Мой... — запнулась, не зная, как обозначить Таора. — Э-э-э... Волк, с которым я... В общем, он скоро придет, мне надо еще домой добраться, чтобы не кинулся по следу.
Дорогу назад я более-менее помнила.
— Не задержу, — Волчица не смотрела на меня, высыпая из мешочка уже заготовленные сухие корни в кружку. — Как звать-то тебя?
— Аса, — оглядевшись, я приложила к ноющему лбу ближайший нож. Сталь приятно захолодила кожу.
Больше всего мне хотелось скорее убраться отсюда, но огорошенную мать было жалко. Да и Тирома почему-то тоже. Волчица передо мной выглядела уязвимой, растерянной, ее хотелось поддержать. Когда дети болеют — это же тяжело... Наверное. Как я представляю. Поэтому я решила немного подождать. Присела.