— Никакая я не хапунья, не брала я ваши корни! — выпалила. — Даже не возвращалась на то место! Это правда! Не брала! Не возвращалась!
Мужчина не обернулись, будто меня тут нет, продолжая разговор. Даже лица показать не соизволили, и мне оставалось только лицезреть, как покачивается длинный хвост собранных на макушке пепельных волос у одного, да арбалет на спине другого.
— С теми, кто врет, я бы меньше нежничал, — неторопливо заметил Дрей. — Язык подрезать можно на первый раз...
— Я б ее язык иначе использовал.
Прислушиваясь к ответу, невольно напряглась.
— И как же?
— Подошвы ботинок можно было бы вылизать. А ты о чем подумал?
Мужчины снова разгоготались. Я прикусила язык, понимая, что доказывать что-то Волкам невозможно. Они же как наши сельские: или насмехаются или сердятся. Не верят ни слову!
Опасаясь пререкаться, решила больше ничего не говорить, но внутренне обеспокоилась.
«Неужели и со старейшинами так же будет?»
***
В волчий город мы вошли неожиданно. Первые дома будто вынырнули из-за деревьев, без всякого промежутка в виде поля. Такое для меня было в новинку.
Как так, без поля?
Но у Волков имелся только лес. И город — в нем же, в лесу. Тропинка под ногами постепенно сменилась на булыжную дорогу. Я молча восхитилась: у нас в селе дороги были обычными, земляными. А дома, что возвышались между деревьями, аккуратные, основательные. Первые этажи — из серого камня, а вторые — из темного дерева. И крыши темные. Я слышала течение реки все время, пока мы шли.
Постепенно на пути начали встречаться другие великородные. По большей части суровые мужчины с тушками пойманной дичи, пристегнутыми на поясе. Некоторых сопровождали огромные волки, из-за которых я предпочла сократить расстояние между своими провожатыми до пяти шагов.
Диалог со встречными повторялся до мелочей. После обмена рукопожатиями, подошедший немедленно косился на меня и уточнял:
— Это кто?
На вопрос грубый Таор каждый раз давал разный ответ, и каждый был оскорбительным. Он называл меня визжащим недоразумением, охотницей за чужим, помехой под ногами.
В очередной раз он ответил ещё более изощрённо:
— Человеческая самка крота, — лениво ответствовал, за что удостоился очередного моего ненавидящего взгляда. Взглядов этих было уже по меньшей мере с десяток, но Волка они не трогали. Если сероглазый Дрей больше помалкивал, то Таору как будто доставляло удовольствие посильнее меня задеть.
— Я не выкапывала корни! — ещё раз гневно ответила, идентифицируя происхождение озвученного прозвища. — И меня зовут Аса!
— Никого не интересует имя воровки, — констатировал Таор, не оборачиваясь, он вообще на меня не смотрел. Дрей глянул со снисходительным недоверием.
Мне же доказать свою правоту было нечем, кроме слов. Приходилось сжимать кулаки и терпеть.
Они все еще шли быстрым шагом. Домов становилось все больше, прохожих тоже, оценивающие взгляды уже исчислялись десятками. Равнодушных среди них не было. Все они смотрели на меня как на презренную преступницу и от этого было обиднее всего. Увязавшиеся следом дети, бросили в меня еловыми шишками.
— Ай!
Волки не оглянулись, хотя точно знали, что происходит, уверена.
Дети кидали точно, попадали метко — в голову. Никто их не останавливал. Я молча шла, закрываясь рукой. Больно, неприятно... Как же хотелось надавать им подзатыльников, да отттаскать за уши, кто бы знал!
На очередную шишку, попавшую мне точно по макушке, я не выдержала, развернулась:
— Я думала, что вы Волки, а не белки, — сдерживая себя, презрительно выпалила им. — Так белки? А нет, даже меньше — бельчата, которые только и знают, что шишками кидаться? И зубы у вас не волчьи, а беличьи? Ну, кто еще будет белкой?
Детство с мальчишками не пропало зря, я знала, как их задеть. Оскорбившись на сравнение с белками, волчата раздраженно поплевали на землю, адресовав мне несколько неприличных жестов и оскалов, совсем непохожих на беличьи, зато кидаться перестали. Потеряв интерес, постепенно отстали.
Через несколько улиц мы вошли на большую квадратную площадь, которую обнимало огромное здание. Множество острых шпилей его будто клыками протыкали небо. На черепице был выложен огромный черный волк. Стены украшали скульптурные морды волков.
«Управа», — поняла.
— Аса. Старейшины там, — обратился ко мне сероглазый Дрей, указывая на огромные двери, украшенные оскаленными волчьими мордами. — Иди.
Голос мужчины был ровен как поле. Черноволосый Таор стоял поодаль.
— Бэр, — я впервые обратилась к Дрею, чувствуя некоторую надежду от того, что меня назвали по имени. — Я невиновна в хищении. Как думаете, они... послушают, если я попрошу повторного расследования?
Волк приподнял шрамированную пепельную бровь, задумчиво посмотрев на меня сверху вниз. Почти прозрачные глаза его напоминали разбитые серые льдинки. По виду он был примерно одного со мной возраста, но множество шрамов добавляли лет. Я отвела глаза от длинного светлого рубца, делившего мужскую щеку на две части. Волк думал недолго:
— Мой брат охраняет эту часть леса, — он кивнул на Таора. — У него хороший нос, ему незачем лгать, и так отпустил тебя в первый раз. Ты была там за день до того, а на следующее утро корней уже не было. На том месте нет иных следов, кроме твоих, нет иного запаха, кроме твоего. Хочешь перепроверить слова великородного?
Шрам на загорелой мужской щеке изогнулся в презрительно-насмешливой гримасе. Отвечать «да» стало страшновато, но я крепилась.
— Да. Хочу перепроверить, — совершенно точно произнесла я, не отводя взгляда. — Я видела чужака в нашем лесу. Это мог быть он или кто угодно! Не я.
Шрамированная бровь опять слегка приподнялась. Чуть удивленно. Только на секунду, потому что в следующую он хмыкнул:
— Ясно.
Не прощаясь, развернулся. Они оба ушли, оставляя меня одну.
А я, постояла немного и, собравшись с силами, вошла в здание.
Через полчаса
Опять эта сложная смесь чувств. Не собирали ради меня никакого торжественного совета старейшин, ничего. Какой-то седой сосредоточенный Волк в маленькой комнате с одним столом и стулом, принял сопроводительное письмо, махом распечатал и ни разу на меня не посмотрел. Я робко стояла перед столом, рассматривая черную вышивку рубахи на худощавых плечах и гадала.
«Это старейшина или кто?»
— За проступок отработаешь на нас одну луну, — безразлично сказал, не пытаясь ни рычать, ни строжиться. — Будешь делать, что велят.
Я даже ощутила разочарование.
«И все?»
Стоя перед ним, я не решилась присесть, да он и не предлагал. Робко кашлянула.
— Бэр, а вы... старейшина?
— Один из семи. Индир, — он говорил неэмоционально, все еще водя пальцем по строкам письма.
Я слегка приободрилась, ощущая, что все не так страшно.
— Не брала я те корни, бэр. Это...
— Корней нет, тебя видели перед ними, на месте твой запах и нож, — он сразу заговорил жестко. — Один шанс тебе уже давали, когда отпускали, второго не будет, спуску не дадим. Если отправлю охотника повторно и он ничего не найдет, получишь наказание еще и за ложь. Отрежем кончик языка. Мы не любим нарушителей, не любим воров и не любим лжецов. Уверена, что хочешь рискнуть, женщина?
Он говорил то же, что и Дрей. Они полностью уверены, а я... Я — уже нет. Взвесив все, и одновременно прижав драгоценный кончик языка к зубам, я вынужденно отказалась.
— Нет... Рисковать не хочу...
— Ирис проводит, покажет, где будешь жить, скажет, что делать. Как зовут? — без паузы обронил, все ещё вчитываясь в бумагу.
— Аса... Я — тр...
— Кто ты — меня не интересует, — быстро оборвал и впервые посмотрел на меня странно яркими синими глазами. — Твое дело — отработать провинность. Либо труд, либо кровь — для нас это принципиально. Надеюсь, ты понимаешь, что благоразумно остановиться на первом. Трудись добросовестно и через луну вернёшься к своим невредимой. Будешь лениться, отлынивать, вести себя неподобающе — высечем, и придется вести себя как надо. Не поймешь с первого раза, поймешь со второго, третьего, четвертого. Советую пропустить этап неподчинения, миса. Все ясно?
— Не совсем, — честно ответила. В голове все давно скомкалось.
— Неважно, скоро поймешь. Не сегодня, так завтра, не завтра, так... и так далее. Вопросы, жалобы, предложения — сначала к Ирис. Отходить от управы тебе запрещаю. Что будет при неповиновении, я уже сказал. Не искушай, — он махнул рукой. — Теперь ступай.
Выйдя от него и оглянувшись, я однозначно поняла две вещи. Первое: все не так страшно. А второе...
«Только зря платье надевала».
Глава 5. Немного оленьего помета в носу
— ...этот помет шакалов утверждает, что утраченный титул быстро не вернуть. Им плевать на то, что я высокороден по рождению. Говорит, сделанного не воротишь, теперь как все. Нужно двадцать лет выслуги, — Таор привычно пружинисто шагал по лесу, но говорил устало. — Или реальные заслуги.
Шагая сзади, Дрей громко хмыкнул. Сам он по рождению принадлежал к простым волкам, не к знати. Но с тех пор, как стал высшим Волком — то есть способным к обороту — княжеский титул ему присвоили стремительно. Таор же с рождения был князем, но титул потерял за недавний серьезный проступок. Сейчас он значился простым Волком и состоял на службе: охранял границу. Дрей же периодически проводил время с другом по старой привычке.
— Что значит «реальные заслуги»? — спросил вслух. В утреннем воздухе прохладного леса пахло скорым дождем, пометом оленя и птицей. В желудке заурчало. Дрей повел носом по сторонам. Хотелось сожрать кого-то мясного. Желательно, без помета.
— Что-то вроде спасения семьи старейшины от пожара, — мрачно ответил бывший князь.
— Значит, надо поджечь дом. Какого из семи?
— Голову проверь.
— Ну и сиди без титула. А как нос воротил, выделывался! «Не нужны мне ни титул, ни жизнь, ни земля». Быстро ты по-другому заговорил. Сначала жизнь стала мила, теперь и земля и титул. Переобуваешься на ходу.