Ближе к середине дня на площадку пришла Йоуальшочитль. При свете солнца девушка казалась ещё прекраснее. Свежий ветер играл в её волосах и трепал рассыпанные по плечам пряди. Озорные искорки поблёскивали в глазах. Браслеты из пластинок речного перламутра побрякивали на руках и ногах. Сегодня кечкемитль оказался на месте, – не без удовлетворения заметил священник.
– Здравствуй, брат. Привет и вам, господин, – поздоровалась она и слегка поклонилась.
– А-а-а, сестрёнка, – протянул Чикуатемок. – Зачем пришла?
– Ты, конечно, не поверишь, но девочкам тоже интересно, как идёт строительство, – выдавила из себя недовольная красавица.
– А, по-моему, причина в другом, я даже понимаю, в чём, вернее, в ком, – усмехнулся наследник касика.
– Сейчас обижусь и уйду, – насупилась Ночной Цветок и демонстративно встала спиной к парням. Несколько каменщиков прекратили работу и откровенно глазели на сценку.
– И пожалуйста, хочешь – уходи, – не сдавался молодой воин.
– А не уйду. Тебе на зло, – выпалила дочь текутли и резко повернулась обратно.
Юный жертвователь предпочёл не вмешиваться и наблюдал происходящее со стороны, еле сдерживая улыбку. Ну и характер! Юным аристократкам Ойаменауака и Тламанакальпана прививали скромность и сдержанность. Им ни за что бы не позволили так себя вести, тем более на людях. А тут бессильная ярость, парадоксально, но она, кажется, даёт плоды. И как же привлекательно выглядит сейчас худенькая фигурка – напряжённая спина, сжатые кулачки, гордо выгнутая шея. Вот так и хочется заключить её в объятья, охватить сильными руками, щекой прикоснуться к раскрасневшемуся личику, остудить пыл собственным телом, заставить непокорную девушку расслабиться и перевести заряд гнева в ласку и нежность. Но разве может духовное лицо думать о таком? Нет, прочь греховные мысли!
Неизвестно, чем бы закончилось представление, если бы на площадке не появился новый персонаж. Это был немолодой мужчина, на вид лет сорока пяти – пятидесяти. Кожа уже начала стареть, но мышцы ещё не сделались дряблыми и хорошо конструировались на сухопаром торсе. Верхняя часть лица раскрашена в чёрный цвет, нижняя – в белый. На голове убор из полумаски каймана с плюмажем из перьев совы, цапли и колибри. На шее висело ожерелье из клыков крокодила, такие же зубы воткнуты в уши вместо серёжек. Целая шкура водного хищника свешивалась со спины вместо плаща. А из хвоста рептилии сделан пояс. В руках человек держал посох, вернее, длинную необструганную палку с нанизанным на неё черепом то ли пумы, то ли ягуара и многочисленными привязанными костными колечками, болтавшимися на кожаных шнурках.
– Моё почтение, Чикуатемок, – холодно приветствовал он наследника, не удосужившись поклониться.
– Добрый день, Тлилтеоакоматль. Где пропадали целый день?
– Разговаривал с духами, – коротко ответил тот.
– А почему вы раскрасили лицо?
– Духи велели мне. Так они смогут меня увидеть и опознать.
– А по мне, так вы скрываете ссадины, видно же.
– А, ерунда, продирался через кусты, ветка задела, – поморщился чаротворец и отвернулся.
Несауальтеколотль и Йоуальшочитль подошли ближе, но предпочли остаться на расстоянии пары шагов от беседующих. Вид шамана отталкивал, а неприятная манера разговора вкупе со скрипучим голосом не располагала к общению.
– Что скажете про нашу пирамиду? – спросил сын касика.
– Грядут перемены, большие перемены, – ответил незнакомец, и возжигателю копала показалось, будто он намеренно отвёл глаза.
– Значит, вы связываете появление пирамид с переменами, почтенный Тлилтеоакоматль, расскажите нам, какого рода эти перемены?
– Перемены дают нам шанс, каждому из нас, Чикуатемоцин, тот, кто сможет использовать его с пользой для себя и определяет, какого рода станут грядущие перемены в конечном итоге.
– Как всегда, ничего определённого, – с досадой бросил молодой воин.
Далее беседа шла в том же ключе. Наследник текутли старательно выпытывал мнение колдуна о святилище, а тот старательно уходил от ответа. Разговор всё больше напоминал странную игру с непонятной целью, да только Голодная Сова не слушал больше. В обществе таинственного незнакомца жрец сначала почувствовал нарастающую угрозу, затем та сменилась неприятным саднением в груди и тошнотой. Голову стало распирать изнутри. Неужели от знахаря исходит некая нечестивая аура? На мгновение жрец поймал взгляд обладателя крокодиловой шкуры. Ненависть, лютая ненависть. Ошибка? Возможно. Но почему тогда так явственно? Помимо обычной человеческой интуиции боги наделили служителя сверхъестественным чутьём. Столь сильный посыл не мог взяться на пустом месте. Возжигатель копала посмотрел на раскрашенное лицо – глубоко посаженные обсидиановые глаза, густые брови, тонкие губы, множество морщин, в глубине которых скопились катышки цветной пудры. Но пожилой мужчина всячески избегал дальнейших прямых контактов, видимо, понял, что юный жертвователь смог уловить его неприкрытую злобу. Недомогание тут же отступило. Неужели и впрямь чары?
Посланник Тламанакальпана мысленно уже начал творить заклинание обнаружения колдовства, как вдруг неприятный гость поспешил распрощаться и скрылся на узкой улице Атокатлана. За всё время, проведённое на строительной площадке, он даже не поздоровался с Несауальтеколотлем и не выразил должного почтения высокопоставленному столичному посланнику.
– Кто он такой? Даже не поклонился мне, – негодующе спросил священник.
– Не кипятись, он всегда такой. Науалли[72], волшебник, чего с него взять? Вся деревня с удовольствием бы избавилась от его присутствия, да только люди боятся, – ответил сын вождя.
– Ещё бы, Сосуд Чёрной Крови. Одно имя чего стоит.
– Имена шаманам нарекают их же предшественники. Дело происходит так. Как только рождается нужный ребёнок, чародей является в дом матери. Один Йоуалли Ээкатль знает, как ему удаётся проведать о появлении на свет преемника. Но происходит это всегда в день один-дождь по вашему календарю. Так вот знахарь приходит, берёт младенца в руки и объявляет его своим будущим последователем. Он сам нарекает ребёнку имя и удаляется, обещая вернуться через десять лет.
– А что же мать?
– А кто посмеет противостоять воле избранника духов? На удивление, такие дети не умирают. Чары колдуна хранят его от опасностей и угроз. Наконец, на десятый день рождения или вскоре после него науалли является в дом и забирает преемника. Справедливости ради надо признать, многие почитают такой расклад за счастье. Сын хоть и уходит из семьи, но получает работу на всю жизнь. Ему не придётся копать землю, надрывать спину под палящим солнцем. А жители деревни всегда прокормят знахаря. Хоть никто и не признает, но тайно каждый обращается к нему за помощью – просят удачи, любви, исцеления для себя и родных, проклятия, неудач болезни и смерти для врагов. А кроме того, заказывают лекарства, яды, зелья и амулеты. Говорят, всё же матери иногда противятся. Тогда маг просто крадёт ребёнка. Все его боятся, никогда не говорят ничего портив. Хотя истинной силы таких, как он, мы не знаем. Сдаётся мне, многие из рассказов – всего лишь придумки, суеверия, посеянные страхом.
– Ясно, – вздохнул Несауальтеколотль. – Мне показалось, он боится. Ведь когда мы закончим пирамиду, его власть пошатнётся.
– Плохо ты знаешь атокатеков, – усмехнулся Чикуатемок. – Посмотри на них. Люди у нас тут простые. Ты многого от них ждёшь. Да, мы можем заставить всех поголовно совершать обряды в честь Таинственного Владыки и Дымящегося Зеркала, но с личными просьбами они всё равно пойдут не в дом бога, а к науалли. Привычнее и действеннее, на их взгляд. Уж поверь мне. Большая религия для нас с тобой. Всё новое входит в жизнь медленно и болезненно. Взять хотя бы одежду. Сейчас ты редко кого увидишь слоняющимся голышом по улице. Но половина из них оделись только по случаю твоего приезда, и то только после того, как я собрал совет деревни и рассказал, чего ожидаю от соплеменников. Остальные же желают получить милостей от вождя, сохранить мою дружбу и расположение. Никто на самом деле не осознаёт, для чего следует вести себя прилично.
– Но ведь мы будем добиваться своего, – заявил разочарованный жрец.
– Конечно, будем, – поддержал друга воин.
Всё время хранившая молчание Йоуальшочитль вдруг произнесла:
– А Точтонтли говорит, будто Тлилтеоакоматль на самом деле против пирамиды. Он хочет разрушить ваш храм и не позволить атокатекам почитать богов.
– С чего она взяла такую глупость? – удивился наследник текутли.
– Не знаю, просто сказала когда-то.
– Ох уж эти женские сплетни, – вздохнул Чикуатемок. – Несауальтеколоцин, не обращай внимания. Чего бы ни желал колдун, никто не даст ему разрушить святилище. Он ведь всё-таки не вождь и никогда им не станет. Ты, верно, мстишь за вчерашнее, сестрёнка?
– Да я уже всё забыла, – притворно скривилась красавица. – Разве я могу обижаться на собственного брата? Ты же будущий вождь, ещё сошлёшь меня таскать корзины с илом.
– И сошлю, если будешь болтать много лишнего, – шутливо пригрозил парень и потрепал девушку по волосам. – Ладно, пришло время обеда. Наша матушка уже приготовила нам что-нибудь вкусненькое.
– Рыбу, – уточнила Ночной Цветок.
– Ну, рыбу так рыбу, – рассмеялся сын касика. – Пошли, а то у меня уже желудок к спине прилип. – Он похлопал себя по впалому животу и первым зашагал домой.
Глава 7. Защита от колдовства
После обеда у радушной Тоналлашочиатль Голодная Сова хотел уже вернуться на стройплощадку, но Чикуатемок остановил друга: строительство на сегодня закончено. В полдень под палящим солнцем никто всё равно не работает, а вечером все занимаются своими делами. Приятели решили отправиться обозревать окрестности. Парни посетили немногочисленные чинампы, сходили на подчинённые Атокатлану выселки, где жили охотники и рыболовы, а затем искупались в тёплых водах затопленного леса. Ближе к вечеру Несауальтеколотль покинул товарища и отправился домой. Нужно было разобрать вещи, пока светло, ведь они до сих пор лежали в мешках, а кроме того, пообщаться с Таинственным Владыкой наедине.