Тот поднялся и пошел к выходу — довольно охотно. Я, правда, заметила, что Диана держится позади и в руке у нее какая-то плоская штука, наверняка какое-то их чудное оружие; пришлые, конечно, дураки, но не совсем уж безнадежные.
Улисс все с тем же довольным видом рассматривал цветные столбики на экране.
— Просто поразительные способности, — сказал он, — они все схватывают с потрясающей быстротой.
Я ревниво спросила:
— Лучше, чем я?
Он замялся, похоже, не желая меня обижать.
— Быстрее…
— Ну тогда отпустите меня домой. Вам есть кого учить. Они, небось, и жить будут у вас?
— Да, — согласился он. — Какое-то время.
Он поглядел на меня и сказал:
— Послушай, к тебе это не имеет отношения. Вернее… просто я хотел бы, чтобы вы познакомились получше.
Я холодно спросила:
— Это еще зачем?
— Быть может, если вы найдете общий язык, в конце концов удастся прекратить эти бесконечные набеги, бессмысленные смертоубийства. Это же всем пойдет на пользу — и вам, и им. Когда они обучатся всему и вернутся обратно…
Я поняла, что эти Звездные Люди не в себе. И были не в себе — с самого начала.
А потому терпеливо сказала:
— Улисс, этого нельзя делать. Не знаю, что вы там им наобещали, как уговорили, что они вам пообещали, — да они согласятся на все, дадут какие угодно ответные клятвы — да что там, разделят с вами еду, и все равно не будут считать себя связанными хоть какими-то обязательствами. Это же кочевые! Да вам стоит только отвернуться, как они всадят вам нож в спину. Вы же их смертельно оскорбили — чего вы теперь от них ждете? Он поглядел на меня с укоризной.
— Предрассудки изживать трудно, я понимаю, — сказал он. Похоже, теперь и он полагал, что говорит со слабоумной, — но пройдет время и ты поймешь, что они такие же люди, как и вы. Ничем не хуже вас.
— Как же!
— И они охотно согласились сотрудничать. Они заинтересовались, понимаешь?
— А вы им и поверили! Вот когда вам перережут горло, что вы тогда скажете?
Ничего он тогда уже не скажет, понятное дело, дурак такой.
Мне хотелось плакать.
— Вы что думаете, он вам назвал свое имя? Как бы не так! Он взял чье-то чужое! Украл у кого-то из наших!
Он пожал плечами.
— Не понимаю, какая разница? Что это значит — украл имя? Может, он просто позаимствовал его у какого-то уважаемого человека. Каждый волен называться, как ему хочется.
— Не скажите. Вот, например, мое имя всегда при мне. И ни у кого я его не воровала. Другое дело, когда я войду в возраст, мне дадут еще одно, тайное — его никто не будет знать.
«Только муж и дети знают второе, тайное имя женщины, — подумала я, — но, похоже, у меня никогда не будет ни мужа, ни детей».
— Никогда не думал, — сказал он, — что кочевники проявят гораздо больше терпимости и понимания, чем ты и твои сородичи.
И вышел. То ли он на меня и вправду разозлился, то ли для вида, чтобы я почувствовала себя виноватой — у них не поймешь.
А вечером я сказала Хранителю:
— Нельзя сделать так, чтобы я больше туда не ездила?
— А что стряслось? — недовольно спросил Хранитель.
С тех пор, как я собрала тот Предмет, я замечала, как он на меня смотрит — с надеждой и ожиданием, словно я могу сотворить еще какое-нибудь потрясающее чудо.
— Они учат этих кочевых, — сказала я. Он задумался.
— Учат? Я-то все гадал, зачем это им рабы понадобились? Лодка их сама собой движется, да и все остальное, наверное, в том же роде.
— Это добром не кончится.
Он пожевал губами.
— Может быть… может быть…
— Толкуют что-то про бессмысленные смертоубийства… Что мы теперь с кочевыми вроде как подружимся… У них, похоже, с головой не в порядке, у этих Звездных Людей.
— Это не так, — возразил старик. — Знаешь, они совсем как в старых Записях. Я читал о таких. Полагаю, они действительно хотят как лучше. Хотят переменить мироустройство.
— Зачем?
— Может, надеются, что вновь вернется Золотой Век.
— А он вообще был? Этот Золотой Век?
— Думаю, там были свои сложности. Иначе с чего бы вдруг у них были Предметы для убийства.
— Так можно, я завтра не поеду?
— Поедешь, — сказал он. — Если они и впрямь научат кочевых чему-то, чего не будем знать мы… Нет, этого нельзя допустить. И знаешь, что еще…
— Да?
— Никому больше не говори о том, что они делают с этими пленными.
Я поняла, что он тоже испугался. Не меньше меня, а то и больше.
— Говори, видела, как они там крутят мельничный жернов или воду таскают. Что-то в этом роде. А то старейшины и впрямь решат, что тебе нечего там делать.
Я вздохнула.
— Ладно, — сказала я, — я поняла. Поеду.
Разумеется, никакую воду эти кочевые не таскали; уж не знаю, чем там они целый день занимались — я-то училась делать Записи. Об этом я даже Скарабею говорить не стала — как бы он тоже не решил, что я порченная или что-то в этом роде. Я подумала, что, может, расскажу ему потом, когда научусь как следует; может, он все-таки поймет, что никаких особых хитростей тут нет, — и впрямь, похоже, Запись не меняется, если ее переписать правильно. Поначалу переписывать значки было страшно — даже руку сводило, и я все ожидала небесного грома или чего-то в этом роде, но, видимо, у Звездных Людей действительно была своя магия — и со временем я осмелела. Диана была мной вроде довольна — а что значки у меня получаются такие кривые, так это, говорила она, дело привычки. У нее-то, когда она бралась за дело, значки выходили ровные, совсем как настоящие. Другое дело, что Записи мне доставались все больше какие-то бесполезные — какая-то долгая история про каких-то вроде кочевых, только из морского народа, которые осаждали каких-то оседлых чуть не двадцать лет — и какое становище выдержит так долго? Кажется, там все дело было в том, что эти оседлые увели какую-то бабу, не заплатив калым, но на кой им через двадцать лет потребовалась эта баба, спрашивается? Она же уже ни на что не годилась! А когда я спросила Диану, кому нужны Записи про каких-то сумасшедших, та только рассмеялась и сказала, что это, мол, «художественное преувеличение». Я так понимаю, Тот-Кто-Рассказывал Тому-Кто-Записывает просто приврал для красоты; стыд да и только.
Так вот, я, значит, сидела и переписывала эту нудную Запись — Диана отметила мне кусок от и до, а сама куда-то вышла, и тут вошел этот Барсук со своим краденным именем. Мне стало страшно — он сам открыл вход, как будто так и надо. Я на всякий случай спряталась за стол с экраном — тут же ничего не было, никакого оружия, даже простого ножа!
Он окинул меня презрительным взглядом — я-то тряслась и думала, не позвать ли мне на помощь (иногда Звездные Люди как-то слышат на расстоянии), но он больше не двинулся с места, и сказал:
— Так значит, это они тебя тут прячут! Ты тоже выкуплена?
Я ответила:
— Не твое дело!
— Не бойся, — продолжал он, — я тебя не трону. Просто хотел спросить — кто они такие?
— Новое племя.
— Откуда они пришли?
— С неба.
Он покачал головой.
— Так не бывает.
— Я сама видела.
— И сколько же их здесь? Я сказала:
— Не знаю. Похоже, много, раз они возвели свое становище так быстро. Он опять усмехнулся.
— Это ничего не значит. Они все делают быстро. Вернее, эти их штуки, машины. В этом-то вся их сила — в машинах. Машины все за них делают — качают воду, возят, кормят. Без них они все равно, что голые. Все равно, что улитка без панциря; наступи ногой — и все. Так сколько же их здесь? Где они проводят ночь?
— Вы тут ходите свободно. Не я. Тебе лучше знать.
— Нас держат раздельно. И запирают на ночь. И далеко не все двери тут открываются так просто.
Он вновь окинул меня холодным взглядом.
— Так значит, ты приходишь сюда по своей воле? Ваше становище с ними побраталось, да? Хорошеньких же побратимов вы себе нашли — ведь это же нелюди! Впрочем, чего ждать от оседлых?
— По крайней мере мы не бьем в спину…
Он сказал:
— Передай вашим, что они будут плакать кровавыми слезами.
Может, он и впрямь не собирался убивать меня сейчас, но мне было просто ужас как страшно. Тут дверь вновь отворилась и вошел Улисс. Кочевой тут же смолк и уставился в пол, а Улисс оглядел нас с этим своим дурацким доброжелательным видом.
— А, — сказал он, — похоже, вы уже начинаете находить общий язык?
Я уже открыла, было, рот, чтобы сказать все, что я по этому поводу думаю, но кочевой, укравший чужое имя, опередил меня.
— Да, — ответил он, — все в порядке, друг.
Весной в соленое озеро к востоку от становища через перемычку, соединяющую озеро с морем, заходит рыба — мы называем ее «головастик» — нагуливать жир и метать икру. И в день весеннего равноденствия все близлежащие становища выделяют своих людей для большого лова. На закате они ставят сети в том месте, где озеро соединяется с морем, и всю ночь носятся по озеру с факелами, загоняя рыбу в протоку, а утром выбирают сети. В эту ночь те, кто остался на берегу, обычно жгут костры и пляшут, чтобы рыбакам была удача. Потом почти целый лунный месяц в округе воняет рыбой, повсюду блестит серебрянная чешуя и зеленые мухи слетаются на горы потрохов, но эта ночь и впрямь замечательная, волшебная ночь, и когда я рассказала Улиссу, он прямо загорелся и сказал, что хочет поглядеть на ночной лов. Похоже, он ничего такого раньше не видел — если они и впрямь прилетели со своих звезд, значит там у них рыба не водится, подумала я.
— Если вы захотите быть с теми, кто ставит сети, — сказала я, — Кречет не будет против.
— Хорошо, — сказал он, — тогда мы с Дианой…
— Не понимаю, при чем тут Диана? Женщины не ставят сети. Если хоть одна войдет в озеро во время лова, рыба обидится и навсегда уйдет в море. А то вы не знали?
— Понятия не имел, — сказал он. — Но ты же идешь?
— Я-то в озеро не лезу. Я буду вместе с остальными — сидеть на берегу и жечь костры. Очень мне надо, чтоб меня камнями закидали!