На площади они расстались, Фиолетов небрежно козырнул и зашагал вдоль домов развинченной походкой кавалериста и фланера.
Андрей повернул за угол и долго ходил по улицам, проверяя, не следят ли за ним. Город проснулся как-то сразу — еще час назад царила тишина и по безлюдным улицам прыгали воробьи, а вот уже несутся по булыжной мостовой грохочущие телеги, народ запрудил переулки, ведущие к базару, на площади послышались топот солдатских сапог и звуки духового оркестра. От движения пыль поднялась с дорог и деревьев, пронизанный солнцем воздух сделался мутным, желтым и горячим. В одном из просветов улицы мелькнул базар — разливное море голов. Оттуда дохнуло сплошным ревом возбужденных голосов. Обожженные засухой высокие акации стояли голые, земля под ними была вся устлана коричневыми дольками листьев.
Глава 11
Лев Спиридонович Курилев сидел у дальнего столика кафе «Фалькони» и с благодушием удачливого коммерсанта попивал кофе со сливками.
Андрей подошел к нему и увидел, как радостно дрогнуло лицо подпольщика.
— Ты жив, родной?! — пробормотал он, опуская счастливо вспыхнувший взгляд к блюдечку.
— И, думаю, надолго, — улыбнулся Андрей.
— Прекрасное занятие, — одобрительно буркнул Лев Спиридонович. — Что с тобой? Господи, во что они тебя превратили, мальчик. Краше в гроб кладут.
— Со мной это у них не выйдет. — Андрей сел за столик и потер воспаленные от бессонной ночи глаза. Он провел ладонью по колкой щетине и покачал головой: — Да, вид, наверно, непривлекательный… Пожалуйста, выслушайте меня внимательно.
Андрей коротко доложил о последних событиях. Курилев ложечкой ковырял свое пирожное, слизывая с кончика сладкий крем. Солнце палило сквозь листву дикого винограда, и на каменном полу веранды лежали дымные узоры.
— …Я, естественно, описал контрразведке не точные приметы Джентльмена. По моим данным им будет очень трудно найти вора, — закончил Андрей. — Вам же предлагаю — правильные. Вы сообщите эти данные как можно большему количеству верных людей.
— Ясно, — задумчиво протянул Лев Спиридонович, — значит, по-прежнему над подпольем висит топор. Продажа людей. Одна голова — восемь тысяч. Фирма… Трудно поверить. Какое изощренное негодяйство. Я догадывался, почему совершенно неожиданно двое наших товарищей с электростанции арестованы, но точно все-таки не знал.
— Я видел их, — сказал Андрей. — Они обречены. Помочь я бессилен. Аресты будут продолжаться, пока мы не завладеем альбомом.
— Значит, будут продолжаться расстрелы, — с горечью прошептал Лев Спиридонович. — У нас достаточно разветвленное подполье. Есть склады оружия, но мы скованы по рукам и ногам этой совершенно нелепой историей с альбомом.
— Не так уж она нелепа, — усмехнулся Андрей. — Первоначальные ошибки порождают будущие неудачи. Так мы вчера прозевали Лещинского, а сегодня, может быть, стоим на грани разгрома всей организации. Все взаимосвязано. Альбом пущен по рукам, и каждое перемещение его от сволочи к негодяю будет означать для нас новые провалы и расстрелы. Эстафета смерти. Не имеет значения, что эти негодяи — воры, спекулянты, контрразведка… Объявлена охота за черепами, и гон начался.
— Да, — согласился Лев Спиридонович, — необходимо понимать масштабы опасности. Положение… Между прочим, о девушке, которую ты тогда прислал ко мне…
— Она появляется здесь? — настороженно вскинул голову Андрей.
— Она мне понравилась, — уклончиво произнес Лев Спиридонович.
— Мне она тоже нравится, — сухо возразил Андрей.
— Насколько я понимаю, ее фотографии в альбоме нет?
— Вы что-то поручили ей? — со злостью спросил Андрей.
— Разве ты в ней не уверен?
— Как вы отважились подвергнуть риску ее жизнь? — вскипел Андрей. — Она еще совсем девчонка!
— Она нам очень нужна, — миролюбиво сказал Курилев. Андрей стиснул пальцы, отчужденно посмотрел на сидящего напротив него человека.
— Простите… Я имею право жить какое-то время, беспокоясь только о работе? Теперь у меня сердце не на месте.
— Ты любишь ее, — догадался Лев Спиридонович и задумался. — Понимаешь, она сама напросилась. Хотя ты прав. Я учту твои слова.
Андрей расцепил пальцы и потянулся к пачке папирос, выбрав одну, с наслаждением понюхал табак и продул мундштук.
— Лев Спиридонович, вы в коммерции собаку съели. Скажите, какие сейчас возможны законные пути доставания денег?
— Крупная сумма?
— Средняя. Но довольно солидная.
— И законно?
— Да.
— Таких путей нет, — решительно сказал Курилев. — Все, что делается у деникинцев, все противозаконно и пахнет уголовщиной.
— Это по нашим законам, — улыбнулся Андрей.
— А по ихним, — Лев Спиридонович загнул палец, — спекуляция… шантаж… ростовщичество… Мало? Воровство и бандитизм…
— А если серьезно?
— Пожалуй, самое распространенное — это спекуляция на поставках армии. В армейский котел гонят все — гнилые сапоги, лапти, английские шинели, прелое зерно…
— Что мне необходимо, если я захочу продать армии… Ну, допустим, пять вагонов лаптей?
— В первую очередь, — сразу ответил Курилев, — официальное должностное лицо, которое сможет вас рекомендовать военному интендантству. Так сказать, уважаемый поручитель.
— Что от меня имеет данное лицо?
— Комиссионные.
— Большие?
— Жить можно.
— Если данным лицом будет офицер контрразведки?
— Бог мой… Об этом можно только мечтать.
— Что вы можете предложить интендантству как преуспевающий коммерсант?
Курилев на несколько минут ушел в молчаливые вычисления.
— Я торгую кофе… У меня есть связь с контрабандой… Турецкий кофе отличного качества…
— Тогда договорились, — сказал Андрей. — Будете сегодня вечером в ресторане на Павловской площади. Познакомлю лично с офицером контрразведки поручиком Фиолетовым. Чем черт не шутит, а?
Лев Спиридонович склонил голову в знак согласия. Андрей поднялся из-за столика.
— Мне пора. Итак — жду в ресторане, Лев Спиридонович.
— Всего, Андрюшка, — попрощался глазами Курилев. — Будь осторожным.
— Свободно? — сразу подскочил к Льву Спиридоновичу хлыщеватый молодой человек в соломенной канотье. Оглянувшись по сторонам, доверительно наклонился и зашептал: — Разрешите представиться? Коммерсант Пшибевский. Имею прекрасную партию хрома. Я знаю, с кем говорю. Моя кожа — ваши подошвы. Обуваем армию Деникина!
— Мерси, — холодно проговорил Лев Спиридонович. Молча отсчитал деньги за кофе и положил на край стола. Вежливо приподнял шляпу. — Бон жур!
— Жмот! — бросил ему вслед коммерсант Пшибевский и смел в ладонь оставленные деньги.
Андрей почти бегом взлетел на третий этаж. Не нажал на кнопку звонка, а застучал кулаками. Дверь распахнулась. Растерянная Наташа остановилась в проеме, испуганно глядя на тяжело дышащего худого человека с глубоко ввалившимися глазами.
— Ты… — сказала она и заплакала.
— Вот тебе на, — грубовато засмеялся Андрей, обнимая ее за плечи. — Разве так радуются?
В коридоре показался старик — отец Наташи. Он сердито закричал:
— Наталья! Ты ведешь себя недопустимо! Стыдись!
— Ах, оставьте, папа, — прошептала она, улыбаясь сквозь слезы. — Видите, он вернулся.
Старик презрительно оглядел Андрея — его измятую грязную рубашку, пиджак с оторванными пуговицами.
— Надеюсь, — сухо проговорил он, — вам удалось выпутаться из той подозрительной истории?
— Даже очень удачно, — вежливо ответил Андрей.
— У вас документы в порядке?
— В идеальном, — весело бросил Андрей.
Старик демонстративно повернулся спиной и ушел в свою комнату. Андрей покрутил головой и вздохнул:
— Не любит… Что я ему сделал?
— Отнял меня.
— Богу богово, кесарю кесарево.
— Ты забываешь, что он только отец.
— Хочешь, я ему скажу, что я твой муж?
— Ты с ума сошел?
— Не возражаю… С того момента, как увидел тебя!
— Ты страшно похудел…
— Сидел на диете…
— Тебя били?
— О чем ты?
— Я поцелую тебя.
— Я за этим и пришел.
— Теперь уйдешь?
— Мне надо еще кое-что сказать.
— Говори.
— Я люблю тебя.
— Тебя здесь давно ждут. Входи…
Он переступил через порог, открыл дверь в комнату Наташи. Ударило в глаза светом из распахнутого окна, белизной кровати с никелированными шарами. Пахнуло натертым воском полами, ромашкой и теплым деревом мебели.
Андрей опустился в кресло и вытянул ноги. Он вздохнул глубоко, с облегчением, прислонил затылок к мягкой спинке. Наташа двигалась бесшумно, чуть позванивая посудой. Андрей смежил веки и не почувствовал, как заснул, привалившись к ручке кресла, дыша ровно и тихо.
Вечером Андрей был в ресторане. Выпив, он в расстегнутом пиджаке и сдвинутом набок галстуке бродил между столиков, пытаясь найти знакомых. Его толкали, перед ним извинялись, он раскланивался, натыкаясь на официантов.
Фиолетов увидел Андрея и весело закричал от своего стола:
— Явился?! Жук древесный! Ну садись! Пей! — поручик пьяно шатался, упавшие на лоб волосы мотались по лбу, покрытому испариной. — Знакомься… Называй, как угодно, — Фифа, Лека, Лика…
— Лека, Лека! — с хохотом представилась пышная блондинка с фальшивыми драгоценностями на глубоко обнаженной.
— Я… Я гуляю, — Андрей резким движением руки чуть не опрокинул бутылку. — Жизнь продолжается, господин поручик… Мы еще покажем себя.
Ему налили водки, он выпил со всеми, закурил душистую папироску, окутываясь дымком.
Вспотевший красный тапер гремел на рояле, колотя по клавишам ломкими пальцами. На крошечной эстраде извивались танцоры, лихо выбивая чечетку на прогибающихся досках. Сновали официанты, балансируя с подносами над головами сидящих. Из кухни валил чад, смешиваясь в зале с запахом пудры и духов.
— Боже ты мой, — воскликнул Андрей, — как живут люди.
— Это не люди, — хохочет Фиолетов. — Это отбросы. Это все — помойка. Дорогая, красивая помойка.